Мы спустились на улицу, и молча побрели по тротуару мимо мокрых машин и серых луж. Вокруг нас возник противодождевой щит, отделявший от мелкой мороси, царившей вокруг. Разговор начался только через десять минут.
— Отец говорил с вами? — произнесла девушка.
Я кивнул, не став отрицать очевидное.
— Я сама могу за себя постоять и в вашей опеке не нуждаюсь. Вам понятно?
— Это, конечно, хорошо, но он спрашивать будет не с вас, а с меня, — ответил я, поддавшись проснувшемуся во мне зануде.
— Мне плевать, что он сказал, и с кого он что будет спрашивать. А если он станет интересоваться моей жизнью, то я сдохла.
— Прямо таки сдохла?
Хорошие же у них отношения в семье, если дочь разбрасывается такими фразами.
— Вариацию можете придумать сами, думаю, суть вы уяснили.
Девушка остановилась у киоска с поздними фруктами, привезёнными из южных стран, и выбрала себе несколько груш. С продавцом рассчиталась вытаскивая купюры и монеты по одной. Маленькая ладонь, словно взвешивала каждую из них. При этом Александра избегала смотреть в мою сторону.
— Знаете, как-то неловко получается. Нам вместе работать, а начинаем с неприятных слов, — произнёс я.
— Я понимаю, что вы тут ни при чём, но свою политику я озвучила. Если не будете касаться этой темы, и не будете слишком назойливы, то есть шансы на мир. И не надо называть меня Шурочкой или Сашенькой. Не перевариваю.
— Худой мир лучше доброй войны, — выдал я старую пословицу.
Девушка кивнула, потом подняла руку в немой просьбе помолчать, а сама стала прислушиваться к чему-то. Минуты три Александра простояла замерев как скульптура. На секунду показалось, что она перестала дышать. Но вскоре она схватила меня за руку и потянула в сторону от дороги через дворы.
— Быстрее! Ну же, быстрее! — окрикивала она меня на ходу.
Пять минут бега почти через весь жилмассив привели нас к старой кирпичной двухэтажке всего в ста метрах от станции метро. Аварийное здание подлежало сносу, но работы были заморожены.
Девушка не объясняя причин затянула меня в единственный подъезд со сгнившими дверями, которые были сейчас открыты. Стал слышен странный шум, перемешанный с детским плачем. Когда влетели в одну из комнат, то не поверили глазам. В углу сидел на корточках, сжавшись, мальчонка лет шести. Одежда на нём была изодрана и испачкана грязью.
А перед ним шёл бой. Десяток здоровенных крыс с писком бросались на аморфную тварь. Та шевелила многочисленными глазами и била в разные стороны щупальцами, стараясь задеть грызунов. Пяток зверьков уже валялся искомканными трупиками под сущностью. Перед ребёнком стоял на задних лапах белый крыс размеров крупного кота и не переставая верещал. Причём, стоял он спиной к мальчику.
Александра бочком вдоль стенки попыталась проскочить к ребенку, но тварь хлестанула отростком по грязному полу, заставив её отскочить. Не успели мы что-либо понять, как мимо нас, чуть не сшибив, проскочили ещё два персонажа. Здоровенные лохматые псы, стоя на задних лапах, подлетели к твари и стали лупить кусками ржавой арматуры.
Тварь дернула щупальцем и одного пса разрубило пополам. Брызнула кровь, окатив стены, крыс и Александру, отчего она замерла как вкопанная, часто и тяжело дыша. Девушка дрожащими пальцами прикоснулась к лицу, она словно не верила, что так может быть.
Ребенок в углу закрыл лицо ладошками и рыдая стал повторять слово «мама».
Думать было некогда. Осталось применить то, что вбили в голову на курсах подготовки старый еврей Прокопович и подполковник Сошкин.
Первый принцип миротворчества — принудить стороны к миру, а потом разобраться, что к чему.
Второй принцип — мирное население не должно пострадать.
Я поставил щиты на ребёнка и нас, создал барьеры вокруг дома и активировал резервные накопители, которые теперь держал всегда полными.
Сущность опередила меня на доли секунды, прыгнув всем телом, проломив барьеры. От неожиданности я забыл применить импульс, просто ударив её кулаком. Однако, адреналин сделал своё. В тот удар я вложил на каком-то подсознательном уровне комок чистой силы, как тогда с цистерной, откинув это в угол. Пока тварь вереща приходила в себя, я резким вбросом сети спеленал тварь. Та была сильна и отчаянно упиралась, давая отпор как в магическом, так и в физическом плане, но я оказался сильнее.
В завершенье, я взвинтил энергонакопление в основные резервуары до максимума, чуть не потеряв сознание от хлынувшего потока. Для пущего эффекта создал иллюзию файербола, такого что в компьютерных играх или кино показывают. Над ладонью повис ярко горящий бледно-зелёным пламенем шар, осветив место действия как диковинный фонарь. Языки крашеного огня медленно текли вверх, не давая ни жара ни дыма. А когда я сбросил маскировку с накопителей, то все шарахнулись от меня. По-моему, даже Александра.
Но вскоре белый крыс осторожно посеменил ко мне, и сгорбившись протянул обшарпанный дешёвый смартфон.
— Что тебе? — тяжело дыша, спросил я у грызуна, не боясь глупо выглядеть при разговоре с животным.
Зверёк коротко пискнул и вытянул розовые лапки с аппаратом. Я выставил ладонь, и смартфон скакнул, подвластный моему импульсу телекинеза, прямо в неё. На экране виднелось лишь одно слово. «Мир». Ну, мир, так мир.
— Что там? — Спросила Александра дрожащим голосом.
Я протянул гаджет девушке, но она покачала головой.
— Прочти, пожалуйста, я не вижу.
— Поговорить хотят.
— Я ребёнка пока успокою.
— Хорошо.
Александра аккуратно прошла мимо дёргающейся и шипящей в сетях твари и присела рядом с мальчиком.
Теперь можно было осмотреться. Белый крыс выжидающе ждал ответа от меня, а остальные пялились из углов. Псы были вовсе не псами. Таких в интернете называли фурятиной. Покрытие мехом создания имели длинные, не совсем собачьи ноги, приспособленные для вертикальной ходьбы, и вполне человеческие руки, с когтистыми пальцами. Звериные морды с карими глазами несли отпечатки разума. Один пёс был рыжий с белыми подпалинами на груди, а второй совсем чёрный. Уши нервно ловили каждый шорох.
Крысы сбились в тесную кучку и тихо попискивали. Они тоже глядели с испугом.
— Ты понимаешь меня? — спросил я у белого зверька.
Он несколько раз ткнул в сенсор розовым носом, держа гаджет в обеих лапках. «Да». Я стал задавать вопросы, на которые мой собеседник отвечал короткими односложными предложениями. Видно было, что разговор даётся ему тяжело.
— Зачем вы дрались?
— Клюп хотеть дитя.
— Зачем ему ребёнок.
— Клюп хотеть тело.
— Зачем ребёнок вам?
