Он осекся и ничего больше не сказал. Все молча побрели следом за ним через нагромождения камней у подножия горы.
Перебираясь с камня на камень, Эдмунд обдумывал слова менестреля и тон, которым они были произнесены. Что тот знает об Эоланде? Эдмунд и сам подозревал, что эта женщина навлечет на Элспет беду. Почему встреча с Клуараном не произошла раньше? Он бы успел их предостеречь! Впрочем, теперь было не до вопросов. Клуаран так спешил, что все задыхались от быстрой ходьбы, но Эдмунд все равно предпочел бы еще прибавить шагу.
«Она жива! — твердил он про себя. — Иначе быть не может! Мы скоро отыщем ее. Что бы с ней ни происходило, я ее спасу!»
«Когда мы вошли в пещеру, четверо из нас упали, прежде чем эльфы успели защитить нас. Они перекинули для нас мост через огненную реку, и мы оказались лицом к лицу с демоном — живым, ухмыляющимся пламенем.
Мой сын поймал правую руку Локи и заковал ее в кандалы. Демон надрывался, и крики его были как разящие мечи. Я накинул цепь ему на шею и вбил обе цепи глубоко в скалу. А потом мы сбежали, снова преодолев мост среди огня.
Уцелела моя жена и один из эльфов. Один из Ледяного племени поддерживал моего сына, тот — его, так оба и спаслись. Все остальные погибли — но мы все равно считали себя победителями. А потом мы узнали, как он расправился с армией, которая пришла сюда до нас».
Вокруг Элспет было черным-черно, темнота преследовала ее, сторожила каждый ее шаг. Девочка двигалась с мечом наготове в маленьком круге света, но освещать было нечего, вокруг были одни серые, безликие стены. Ничто впереди не отражало свет: ни новый оттенок скалы, ни поворот прохода. Льда здесь не было; они понемногу спускались во чрево горы, встречавшей их нарастающим теплом. Шаги самой Элспет звучали все глуше, шагов Эоланды позади нее вообще было почти не различить. Тоннелю, казалось, не будет конца.
Меч как будто разгорался все сильнее, от его света уже было больно глазам, хотя в свете меча все равно совершенно ничего невозможно было разглядеть. Элспет поняла, что стены вокруг нее смыкаются все теснее, что над головой теперь тоже нависает камень, хотя раньше там было просто черно. Еще несколько шагов — и скала обступила ее, тоннель принимал формы ее тела, каждый новый шаг все больше походил на протискивание. Дыхание сдавило, сердце усиленно забилось. «Этого не может быть!» — твердила она про себя. Но скалы вокруг не расступались, дышать становилось все труднее.
По обеим сторонам от ее головы появилось по каменному гребню, так что она не могла уже крутить головой. Камни давили на плечи, потом на локти. Она перестала ощущать меч в своей руке, все ее тело твердело, словно и само превращалось в камень…
— Не обращай внимания, это тебе лишь кажется, — произнес сзади голос Эоланды.
Элспет заставила себя широко распахнуть глаза. Она неподвижно стояла посреди тоннеля, вытянув перед собой меч. Стены оставались по-прежнему безликими, потолок все еще терялся во тьме над головой. Только плечи и ноги продолжало сводить судорогой.
— Ты тоже почувствовала, как смыкается скала? — спросила она Эоланду.
— Локи способен насылать видения сразу на нескольких человек, — ответила та. — А напасть он может на одного среди многих, ловко пользуясь его же страхами и наваждениями. — Эоланда не стала рассказывать о том, что испытала сейчас сама. Ведомы ли этой невозмутимой женщине какие-либо страхи? Элспет не удивилась бы отрицательному ответу.
Надо было оставаться настороже. Через некоторое время — а определить, сколько его прошло, не было никакой возможности — она заметила, что их шаги зазвучали иначе: можно было подумать, что камни под ногами сменились землей, а то и грязью. Теперь это была не твердь, а топь, норовившая засосать их…
Стены были уже не каменные, а какие-то красноватые, сырые, извилистые. Ни дать ни взять змеиная глотка или брюхо! Она чувствовала, как вокруг пульсирует жизнь, оступалась, ежесекундно боясь, что превратится в проглоченную пищу и будет переварена. «Опять иллюзия! — напомнила она себе. — Новый обман, попытка до смерти напугать меня!» С этой мыслью она решительно ткнула мечом в красную хлябь у себя под ногами. Металл звякнул о камень — и она сразу вспомнила, что идет по каменному тоннелю. Оглянувшись, она увидела совсем близко у себя за спиной Эоланду. Женщина-эльф смотрела на нее одобрительно, но молчала. Меч вибрировал в руке, подгоняя ее: «Идем! Уже близко!» «Конечно, — мелькнуло в голове, — меч, то есть Ионет, не страшится Локи, ей нипочем даже насылаемые им страшные иллюзии. Одна лишь Ионет в целом свете сильнее Локи, божества-демона, ведь она отдала свою жизнь ради сотворения непобедимого меча!»
Больше иллюзий не возникало. Элспет прибавила шагу, словно так можно было укоротить расстояние. Эоланда не отставала от нее, упорно держась в нескольких шагах. Меч теперь постоянно присутствовал у нее в голове, и уже не как голос Ионет, а как низкое лихорадочное гудение, нараставшее с каждой секундой.
Воздух становился все горячее, Элспет пришлось снять шубу и нести ее на руке. Она уже хотела ее бросить, чтобы подобрать потом, но откуда ей знать, какой дорогой они будут выбираться отсюда? Если вообще выберутся! От этой мысли она поежилась, но скорость не сбавила. У нее нарастало чувство нереальности всего происходящего: трудно было представить что-либо за пределами тоннеля, вся жизнь свелась для нее сейчас к нескончаемому пути среди серых камней, к тьме вокруг.
Когда далеко впереди появился красный огонек, Элспет подобралась, ожидая нового подвоха. Но огонек оставался на месте, освещая стены вокруг, только становился все ярче, чем ближе они подходили. Стало душно, Элспет чувствовала, как по шее у нее сбегают струйки пота. Гудение меча превратилось у нее в мозгу в пение — неутомимое, настойчивое.
— Мы почти пришли.
От голоса Эоланды Элспет вздрогнула. На женщину-эльфа удушливая жара действовала не сильнее, чем прежде мороз. В белом свете хрустального меча лицо ее выглядело бледным и спокойным, только во взгляде заметно было нетерпение. «Почти пришли», — подтвердил голос Ионет. В следующую секунду Элспет повлекло вперед словно бы неодолимой волной. Меч запрыгал у нее в руке, а саму ее охватил страх. Ведь уже через мгновение произойдет неведомое, ужасное… Она боролась с этой мыслью, стараясь вернуть сонное ощущение нереальности, помогавшее ей раньше, но тщетно. Она остановилась, чувствуя свинцовую тяжесть в ногах. Ее ударило волной панического страха. «Я не смогу!»
«Самое худшее — это ожидание, неведение», — раздался у нее в голове голос отца. Он говорил так в ее далеком детстве, когда они плыли на «Копьеносце» навстречу первому в ее жизни шторму. Тогда в небе набухли черные тучи, и она в ужасе уцепилась за отца. «Вот начнется буря, и у тебя будет столько дел, что для страха не останется времени». Отец оказался прав. Когда буря наконец улеглась, он сгреб дочь в объятия: «Моя храбрая девочка!» После этого они выстояли вместе в несчетных штормах, и ни разу больше она не испытывала страха, даже в последний раз, в ледяной воде…
