— Совсем запутался я…
— Удивил!
— Мы оба в положении одном. Ты мечешься и я с тобой. Давай всерьез поговорим и все решим.
— Наконец-то слышу дельное предложение. Давай. Но откровенно, иначе не найдем решенья… Неужели я буду разговаривать таким языком до конца жизни? Мама!
— То запах роз, магнолии цветенье…
— Да хватит мне стихов! Я рот уж открывать боюсь, в Шекспиры скоро запишусь!
— Не злись. Ты повод ищешь покричать, чтоб страху выход дать.
— Естественно, ведь я жива, и значит чувствовать должна! Не приложеньем эльфа — человеком!
— А как живете вы?
— Иначе! Во всяком случае, у нас, никто не слушает приказ. Подумаешь — постановленье! Их сотни в день, замучаешься изучать не то, что следовать. Да, депутатам развлеченье, как магу твоему! А ты и рад прикрыться им, слабак! Я б не послушалась, плевать мне, что и как!
— Не верю, извини, обиды больше говорят, чем те слова, что ты в отчаянье бросаешь.
— Да! Хочешь правду! Сама я в этом плане нечиста, я мать послушала, когда должна была бороться!
— Любила?
— Так же как и ты, но одного. Метанья были. Потом он сам решил — исчез и все. Конец… С тех пор я не люблю и не хочу! Ломать себя в угоду ветхим предрассудкам — глупо.
— Любовь глупа?
— Почти проклятие она. Да, что ты смотришь на меня? Ты на себя смотри — такой же точно. Двум девушкам ты голову вскружил, а сам сидишь со мной и мямлишь извиненья.
— А мы похожи…
— Кто бы говорил! Почти что целое одно, как ночь и день!
— Они сливаются в одно.
— Ты планы на меня уже составил? — с подозрением прищурилась девушка. — Нет, извини, не для меня печаль твоя. Ты слаб и хил, а я ищу опору. Тебе нужна Эстарна вон… Эйола. Стелить я мягко не умею, спокойно жить и по указке, рассказывать тебе те сказки, что слышала сама в количестве большом.
— Ты ошибаешься…
— Ну, да!
— Не стану спорить, иногда и истина молчать должна. Речь не о том: что будешь делать?
— Мне к Альке нужно. Как? Не спрашивай меня, сама не знаю ни черта!
— Похоже, не одна стремишься в ад. И путь наш предрешен. Я слышал в детстве, что Хаос меняет суть, и открывает то, чего не знаем. Он помогает смельчакам понять себя. И нам поможет…
— Додумался ты сам? Аморисорн сказал? Вот странный маг. Мне чудится, не так он прост как, кажется, еще сдается мне, что водят за нос нас и путают специально, — Яна легла на траву, вспоминая все прожитые дни в Ведиморе, встречи, эльфов, их слова, дела. — Припомни сам — сказал он — месяц ждать. Зачем, и что изменит он? Ведь ясно изначально ты — лед, а я огонь, я — человек ты — эльф и нам не сжиться вместе. Постой…
— Да, здесь не чисто что-то, сам чувствую — начнем со стерков. Как прокрались слуги ада незаметно? Роща вот — Эстарна в ней живет.
— А Фея отвечает за охрану?
— Должна, возможно, что-то и случилось тогда.
— Эстарну выгораживаешь?
— Пытаюсь лишь понять. Куда смотрела Фея?
— На тебя! Что женщина, что Фея влюблена, страдает одно место — голова!
— Оставь ехидство, я серьезно. Два дня как минимум был стерк открыт, и чтоб гарон успел бы натворить, мне думать страшно. Тебя забрали — значит, знали куда шли. Туда, обратно — не остановили.
— Расстроен ты?
— Растерян больше, ведь стерк Эстарна охраняет.
— Ее накажут?
— Тишина. И даже не гудит молва. И словно только нам то в голову пришло, что ясно каждому. Аморисорн не знает?
— Да, чудно. Я говорила, маг не прост. Насколько понимаю, умишком скудным, он заведует пространством. И стерк, и роща, приграничье подчинено ему. Что мог задумать?
— Что угодно.
— А можем мы узнать? Желательно сегодня. Сейчас. К чему тянуть? Замешаны, как понимаю, не только мы.
— Но человека привести в наш мир!… Гароны.
— Да не качай ты головой, а думай кто: ты, я, Эстарна в том замешана?
— Судьба я думал.
— Мысль свежа! — фыркнула Яна. — Я говорила — верить никому нельзя.
— Но жить не веря, стоит ли вообще?
— Но я живу.
— Я не завидую тебе.
— Давай опустим зависть, счеты, менталитет двух разных рас туда же уберем, вернемся к магу. Что имеем? Умарис, я, Эстарна, ты, Аморисорн. Он Фее дядя, прикрыть ее он может?
— Невзначай. И не намеренно.
— Опять не верю, извини.
— Ты человек, и судишь, как ему пристало.
— Возможно, что-то от взгляда моего и убежало. Но я понять пытаюсь, и поверь, смогу. Ты получаешься меж трех огней. Ну, я не в счет, а остальные дамы способны ли устроить тебе драмы? Аморисорн не мог ли мстить?
— За что и как? О нет, магистр он…
— А не черт, я слышала. И все ж давай-ка думать, чем насолить ему ты мог? Я вижу лишь одну причину мести — Эстарна.
— Фея! Сам он против был, и мать моя. Уже забыл?…
— Эйола? Ее мы не учли…
— О, как черно в уме твоем!
— Но неприятности твои рождалися не в нем!
— Ты связываешь нити как тебе угодно.
— Что ж хорошо: поговорили и довольно. И снова будем жить в слепую, как котята! Я в ад пойду, и долг исполню человека, а ты как эльф продолжишь ныть, средь двух влюбленных девушек бродить. Вольно тебе, пожалуйста, сиди. И ной
— Одна ты не пойдешь.
— А это кто решил?
— Да ты сама.
— На страх мой намекаешь? Несправедливо — сам пугал…
— Всего лишь следом шел, оберегал.
— По собственному ли почину, иль Эйола послала в путь?
— Я эдгерн.
— Это слово мне о многом рассказало, — усмехнулась Яна.
— Я виноват и каюсь в том, но не вольны мы в выборе своем. Что было до, забудь прошу. Друзьями станем? Вот рука моя.
Тонкие лучики пальцев качнулись у лица.
— Однако, хват. Но я не против, лучше быть друзьями — ты прав. И будем заодно?
— Уже.
— Прекрасно. Решено, — поднялась. — Я присмотрю за магом, ты подумай, какие неприятности нас ждут, что может быть и в чем задумка магистра вашего, Эстарны, матери твоей. Советую не исключать лицо лишь потому, что нравится тебе оно. Бывает — краше друга нет, но вглубь копни и надави, ох, столько нового узнаешь ты. Урок предательства ты, видимо, не проходил, счастливчик. Я ж была знакома и не с одним десятком ряженных друзей, и знаю боль от непредвиденных потерь. Ты веришь, помогаешь, добро творишь… За то сполна и получаешь. Поверь, я не хочу тебе тех зол, тем более, что впрок урок, ранимости твоей бы не пошел. Ты как дитя, как Аля… вот дела, устроила мне променад она! Как же вернутся и ее забрать… Подумать только — прошагать весь ад! Кому скажи — я в тупике. А вот еще вопрос — ответишь, поклонюсь — спасибо. А есть ли здесь такая сила, что страх повергнуть может наперед, чем он возникнет?
