— Наконец вы, Ваша Светлость, решили вспомнить, что я не только ваш слуга, раб, наёмный убийца, но ещё сын, — горько усмехнулся Гаральд.
— Я всегда помнил об этом, — тихо и будто скорбно произнёс герцог. — Что найдёшь ты там, кроме погибели?
— Свободу, отец.
— Ты будешь лишён наследства, если ослушаешься меня.
— Придётся тебе переписать завещание на имя моих нодримских кузин. Им оно куда нужнее.
Несколько мгновений в коридоре были слышны только отдаляющиеся шаги Гаральда по каменному полу, затем напряжённое безмолвие прорезал приглушённый вопль Аберфойла Алистера:
— Я добьюсь того, чтобы Трен отлучил тебя от двора, щенок!
— Лучше я сдохну в Иркалле простолюдином без наследства и средств к существованию, чем здесь — герцогом Атийским! — выдавил тот. — И более не желаю делать за твоего любимого короля и за тебя всю грязную работу. Займусь чем-то поистине стóящим, пусть даже моё имя останется бесславным, пусть даже мне придётся умереть… Я умру за жизнь тысяч на свободе, подальше от ваших королевских происков.
Раздался стук решительных шагов и звук пощёчины.
— Что бы сказала твоя почтеннейшая матушка сейчас?.. — глубоким тихим потрясённым голосом проговорил Аберфойл.
— Хорошо, что она не видит, какими мы с тобой стали, — глухо пробормотал тот. — Сын шпионит и убивает по поручению собственного отца и обожаемого им короля.
— Вон… — выдохнул герцог. — Вон с глаз моих. Ты более не Алистер.
— Я — Алистер. Да ещё и Праций, — ровным голосом ответил Гаральд. — Был и буду. Но я не хочу быть таким Алистером, как ты.
В то же мгновение Акме кинулась прочь из этого коридора, приподняв полы длинного платья. Лёгкие башмачки не издавали ни шороха. Когда герцог проходил мимо того выступа в стене, где она пряталась, девушка уже стремглав бежала вверх по лестнице, чтобы укрыться в своих покоях. Серьёзная опасность быть пойманной за весьма сомнительным занятием миновала, и она начала мерить комнату шагами, погружаясь в свои раздумья.
Неяркое медное солнце лучами проникало в комнату, в них кружились серебряные пылинки. В окно стучали объятые смарагдовым саваном длинные ветви деревьев, на них тихо и переливчато разливалось щебетание птиц.
Покои показались душными. Стены словно сдавливали, и она выскользнула из дворца через картинный проём. Она прогуливалась по излюбленной безлюдной тропинке, рассеянно убирала с пути низко нависшие ветки и размышляла об услышанном. На душе было мерзко. Гаральд убивал людей. Пусть то были враги чужого государства. Но почему они были врагами? Потому что служили верой и правдой своему собственному?..
— Чудесное утро, сударыня Акме!..
Позади стоял Гаральд в тёмном бархатном колете чёрного цвета и в невысоких башмаках, без своего дорожного плаща, без перчаток, без меча, но с одним пистолетом и наверняка тщательно припрятанным кинжалом. Его густые волосы были слегка растрёпаны и оттеняли глаза — изумрудные, лихорадочно сверкающие. Сегодня в этом взгляде не было ни насмешки, ни обычной холодности или шарма, лишь бережно скрываемая скорбь. Он прятал руки за спиной.
— Чудесное… сударь, — грустно сказала она. Ей захотелось признаться, что она слышала их разговор с отцом, но промолчала.
Акме настороженно взглянула на него, помня о своём решении на его счёт. Душа ходила ходуном от нахлынувших чувств. Но он будто бы был искренен и заметно подавлен.
Гаральд медленно подошёл к ней. Тут он перестал прятать руки за спиной и протянул ей свежую кроваво-красную розу, пушистую и благоухающую.
— Благодарю вас, — выдохнула она, покраснев и медленно растянув губы в улыбке удовольствия и прижав бутон к щеке. — Какая красивая!
Ей захотелось расцеловать цветок. А более всего — того, кто его подарил.
— Согласитесь ли вы немного пройтись вместе со мной? — спросил он.
Акме кивнула, и они в молчании пошли рядом по дороге, приятно хрустя гравием.
— У вас усталый вид… — осмелилась произнести Акме. — Вы больны?..
Гаральд вдруг мрачно усмехнулся и вымолвил:
— К сожалению, нет.
— Отчего же «к сожалению»?
— Иногда мне хочется тяжело заболеть и добраться до Атии, — ожесточённо выдохнул он. — Здесь нет мне ни покоя, ни радости.
— Даже если вы заболеете, я сумею вас вылечить, — сказала девушка, закрывая лицо розой и пряча за нею глаза.
— Ах, да, вы же целитель!.. — грустно протянул он и поглядел на неё так, что она едва не оступилась. — И вы вылечите меня от всех моих недугов?
— Ото всех! — прошептала она, открыто воззрившись на него горящими глазами.
— Даже от недугов души?
— Я могла бы попытаться! — с грустной улыбкой ответила Акме.
Ещё более напугал её взгляд Гаральда — изумлённый, хмурый, прохладный.
— Я — безнадёжный больной, — с тихим неудовольствием, изумившим Акме, проговорил Гаральд.
— Позвольте решать целителю.
— Что может решить целитель, если не следит за собственным здоровьем? Вам самой нужна неотступная защита.
— Перестаньте, Гаральд, — досадливо отмахнулась Акме. — Не говорите мне, что я слаба и не справлюсь.
— Вы не слабы, но я уверен, что буду незаменим в Кунабуле.
— Ваш отец не будет против вашего решения?
Гаральд было нахмурился, но вдруг оживился и весело воскликнул:
— Да кого волнует, как относится к этому мой отец?
Акме не знала, радоваться ли ей или корить себя за это непрошеное чувство радости. Но в конце концов она улыбнулась, широко и ярко.
— Сегодня во дворце особенно шумно, — тихо пробормотал Гаральд, когда они вышли к выходу из парка, а перед зданием Нелея туда-сюда сновали всадники, исполняя поручения и принимая новые.
— Почему же?
— Прибыл нарочный из Селенара, столицы Сильвана. Через три-четыре недели приезжает невеста нашего наследника — сильванская принцесса, Альвария. А послезавтра отправят в Сильван королевских посланников с брачным договором и вернутся сюда вместе с ней. Тут она его и подпишет. Вероятно, хотят обвенчать её с нашим кронпринцем, пока не началась война.
— Любопытно было бы побывать на королевской свадьбе, — улыбнулась девушка. — Должно быть, роскошное зрелище.
— Гаральд! — вдруг воскликнул один из всадников, подскочив к нему. — Прибыл гонец из Акидии! Королева Аккаста откликнулась и приедет в Кеос через четыре недели!
Глаза Гаральда заволокло туманом изумления. Он восхищённо улыбнулся, будто мальчишка, увидевший свой первый игрушечный меч, и воскликнул, обращаясь к Акме:
— Вот это да! У нас всегда были паршивые отношения с Акидией, но впервые за много лет королева, эта ведьма и отравительница, соблаговолила ответить Карнеоласу и даже приехать в его столицу!
— Гаральд, кронпринц ждёт тебя! — сообщил всадник.
— С вашего позволения, сударыня! — тихо произнёс он, повернувшись к Акме.
Она сделала реверанс. Гаральд уже хотел умчаться, но вдруг вернулся к ней и приглушённо произнёс:
— Быть может, вы согласитесь прогуляться со мной по городу завтра? Кеос удивителен и богат на развлечения и места для спокойных прогулок. Я многое могу показать вам.
— С удовольствием посмотрю город вместе с вами, — заулыбалась девушка, едва не взлетев.
Гаральд взял её руку, поцеловал, одарил завораживающим взглядом и унёсся во дворец. Девушка, окрылённая, с тихим вздохом медленно поднялась по ступенькам дворца и вошла внутрь, где царила такая же суматоха.
После ужина принцесса Плио задумала сыграть на лютне и спеть. Большая комната на третьем этаже с двумя широкими стрельчатыми окнами освещалась высокими канделябрами, была украшена старинными гобеленами, портретами да пейзажами; заставлена несколькими стеллажами с книгами и красивой мебелью. Перед камином прямо на мягком ковре сидела Плио с лютней.
Рядом с ней, откинувшись на спинку дивана, сидел Лорен. Плио открыто и настойчиво смотрела ему в глаза, смущая и раздражая молодого целителя. Она будто пела только для него. То бледнела, то краснела, Лорен же неплохо играл роль довольно надменного и молчаливого обольстителя, чем печалил и воспламенял Плио и от чего печалился и воспламенялся сам.
