Дверь выбивать не пришлось, она легко распахнулась, и Улнар крикнул:
— Беги!
Оданесса побежала в лес.
— Проклятье! — зарычал Роттер и, не дожидаясь подмоги, выскочил во двор. — Ко мне, парни!
Его секира обрушилась на дерзкого воина. Улнар уклонялся, даже не парируя мощные, но слишком прямолинейные атаки, а затем перешел в наступление. Меч поймал секиру на замахе и выбил из рук. Следующий удар полоснул Роттера по шее, и наемник осел на траву, орошая ее кровью.
В коридоре загрохотали сапоги. Улнар подхватил секиру и мощно бросил. Взрезая воздух, оружие влетело в дверной проем. Первый наемник заметил бросок и пригнулся, бегущий за ним не успел, и тяжелое лезвие пробило его голову.
Завидя тело вожака, наемник замер. Он был один на один с противником, убившим всех его товарищей. Страх и ярость боролись в его глазах.
— Беги, — сказал Улнар, — или сражайся.
Он двинулся к наемнику. Решившись, тот занес меч. Клинки сшиблись, высекая искры. Наемник рубился умело, но Улнар выбил у него меч и свалил наземь.
— Пощади! — взмолился воин, зажимая рану на плече. Кровь бежала сквозь пальцы.
— Говори, куда вы ее везли!
— Никуда, мы должны ждать здесь! — простонал наемник.
— Кого ждать?
— Людей Гретворна. Они должны заплатить нам…
Кто ж они такие, что не боятся гнева одана?
— Кто такой Гретворн?
— Начальник тайной стражи.
— Чьей стражи?
Наемник застонал.
— Тебя убьют… А если я скажу, то и меня тоже!
— Ты сам выбрал этот путь, не так ли? — сказал Улнар. — Говори.
— Гурдана, — простонал раненый.
— Тебе лучше исчезнуть, — проговорил воин. Он убрал меч в ножны и поспешил в лес. Противник ранен и сломлен, и не станет преследовать.
Девушка не могла далеко уйти. Выросшая среди заботливых слуг, непривычная к лесу и быстрому бегу, она где‑то недалеко. Через минуту он увидел красное платье, мелькавшее меж деревьев.
Услышав шаги, она вскрикнула и побежала быстрей, но упала, зацепившись за корень. Улнар протянул ей руку.
— Это ты! — изумленно произнесла она. — Я думала: тебя убили!
— Нет.
— Кто ты такой? Почему ты напал на них? Тебя послал отец? Но почему ты один? — вопросы сыпались дождем, но воин прервал их резким жестом:
— Не время разговаривать. Нам надо уходить. Куда тебя отвести?
— Тебя послал не отец?
— Нет. Никто меня не посылал. Я вольный воин, и мой меч служит мне самому.
— Отвези меня в Далорн! Я Элана, дочь одана! — выкрикнула она. — Отец щедро наградит тебя, воин!
Все подтвердилось. Неплохо, подумалось Улнару, сам одан станет моим должником! Впрочем, теперь ничего не остается, как идти до конца. Если эти головорезы так боятся того, кто им заплатил, то следует поторопиться…
— Идем! — он взял ее за руку и повел. Оданесса послушно бежала рядом, спотыкаясь на каждом шагу.
— Я не могу так быстро бежать! — вскоре крикнула она, дернув воина за руку. — Подожди, дай мне отдохнуть!
Улнар молча взглянул на нее: красивое красное платье облегало не менее привлекательную фигуру и застегивалось на изящные пуговицы, идущие от груди до щиколоток. В таком наряде не убежишь и от младенца. В нем хорошо ехать в паланкине или сидеть во дворце на… На чем там они сидят? Но в лесу… Улнар не понимал, как она вообще в нем ходит.
— Тебе мешает платье, — сказал он.
Девушка вздернула брови. Воин нагнулся к стройным ножкам и расстегнул несколько пуговиц. Она отпрянула:
— Как ты смеешь! Ты!
У нее не доставало слов описать его дерзость.
— Грязный нигрид! — наконец, нашлась она.
— Пойдем, — терпеливо сказал Улнар. —
Близится утро, и те, кто придет за тобой в таверну, пойдет по нашим следам. Нам надо уйти подальше.
Изумленно взглянув на воина, с легкостью пропустившего оскорбление мимо ушей, оданесса двинулась за ним. Идти ей стало действительно легче, да и страх, подстегивавший Элану, заставлял энергичней двигать ногами.
— Я устала! — наконец объявила она. Вырвав ладонь из руки воина, оданесса уселась на поваленное дерево. — Мне надо отдохнуть. Куда вообще мы бежим — ничего же не видно! Может, дождаться утра?
Из‑под дерева раздалось шипение потревоженного гада.
— Нет, лучше побежали дальше! — Она называла это бегом, но даже ленивые кроги идут быстрее. Воин остановился:
— Пожалуй, можно отдохнуть.
Они расположились на траве. «Пока наемник дождется заказчика, пока соберут людей для погони, — считал Улнар. — У нас есть время, а до Далорна всего два дня пути… если идти быстро и по хорошей дороге. А не по лесу в компании едва передвигающей ноги оданессы. Зато в лесу не так опасно. Скорей всего, они будут ждать на подходах к городу. С другой стороны, ее отец наверняка выслал людей на поиски. Если повезет, и мы их встретим, история закончится быстро».
— Тебе лучше поспать, — сказал Улнар. — Мы останемся здесь до утра.
— Мне страшно, я никогда не спала в лесу, — сказала девушка. Во тьме воин с трудом различал ее лицо, но по голосу чувствовал, как она боится.
— Не бойся, и спи. Я посторожу.
Он достал из заплечного мешка плащ и постелил девушке. Кроны деревьев, застывшие над головами, почти не пропускали свет луны. Элана ерзала и ворочалась на траве. Улнар думал, что изнеженная красотка не заснет, но оказался не прав. Чтобы убить ночь, он решил поправить лезвие и достал точило… Но, услыша ее ровное дыхание, решил не шуметь. Пусть спит, им еще долго идти. А он подежурит. Ему, часто коротавшему ночь в дозорах, это не в тягость.
Казалось, страшное позади, надо лишь лесами дойти до города, но Улнар чувствовал, что это будет непросто. Нет, он не жалел того, что сделал. Улнар следовал велению сердца, как оно говорило, так он и поступал и никогда не раскаивался.
Утро забрезжило, первые лучи солнца робко проступили меж черных деревьев, и запели птицы. Девушка не просыпалась, будить ее было жаль, а делать нечего — и Улнар стал разглядывать спящую оданессу. Начал с ног, вздохом отметив, что красивые и безусловно дорогие сапожки, сшитые для ходьбы по мягким коврам и ровным плитам эмонгира, в лесу долго не протянут. Платье… Такое платье только привлечет внимание. Не убивать же каждого свидетеля, хмыкнул Улнар, а что делать? Другой одежды нет. Купить другое платье? А где? Идти к хешимам — а те мигом расскажут обо всем погоне. И все же, если ее переодеть, будет намного проще…
Взгляд поднялся выше. Тонкая шейка поддерживала милую головку с детскими, припухлыми губами, длинные волосы рассыпались на плечах. Во время сна она казалась особенно беззащитной, и если в душе и оставались сомнения, то сейчас Улнар решился довести дело до конца. Неважно, дочь одана или пастуха — те, кто отрывают дитя от родителей, не могут быть правы. Да и взялся за меч — тащи из ножен, говаривали в Братстве. Эта поговорка многим помогла выжить.
