Желающие нашлись. Гора поверженных пиратов только росла. Моа сама себе удивлялась. Она, зная, что, скорее всего, придется пробивать себе дорогу кулаками, пробовала до этого различные упражнения и приемы, но отрабатывать их на живых соперниках ей пришлось впервые. Чувствуя, что скоро весь кабак захочет с ней посостязаться и, завидев мелькнувшие клинки, размером с небольшой меч, она предупредила:
– Все, шутки кончились, теперь буду убивать! Кто хочет умереть первым?! – она, переведя дух, спокойно обвела взглядом притихших мужиков, столпившихся вокруг на приличном расстоянии. Моа стояла спиной к стенке, так что тылы у нее были прикрыты. По-прежнему в руках у нее ничего не было. Столы и стулья, были давно сдвинуты в углы помещения, оставляя приличное пространство для поединка. А у ног Моа валялось несколько срезанных ею кошельков и отобранных ножей.
Напряженную тишину нарушил рев первого поверженного ею детины. Он уже давно очнулся и горел желанием отомстить. Сейчас он выскочил из-за спин других и, замахнувшись ножом, попытался ударить Моа прямо в сердце. Она, подхватив его руку, ушла с направления удара влево, и подтолкнула его вперед за его собственным ножом и одновременно подставила ногу. Пока мужик подымался с колен и разворачивался, она подскочила к нему и серией частых резких ударов в грудину остановила тому сердце. Громадный мужик побледнел, замер и повалился на спину.
Моа, поставив ему ногу на грудь, обвела спокойным взглядом совсем притихших мужиков и тихо сказала:
– Его сердце остановлено. Он мертв. Но у вас есть пять минут, чтобы признать мое право на звание пирата и равной вам в правах. Тогда я оживлю его. Время пошло!
Мужики разом зашушукались. Она спокойно наблюдала за ними, по-прежнему держа ногу на груди мертвого обидчика. Наконец, один, уже битый ею пират, видимо, бывший каким-то заводилой, вышел вперед и скромно замявшись, сказал:
– Ну, мы тут чего. Подумаешь, немного потешились. Но капитана Марлина жалко – целая команда останется без присмотра. Мы тут решили, ты будешь пиратшей, но как тебя звать-то?
– Моа!
– Хорошо, мы тебя тетушкой Моа будем величать – больно знатно ты дерешься. Здесь никто так не умеет. Может потом научишь?
– Ладно, посмотрим… – неопределенно ответила Моа и добавила. – Отойдите подальше, я его оживлять буду.
Пираты боязливо отодвинулись, видимо, предполагая, что без колдовства здесь не обойдется. Но Моа это не требовалось. Она просто знала, что делать, чтобы завести сердце, если, конечно оно не повреждено безвозвратно. Знала, как и все приемы борьбы и многое другое, совершенно не предполагая, откуда у нее все эти знания. Она разложила пирата на полу, открыла ему вонючий рот, проверила, не запал ли язык и брезгливо сморщившись, вдохнула в него весь запас своих могучих легких. Затем четыре раза, резко наваливаясь, толкнула его в грудину, и опять повторила вдох… После четырех таких упражнений, пират закашлялся и хрипло задышал. Моа встала и коротко бросила через плечо:
– Можете забирать своего капитана.
Обрадованное мужичье схватило Марлина и поволокло за свой столик. В кабаке быстро наводили порядок. Столы и стулья разошлись в новом порядке по залу.
Тетушке Моа предоставили центральное место. Она подобрала срезанные кошельки и уселась за стол, крикнув, чтобы все слышали:
– Ну народ, подходи за своими деньгами. Я сегодня добрая!
Мужики, скромничая, как нашкодившие мальчишки, начали по одному подходить к ее столу. Моа спросила у первого, самого смелого или самого бедного:
– Какой твой?
Мужик ткнул кривым грязным ногтем в самый тощий кошель. Моа вытряхнула его негустое содержимое на стол. Сгребла половину денег обратно в кошелек и отдала владельцу. Затем к ней потянулась очередь из других обделенных владельцев кошельков. Вскоре на столе скопилась изрядная гора денег из ополовиненных пиратских денежных запасов и остался самый нарядный и большой кошель. Моа помнила, это что был кошель как раз того капитана, которого она оживляла.
Поэтому, хитро посмотрев в сторону пившего пиво верзилы, и крикнула:
– Уважаемый капитан Марлин, не обессудьте, но за оживление я беру с Вас весь кошелек! – она усмехнулась и сгребла все деньги в бывший капитанский, а теперь ее личный кошелек, и крикнула слуге, кинув тому серебряную планету. – Ей парень!
От меня лично с уважением самому смелому здесь мужчине, капитану Марлину кувшин лучшего вина, какое у вас найдется, и по кружке пива всем остальным!
Таким образом, набив морды половине пиратов, и чуть не умертвив одного из них, она умудрилась не только стать единственной здесь женщиной пиратшей, но и подружиться с большинством отпетых бандитов… …Очнувшись от воспоминаний, Моа продолжила свой допрос.
– Что ж ты такой слюнтяй? – немного скривившись, спросила пиратша, разглядывая вора карманника – щипача Жигляя. Парень совсем потерял чувство достоинства.
Видимо, слава о ней дошла и до его ушей. – Ну, раз уж попался, повесели хоть меня – расскажи о себе немного. Ты хоть из "пришедших" будешь?
– Да, а как же. Разве крестьяне до воровства додумаются?
– Да уж, они до такого опускаться не будут, – вспомнила свой опыт общения с простоватыми, но в среднем добродушными селянами Моа. – Давай, дальше рассказывай, а я думать буду, что с тобой делать.
Она, действительно, была в некотором странном замешательстве. Ну, не рубить же этому парню пальцы, как сделал бы любой настоящий пират. Она не была пиратом – она была пиратшей, и это давало ей право на любой поступок, не согласующийся с жестоким пиратским этикетом. Она могла отпустить вора на все четыре стороны и не посмотрела бы на урон своей репутации, но ей почему-то стало жалко эту никчемную душонку. Ей захотелось понять, что движет этим парнем, какие мысли копошатся в его голове? А парень, как на допросе, выдавливал из себя слова:
– Я давно из зиндана – несколько лет уж будет. Да только жизнь как-то не сложилась. Сначала мечтал заняться живописью или литературой – у меня память на что-то такое осталась, но кому здесь это нужно? Вот и мыкался, без работы и без жилья. Ни силой, ни ростом не вышел, так вот и угодил к ворам. Руки-то у меня чуткие да ловкие – как раз по кошелькам лазать.
– Ну, на счет ловкости ты хватил. Я-то тебя, как муху, поймала!
– Это я расслабился. Привык все у пьяных мужиков воровать, вот и сработал неаккуратно, – признал профессиональную ошибку вор.
– Тут ты прав пожалуй будешь. Я хоть и навеселе, но стараюсь держать ухо востро.
Ладно, это понятно, но скажи мне, неужели тебе нравится такая жизнь? – наконец Моа начала понимать, что она хочет услышать от парня. Ей было интересно, может ли человек получать удовольствие от такого жалкого существования? О чем он может мечтать? Ведь понятно, что даже распоследний пират пьяница мечтал, хотя бы о вине, богатстве и бабах, если у него ни на что другое не хватало ума, а что ждало вора карманника?
