Налетел порыв жаркого ветра, шурша травами. Он принес с собой запах вянущей травы и влажной земли от озерка.
— Ты знаешь, — сказала Шана, обращаясь не к Меро, а к Каламадеа, — с тех пор, как я нашла ту жуткую, тяжеленную старую хронику — ну, помнишь, ту, толщиной в твою ногу? — меня занимает один вопрос. Вспомнил, о какой книге я говорю? Лучшее средство от бессонницы, которое мне когда-либо встречалось.
— Хроника? Та, что написана Ларанцем Невыносимым? — лениво отозвался Отец-Дракон. Он щурился, вбирая свет и тепло. Для этого путешествия он нарочно сделался небольшим, ростом с Кемана, — но на самом деле Каламадеа был куда крупнее. Если бы он был своего обычного размера, под его крыльями могла бы укрыться от солнца небольшая армия. Драконы с возрастом растут, а Каламадеа был старейшим из драконов, о каких доводилось слышать Шане. Каламадеа участвовал еще в первой Войне Волшебников, обернувшись полукровкой, а он уже и тогда был немолод. После того, как волшебники похитили ее с торгов, на которых непременно обнаружилось бы, что Шана — полукровка, она нашла в старой Цитадели личные дневники Каламадеа. Эти дневники были одной из причин, почему Шана оказалась здесь.
— Кто такие грелеводы? И как, интересно, им удалось помешать эльфам завоевать их, хотя эльфы без труда одолели всех остальных людей?
Каламадеа ответил не сразу.
— Ну, грелей ты, конечно, видела. По крайней мере, пустынных грелей, на которых ездят торговцы.
Шана кивнула. Те торговцы, что взяли ее в плен, когда драконы изгнали ее из Логова, ехали на грелях и использовали их также в качестве вьючных животных.
— Ну так вот, по сравнению с настоящими грелями те, ручные, все равно как.., ну, скажем, единорог по сравнению с козлом, — сказал Каламадеа. — Эльфы их несколько усовершенствовали. Дикие грели такие же уродливые, но не такие большие и не могут так долго обходиться без воды. Грелеводы ездили на них верхом, пасли свои стада. Сперва они были обычными кочевниками-скотоводами, но когда эльфы начали завоевывать эти земли, грелеводы навсегда оставили цивилизованные земли.
Они даже не торгуют с теми людьми, что живут на эльфийских землях и вблизи от них. Они просто ушли как можно дальше.
— Разумно, — сказала Шана, поразмыслив. — На их месте я бы сделала то же самое. С этими эльфийскими личинами никогда не поймешь: то ли перед тобой человек-торговец, то ли эльф, который за тобой шпионит. Лучший способ избавиться от шпионов — это вообще не иметь дела с чужими.
Каламадеа лениво усмехнулся, продемонстрировав пасть, полную зубов.
— Ты неплохо соображаешь, — одобрительно заметил он. — Ну так вот, поначалу грелеводы ездили только на своих грелях, но когда выяснилось, что в бою грели бесполезны, они вывели особую породу скота, специально для войны. Они называли их боевыми быками: огромная тварь, раза в два больше лошади, с длинными острыми рогами.
Грелеводы научили их использовать эти рога в бою. Боевого быка и единорогу не свалить.
— Но ведь не из-за этого же эльфы не сумели их завоевать! — сказала Шана.
Каламадеа чуть заметно кивнул.
— Истинная причина, видимо, довольно проста, но Ларанц в этом ни за что не желал признаваться. Они ведь были кочевниками, а это значит, что у них не было городов, которые могли бы захватить эльфы. А эльфийским лордам плохо воюется, когда нет большой конкретной цели. Насколько я знаю, когда грелеводам надоело воевать с эльфами, они просто откочевали подальше. Историки сходятся на том, что они ушли на юг. Это все, что я о них знаю.
— Угу…
Шана сорвала травинку и задумчиво принялась ее жевать. Девушка расположилась поудобнее в тени Каламадеа, привалившись к чешуйчатому боку дракона. Драконья шкура была прохладной на ощупь — должно быть, потому, что он собирал солнечный жар и копил его в глубине своего огромного тела. Драконы это умеют: солнце для них дополнительный источник энергии, помимо пищи.
Возможно, только потому им и удалось не истребить всю дичь в окрестностях Логовов.
Грелеводы давно занимали мысли Шаны. В хронике проскальзывали намеки, что у грелеводов было что-то вроде защиты от эльфийской магии, но подробнее об этой защите нигде не говорилось. Если принять во внимание обычную напыщенность автора хроники, можно предположить, что он не рассказывает детали просто потому, что сам их не знает, а сознаваться в этом не хочет. И все-таки, что бы там ни думал Каламадеа, Шане казалось, что автор, претендующий на титул «Изыскателя Истины», как этот Ларанц, не стал бы упоминать о том, чего не существует.
— А как ты думаешь, не придется ли нам встретиться с этими самыми грелеводами? — вяло поинтересовался Меро, словно бы подхватив мысль Шаны.
Шана одобрительно повела бровью.
— А как ты думаешь, отчего я решила отправиться именно в эту сторону? Коллен хорошо знает реку и племена, что живут вдоль нее, но ни о каких грелеводах не слышал. Значит, остается юг.
Она махнула своей травинкой в сторону уходящих вдаль холмов.
— По-моему, в таких местах только кочевники и могут жить. Спрятаться тут трудновато. Если бы здесь были постоянные поселения, эльфы давно бы нашли и разгромили их. Я действительно хочу найти грелеводов. Знаешь, Каламадеа, мне ужасно не хочется с тобой спорить, но, по-моему, ты ошибаешься насчет того, почему эльфы не смогли их завоевать. Я действительно думаю, что им было известно что-то, чего мы не знаем.
Меро внезапно сел и уставился куда-то за горизонт.
Шана не видела, на что он смотрит: ей загораживал обзор Каламадеа.
— Знаешь, Шана, я не уверен, что это действительно грелеводы, — медленно произнес молодой волшебник, — но там действительно кто-то едет, причем в нашу сторону.
Шана встала и обошла Каламадеа, чтобы видеть то, на что указывал Меро.
На фоне безоблачного неба поднималось облако желтой пыли. Огромное облако. Степь была довольно сухая, но такую пыль могло поднять только многотысячное стадо.
Шана приставила ладонь козырьком к глазам и принялась вглядываться вдаль, пытаясь разобрать хоть что-нибудь. Одновременно она попыталась прощупать облако с помощью магии. Есть ли там кто-то, обладающий силой?
Она могла бы поймать обрывки чужих мыслей…
За облаком пыли обнаружилась странная пустота. Это само по себе было необычно. Шана не ощутила ни единой мысли, а ведь в былые времена она без труда ловила даже смутные мысли столь мелких созданий, как крот или полевка.
— Ты тоже чувствуешь, что ничего не чувствуешь? — спросила она у Меро.
— Никто из нас ничего не чувствует, — ответил Каламадеа за себя и за Кемана. — Существуют животные, которые могут становиться незримыми для магии, — напомнил он Шане. — А есть такие твари, чьи мысли — если они вообще способны мыслить — просто неощутимы. Помнишь ту прыгающую тварь в лесу, которая чуть не сожрала нас с Валином?
