— Это была грустная история. Могу ли я спросить…
— Спрашивай, — суккуба машет рукой и отпивает еще из горла, — я может и не отвечу, но валяй.
— А почему эта девочка не ушла куда-нибудь в другое место? Где есть другие мальчики и она могла бы… Может быть когда-нибудь встретить еще кого-нибудь?
Суккуба криво улыбается.
— Девочка иногда думала об этом. Или о том чтобы и вовсе отправиться на поля вечной жатвы. Но ярмом на ее шее висит обет, данный господину, властелину райского уголка, и она, как истинный вассал, не может совершить ни то, ни другое без дозволения своего сюзерена. Которого не будет до скончания веков.
Саша в шоке перевела глаза на Валентину. Суккуба же только заправила за ухо локон пышных волос — и улыбнулась. Грустной улыбкой.
— Вот такая вот история, котенок. А теперь, если ты не против, я хотела бы остаться тут в гордом одиночестве, лады?
— Да, да, конечно… — Саша поднялась с дерева и протянула стакан суккубе. — Спасибо за напиток. И за рассказ.
Даже если он и был выдуманным от начала и до конца.
— Иди, котенок. Я бы сказала — иди и не оглядывайся до ближайшего города, иди, пади ниц к ногам всесильного Ордена и моли все простить и принять обратно. Иди до того, как эта трясина засосет тебя с головой. И случится это очень и очень скоро. Господин вернется — и никто не покинет это место сам. По своей воле.
— Но я могу уехать… — Аня ничего не говорила насчет того, что отсюда нельзя будет просто уйти.
— Пока можешь… — еще одна грустная улыбка. — Беги из маленького рая, где смертные делают все за тебя, борясь за право стать одним из чудовищ по собственной воле. Иначе не заметишь, как сама станешь чудовищем. Ты пока только ребенок, не пропитанный, в отличии от дочурки блоховозов, местными миазмами с рождения, и потому заглядываешь в рот кому не нужно.
— Спасибо. Я подумаю над этим, — Саша улыбается в ответ, ощущая неловкость. Ей кажется, словно Валентина и правда пытается позаботиться о ней, непонятно почему. Как умеет.
— Подумай. И как будешь думать — помни про историю, услышанную здесь. И про мальчика Петра, который здесь и похоронен. Иди, думай, а я тут посижу. В одиночестве.
Саша кивает и быстрым шагом удаляется. Нужно вернуться в поселение пока не стемнело. Она не слишком хорошо знает местные леса, чтобы точно нигде не потеряться и вернуться, пока ее не начали искать и задавать ненужные вопросы.
В голове, кажется, мыслей стало только больше. Хотя часы созерцания текущей воды уложили в ее голове многое из переданного камнем, история Валентины породила мыслей еще больше, чем было. Хотя бы потому, что смутные образы и предчувствия говорили Саше о том, что суккуба не лжет. Да и зачем Валентине это? Ну уедет Саша домой — и что ей с этого? Неясно.
Слова о сюзерене откровенно пугали. Если это не фигура речи… Когда-то Серафим рассказывал об этом. В одно из первых их занятий, перечисляя «правила магической безопасности». Одним из которых было: «Не давать никаких клятв и обещаний». Хотя бы потому, что множество молодых Затронутых по глупости оказывались связаны неравномерными магическими узами и контрактами, вынужденные порой находиться буквально в положении рабов. Клятва вассала на деле имела мало общего с человеческим вассалитетом, ограниченным в разных странах в разные периоды времени различными законами и традициями, регламентирующими такие отношения. В магическом же плане таких ограничений почти не было — господин не мог приказать вассалу разве что убить себя напрямую. На деле верность вассала заставляла его быть зависимым от господина и неспособным в огромном количестве вопросов принимать самостоятельные решения. Даже составление оговорок и контрактов вассалитета в итоге все равно давало господину огромную, непомерную власть, которая не шла на пользу. В старину эту клятву применяли, желая сохранить жизнь кровным врагам и быть уверенным, что бывший недруг будет в твоей власти и точно не замыслит ничего плохого. Тогда поверженные Затронутые выбирали жизнь, пусть и в оковах, перед лицом-то немедленной смерти. Сейчас Орден запрещал свободно использовать такие узы, но Серафим говорил, что эту клятву все еще применяли в собственных целях некоторые немолодые Затронутые, которые, пользуясь сложностью законов мира магов, убеждали новичков, малопонимающих в магическом вассалитете, согласиться на дачу таких обещаний, и после получали на них огромное влияние.
Саша просто не могла поверить, что странная и немного все-таки пугающая ее Валентина добровольно присягнула на верность кому-то… Речь, кажется, шла о том самом Андрее, о котором говорила Аня. Он ведь тут властелин. И судя по слабым отголоскам образов, переданных камнем — к этому Андрею подруга, вполне возможно, питала вовсе не только чувство уважение к старшему по возрасту и положению.
Надо было выяснить насчет клятвы. В конечном счете если она просто спросит, то ничего страшного не должно случиться. Терять магию, оставаясь в Ордене, Саша не хотела. Но отдавать свою жизнь в чужую власть… Нет. Не за тем она бежала сюда.
И отец-не-отец предупреждал. Теперь, немного переварив все полученное от камня Саша была уверенна, что сон не был простым сновидением В нем была магия, чей легкий флер остался на Изнанке. Камень помнил это — и рассказал.
Но кто, как и зачем предупреждал ее?
Вопросы, вопросы…
Глава 6
Саша чуть склонила голову, наблюдая за действиями Ани. Сидели они около небольшой запруды выше по реке от того места, где еще неделю назад одним вечером билось каменное сердце древнего артефакта. За прошедшее время Саша уложила в голове большую часть полученных знаний, успела прочитать не одну книгу из крошечной, но все-таки библиотеки родителей Ани, и точно выяснить, что приятной пасторальной идиллией жизнь в Свободе не была. Хотя бы потому, что обитатели Поляны, как она прозвала про себя обжитую Затронутыми часть леса, старались держаться друг от друга на максимально большом расстоянии. Сначала Саша предполагала, что избегают только ее — но наблюдение подтвердили, что это не так.
Поутру все жители покидали Поляну и возвращались уже вечером. Или, наоборот, оставались в своем доме и не высовывали оттуда даже кончик носа. За исключением дежурных. Один всегда стоял около моста на въезде, второй, как Саша поняла, находился где-то у реки. Дежурства не пропускались, на них никто не опаздывал, но это было чуть ли не единственным, что здесь делали вместе. И ведь причина была вовсе не в том, что Обращенные терпеть не могут магов. Матвей, второй волшебник тут, помимо Ани, тоже предпочитал заниматься своими делами.
Разговор с суккубой был едва ли не единственным исключением из сложившегося распорядка, в котором все были предоставлены сами себе и занимались собственными делами, стараясь не пересекаться с соседями без большой надобности. Не то чтобы Сашу это сильно беспокоило — она привыкла жить именно так, сама предпочитая держаться подальше от окружающих. Вот только для города, с его многоквартирными домами, частыми переездами и повсеместным присутствием в интернете это казалось правильным и естественным.
Но здесь… Саша никогда не жила в небольшом поселении, если не считать пару дней на дедовой даче. Но все же предполагала, что там, где все всех знают и где все друг другу ближайшие соседи на лоне безразличной к людям природы все будет как-то иначе. Впрочем, когда София только описывала Свободу как «лесное поселение», Саша представляла и подсобные хозяйства, и грядки с овощами, и много чего еще. Так что…
Но больше изоляционизма местных обитателей ее беспокоил рассказ Валентины. Саша была уверенна, что суккуба не врала и не сочиняла. Слишком искренними были ее эмоции, слишком много их было в Отражении. Конечно, все можно подделать… Но хотя бы себе Саша старалась верить — иначе верить было бы просто некому. А ее интуиция считала все рассказанное правдой. И если убийство возлюбленного Валентины было чудовищным преступлением, но совершенным в прошлом, то вот вассальная клятва существовала в настоящем. Едва ли это было ложью — такая клятва объясняла бы, почему после смерти возлюбленного суккуба осталась здесь, а не отправилась искать счастья где-то еще. Обращенные жили несколько меньше магов, которым Отражение давало, по сути, свободу от старости и естественного хода времени, но все же очень и очень немало. Точнее сказать — не жили. Процесс Преломления предполагал смерть и возрождение. Именно поэтому Обращенные были зависимы — от крови, от охоты, от силы, от эмоций… Но все они не были способны жить, не заимствуя ничего у людей. И это вызывало у Саши желание задать Ане пару вопросов. И о клятвах, и о том, как живут местные Обращенные. Рядом с людьми, добровольно обслуживающих их во всем… Ради чего?
