– Что скажешь, amicum Леандра?
– Налицо… э-э-э… смещения общего маговектора. Который в окрестностях Долины отличается большим постоянством… Ой. Это плохо, госпожа Клара?
– Это непонятно, интерн. И потому мы должны будем этим заняться. Записала? Убирай гроссбух. И не забывай про мандуков.
О них, пожалуй, забудешь, нервно подумала Леандра, то и дело косясь на заросли, почти вплотную подступившие к тропе.
– Госпожа мастер, не слишком ли тут густо? Подберутся… э-э-э… загонно-стайным методом…
– Правильно мыслишь, интерн. Боевой маг всегда думает о безопасности, и своей и тех, кто с ним – потому что участь их, как правило, зависит от того, выживет ли он сам. Выживет ли и доведёт ли их до цели. Поэтому ставь охранные чары. Умеешь? На хищную фауну. Подвижную, разумеется, потому что здесь и неподвижных carnivorous хватает. Polypus terram [24], например.
Как же хорошо, что сестрица Крокордилия подпустила тогда ей, Леандре, приснопамятного «стукачка»!..
– Ишь ты, интерн, – одобрительно заметила Клара, наблюдая за адепткой. – Неплохо, неплохо. Только задаешь очень уж широкие критерии. Чары твои поднимать тревогу станут каждые несколько секунд. Прикинь массу мандука, задай верхний и нижний пределы… а то каждую плотоядную мышь замечать станешь. Или червя-могильщика.
Леандра вновь покраснела. Чувствовала, что этим придётся заниматься постоянно. Хотя госпожа мастер, надо отдать должное, сразу указывала на ошибку, не подпуская злой змеиной «иронии», до которой были так охочи иные чародеи Долины.
Чары она поправила.
– Хорошо, – хлопнула её по плечу Клара. – А теперь…
Варан замер, упёршись всеми четырьмя лапами. И было отчего – прямо на тропе, нагло уставясь на чародейку и её спутницу, застыл тот самый Manducaresaurus Ordinarius из семейства Theropodideae.
И выглядел он донельзя гнусно.
Серо-зелёная чешуя обросла каким-то мхом, вытянутую башку опоясывало кольцо тёмно-фиолетовых буркал с почему-то ярко-алыми зрачками. Вдоль спины тянулся костяной гребень, обе пары передне-хватательных конечностей беспрерывно двигались, словно что-то почёсывая; когти его при этом отливали воронёным металлом, челюсти в широко разинутой пасти вдруг стали выдвигаться вперёд, обнажая ряд за рядом острейших зубов.
«Анатомическая избыточность челюстной группы свидетельствует о несомненной роли consilio intelligentes [25] в эволюции данного вида…» – вдруг всплыло в памяти за миг до того, как старшая адептка Леандра Анаксагора Маллик истошно заверещала, пытаясь спрятаться за спину Клары.
– Ах, чтоб тебя!..
Клара рванула из ножен рубиновую шпагу. Потому что вышеупомянутый результат вмешательства consilio intelligentes вдруг ринулся вперёд, совершенно забывая о том, что охотиться ему надлежало исключительно стайным способом. Загонно- или же облавно-.
Варан застыл, тупо глядя на приближающегося ящера. Леандра дико визжала. Госпожа Хюммель, не пытаясь накладывать никаких чар, едва успела вырвать клинок из ножен, потому что мчался мандукарезавр так, словно за ним гнались все чудища со Дна Миров.
Леандра запомнила каждую чешуйку на его морде, каждый pharyngea [26] и каждый incisivus [27], блеск слюны и голодный взгляд доброй дюжины глаз, вперившихся в них с госпожой Кларой.
Госпожа Клара успела только закрыть собой Леандру с бестолковым вараном. Закрыть собой и взмахнуть шпагой; рубины на эфесе полыхнули, толчок силы швырнул адептку наземь, точнее, на заменявшее землю сгущёное подобие почвы, уплотнённую Межреальность.
Рубиновый клинок рубанул почти без замаха, сталь окуталась алыми языками пламени, словно сказочные огненные мечи на картинках из книг в лавке «Дно миров».
Мандукарезавр пронёсся мимо чародейки, брызжа и фонтанируя тёмной кровью.
Однако он всё равно бежал, несмотря на огромную рану в основании шеи; голова не отделилась от туловища, и аппетита ящер явно не лишился.
Челюсти щёлкнули.
Всё, что могла сейчас Леандра, – это истошно визжать. Мандук налетел, и в этот миг что-то со страшной силой рвануло адептку вниз и в сторону; кто-то или что-то поволокло её прочь, словно тряпичную куколку.
Там, где только что была её голова, задумчиво пережёвывали пустоту устрашающие челюсти мандука. Ящер, похоже, совершенно не сомневался, что лакомая добыча уже вот-вот отправится вниз по глотке к нему в желудок.
Боли от раны он слово бы и не чувствовал.
Больше Леандра разглядеть ничего не успела, потому что её уверенно и настойчиво волокло прочь; и это были отнюдь не спасительные чары госпожи Клары Хюммель.
Леандре подсекло колени, она покатилась кубарем, руки и ноги быстро и деловито опутывали стремительно утолщавшиеся фиолетово-зелёные лианы – а может, щупальца. Они сосредоточенно ветвились, скрещивались, вязались узлами – и госпожа старшая адептка только и могла, что бессильно дёргаться.
А, ну и ещё верещать.
Леандра именно это и проделала. Забилась судорожно, окончательно позабыв все до единого заклинания.
Ящер меж тем сообразил – что-то явно пошло не так. Перед ним вновь возникла Клара, и на сей раз шпага её ударила длинным прямым выпадом прямо в лоб монстру.
И последнее, что видела Леандра – обернувшаяся на её визги чародейка, её мигом побелевшее лицо, расширившиеся глаза; а потом адептку вдруг одним рывком втянуло во что-то тёмное, тёплое, дурно пахнущее, мокрое, и за нею с громким «чпок!» захлопнулись словно бы створки огромной раковины.
Что-то забулькало, зашипело, в ноздри полезла отвратительная вонь. Шестым чувством Леандра поняла, что дышать этим ни в коем случае нельзя; что есть силы зажмурилась и затаила дыхание.
Вокруг хлюпало, шевелилось, что-то склизкое и отвратное ползло, касалось шеи и щёк; одежда сделалась мокрой насквозь, мелкую царапинку на запястье начало жечь.
Ужас затопил Леандру, она уже ничего не соображала, сознание мутилось, лёгкие горели от недостатка воздуха.
Р-р-рип! Хрясь! Чпоук-пш-ш-ш…
И проклятье, такое, что в обморок упала бы не только мама, но и видавший виды папа.
Юную госпожу Маллик бесцеремонно поволокли за ноги – прочь из мокрого и тошнотворно-вонючего. Глаз она по-прежнему не открывала и не дышала.
По вискам хлестнуло пущенной в ход силой – Леандра всегда отличалась чувствительностью к чарам, наложенным вблизи. Межреальность содрогнулась, адептку подбросило, резко запахло жжёным пером, словно над огнём опаливали тушку курицы.
В лицо ударило режущим запахом ammoniaci spectare est, и слегка задыхающийся голос Клары проворчал:
– Можешь открывать глаза. Всё, уже всё…
Леандра осторожно приоткрыла веки.
Клара Хюммель стояла над ней, по-прежнему бледная, щека покрыта копотью. Рядом неподвижной грудой застыло нечто, совсем недавно бывшее мандукарезавром, голова-таки отделена от туловища. Где-то совсем рядом что-то горело, потрескивая, и наполняя воздух мерзким запахом переваренного бульона. Бульона из изначально тухлого мяса.
Клара нагнулась, зашарила обтянутыми лайкой руками по бандольере.
– Куда запихнула, нет, куда? Антидот универсальный, antidotus summus?
– Ы-ы-ы…
– Ага! – Клара мигом выдернула скляницу, зубами рванула пробку. – Пей! Залпом! Сразу!
Горлышко прижалось к губам, Леа глотнула – и света белого не взвидела, из глаз потоком хлынули слёзы, горло обожгло, дыхание пресеклось. Клара рывком вздёрнула её, словно куль с мукой, перекинула через колено.
– Тошнись!
Живот Леандры повиновался с поистине восхитительной расторопностью.
– Это, моя дорогая, был carne vescuntur cephalopod, головоногий хищник, полурастение-полуживотное, очень интересный экземпляр. Разве вы его не изучали на анималистике?
– И-ик!.. И-ик! Не-ик! – т, гос-ик! – пожа Кла-ик! – ра…
