— Они испугались. — Руни вернул кружку на стол. — Ночные караулы усилили вдвое. И парни очень злы.
— Я бы на их месте тоже озлился, — кивнул Гуннар. — Никому не по душе лишняя работа. И все же они не там ищут.
На Вигдис он старательно не смотрел, боясь, что все же не справится с лицом, и Руни поймет… Хотя он и так наверняка все понял, не дурак, и на должности своей держится не только благодаря деньгам и многочисленным людям, ставшим ему обязанными. Свидетельствовать в их пользу, если дело дойдет до разбирательства, он не станет, чтобы не подставляться. Захочет ли прославиться, раскрыв громкое дело? Еще не забылся тот ночной душегуб, теперь судья, наверняка ему припомнят. Тогда зачем предупреждать? Убили бы преступника, сопротивлявшегося аресту, и вся недолга. Дружба дружбой, а своя шкура все же дороже.
— Я могу поклясться под присягой, что они оба мирно спали в соседней комнате. — сказал Эрик. — И Ингрид подтвердит.
Та промолчала, усердно жуя. Целитель поднял бровь, дескать, я чего-то не знаю? Ингрид продолжала смотреть мимо него.
— Могу поклясться, что когда я уходила спать, оба едва на ногах держались, — сказала она наконец. — Как и я сама, впрочем. Хорошо погуляли. — Она широко улыбнулась. — Так что все это пустые мудрствования.
— Разумеется, — пожал плечами Руни. — Человек, когда-то заслонивший меня от смертельного плетения, не стал бы стрелять в окно ночью.
Стал бы, и стрелял, было дело. Только не в этот раз. Забрала ли Вигдис болт тогда, после драки с отрядом Сигрун? Очень хотелось встряхнуть ее, в голос заорав: «Зачем?!» Только если бы ее уволокли на дыбу, он убил бы судью на месте, не думая о последствиях. До того сделав все, чтобы вытащить оттуда Вигдис.
Все, что угодно? До какой степени? И не действовали ли ночные убийцы на самом деле вдвоем? Один — тот, с которого все началось. Тот, что не знал про амулет, а потому швырнул огнем в Гуннара и сбежал, не проверяя, насколько удачно попал. И второй… или вторая?
Думать об этом было невыносимо. Встречаться с Вигдис взглядом — в котором она наверняка прочтет подозрение — тоже.
Или это не она?
Оказывается, Руни продолжал говорить.
— Но мудрствования мудрствованиями, а у следствия, насколько мне известно, пока никаких мыслей нет. Значит, остается вероятность, что за Гуннаром все же придут. Или за обоими, если кто-то догадается. Вигдис стоило бы быть осторожней.
— И заверений двух одаренных будет недостаточно? — спросил Эрик.
Руни покачал головой.
— Не уверен. Я сделаю все, чтобы сперва всплыли ваши свидетельства, но все знают, что вы… мы друзья. Что я считаю Гуннара одним из лучших мечей. И что именно я свидетельствовал в его пользу перед верховным. Так что… Если выбор встанет между моим местом и… Простите.
Гуннар кивнул. Ничего другого он и не ждал: начальнику стражи есть что терять. Но как далеко сам Гуннар готов зайти, чтобы отвести подозрения от Вигдис? Сдаться — самое простое, потянуть время, пока не соберут свидетельства, дескать, все мирно спали… Это самое меньшее, чем он сможет расплатиться за судью.
Но при одной мысли о повторении допроса нутро скрутил ужас. Как долго получится упорствовать в этот раз? Ответа не было. Гуннар проклял собственную трусость, а заодно и подозрительность. Сколько было ночных убийц? Нет, не она. Всему есть предел. Или нет?
— Можно? — Он покрутил в руках болт, вернул Руни. — У меня был самострел, к которому он подошел бы как родной.
— И где он?
— Исчез после обыска. Видимо, глянулся кому-то.
— Ты уверен? — задумчиво произнес Руни.
— В том, что это мой болт от моего самострела? Конечно нет. Только в том, что пяток таких же болтов и самострел исчезли после обыска. Вот такой он был, — Гуннар развел руки, показывая. — Игрушка, люблю подобные безделицы.
Игрушка игрушкой, а второй раз пригодилась. Хоть и не ему.
— Может, и всплывет, — задумчиво сказал Руни. — Поспрашиваю. Кольчуга ушла, извини. Успели два раза перепродать, дальше я концов не нашел.
Он поднялся.
— Пойду все же домой, Сив наверняка потеряла. Хотя и там покоя не дадут… К слову, тут кое-кто ищет в отряд одаренного. И еще один меч бы не помешал.
— До столицы? — уточнил Гуннар. — Слышал. Через две недели.
— Его степенство готов выйти хоть завтра, если доберет отряд. Дайте знать, если решитесь.
— И добавить поводов для подозрений? — спросила Вигдис.
— Тебе решать, — снова пожал плечами Руни. — Одаренную, конечно, никто не будет допрашивать с пристрастием. Подчинят разум, и вся недолга.
Выражение лица Вигдис не изменилось. Только пальцы на пивной кружке побелели.
— Но тому, кому не достался дар, не досталось и этой привилегии, так?
— Если он не благородной крови. Впрочем, и сама ты знаешь. Я бы подождал, пока шум стихнет, тем более, что есть кому говорить в вашу пользу, пока вас не будет. Но решать тебе. Дома, конечно, уютней…
Он кивнул, прощаясь. Вигдис длинно и прочувствованно выругалась.
— Он прав, — сказала Ингрид. — Дай слухам время утихнуть.
— А я расскажу кое-кому из своих пациентов, как здорово мы погуляли этой ночью, — ухмыльнулся Эрик. — Чтобы через пару дней об этом знало полгорода. Все обойдется…
Он осекся. Гуннар проследил за его взглядом. В дверь входил мужчина в зеленом плаще, застежка в виде языков пламени переливалась, словно и вправду была живым огнем. Гуннар пригляделся к лицу — да, тот самый, что разговаривал с Иде. Он мысленно выругался: хотел же сказать, но показалось неважным.
— Шли бы вы отсюда, — едва слышно произнес Эрик, по-прежнему глядя на дверь, как будто ждал кого-то еще. — Это не ваши проблемы.
— Ты же не ушел, — сказал Гуннар.
Чистильщик подошел к Бьерну, бросил монету, начав расспрашивать. Гуннар пожалел, что он стоит спиной — по губам не прочитать, и расслышать не получается.
Ингрид стянула с косы завязку с дымчато-алой бусиной, сунула за пояс.
— Стражу я надеялся напугать и обойтись без драки. Этого не напугаешь. — Эрик одернул рукав, пряча под него шнур с такой же бусиной.
Бьёрн указал на них, чистильщик оглянулся, продолжил расспрашивать.
— Может быть жарко, — сказал Эрик.
Похоже, чистильщики по доброй воле своих не отпускают.
— Что с вами сделают, если узнают и вернут? — Спросил Гуннар.
На лице Эрика мелькнуло изумление, Ингрид и бровью не повела.
— Меня выпорют, его повесят.
Гуннар кивнул.
— Вигдис, вон человек его степенства, ты хотела поговорить.
Как кстати. Хотя едва ли у нее хватит выдержки не влезать, если начнется заварушка.
— Я не…
— Очень хотела, — с нажимом сказал Гуннар.
Она кивнула, поднялась из-за стола. Выражение лица, правда, не предвещало ничего хорошего, но скандал он как-нибудь перенесет. Если к тому времени все живы останутся.
— Едва ли повесят, — Эрик улыбнулся так, словно они болтали о достоинствах трактирных служанок. — Поэтому…
Он не договорил. Чистильщик направился прямо к их столу. Уселся без приглашения, широко улыбнулся.
— А что, та золотоволосая дама заскучала с вами и нашла кавалера поинтересней? Или мошну потуже?
Эрик махнул подавальщице. Та принесла еще пива, забрала грязную посуду. Чистильщику выпивку никто не предложил. Тот ничуть этим не смутился, водрузил локти на стол, устроил подбородок на сцепленных пальцах.
— Вряд ли пустой может сказать что-то интересное, поэтому ты, белобрысый, забирай свою девку и проваливай. А мы с одаренным побеседуем по душам.
Глава 20
Гуннар поднял бровь. Занятно. Выходит, одаренные действительно не видят друг друга, пока не начнут плести.
— Плохо слышишь? — ухмыльнулся чистильщик. — Могу…
Он осекся.
— Кто?…
— Ну, я, — ухмыльнулся Эрик. — Не люблю, когда лезут в разум моих знакомых. Мало ли что заставят сделать. Ладно если разболтать чего лишнего, а то ведь и ножом пырнуть…
