Лив бодро сказала:
— Возьми-ка эту овсяную кашу, Габриэлла, и попытайся покормить Эли!
— Если она не хочет каши, — промолвила Габриэлла, — значит, может обойтись и без нее. Я не хочу потакать ничьим прихотям.
— Дело не в этом, — терпеливо сказала Лив. — Попробуй, будь добра.
Мученически вздохнув, Габриэлла отправилась в комнату маленькой девочки, которая продолжала лежать так же, как и раньше, выставив кончик носа из-под пухового одеяла.
— Вот тебе каша, — сказала Габриэлла, изобразив на лице нечто похожее на улыбку. — Ешь!
Девочка не пошевелилась. Только с испугом смотрела на нее.
— Господи, — воскликнула нетерпеливо Габриэлла, — у меня нет времени стоять здесь целый день. Сядь!
Эли сделала легкое движение головой, пытаясь ее поднять, но та снова упала на подушку.
— Ах, так! — Габриэлла решила поднять ее и схватила за плечи, одной рукой обняла предплечье и тут же остановилась.
— Боже мой! — прошептала она. Руки девочки были тонки, как щепки. Плечи — кожа и кости, а лопатки поднялись будто крылья.
— О, дорогое дитя!
Габриэлла снова положила девочку.
— Так… Но все же мы тебя накормим, вот увидишь. Только лежи спокойно, я все сделаю.
Живя дома под крылышком родителей, Габриэлла никогда не ухаживала за детьми. А сейчас она одной рукой приподняла голову Эли, осторожно вложила ей в рот ложку каши. Девочка послушно, но с большим напряжением проглотила, однако она явно была напугана присутствием Габриэллы.
— Я не ударю тебя, если ты так думаешь, — кротко сказала та. — Но как твоя мама позволила довести тебя до такого состояния?
Эли смотрела на нее своими телячьими глазами.
— У тебя, может, нет мамы?
Девочка слегка покачала головой.
— А отца?
Наконец Эли попыталась что-то сказать.
— Дедушка, — как бы извиняясь, прошептала она.
— Но… он, наверное, старый?
Эли кивнула головой.
— Больной, — прошептала она с сожалением.
— А кто готовит для тебя?
— Я готовлю для… хозяйки Нюгорд, — прошептала девочка. — Но я больше не могла. Как она хотела. Она разозлилась на меня.
Габриэлла, которую мучила совесть, закрыла глаза.
— Отныне никто не будет на тебя злиться, — сказала она. — Прости меня за мое ворчание!
Эли вопросительно посмотрела на нее.
— Неужели у тебя тоже нет никого, кто бы любил тебя?
— Нет, но это ничего, — застенчиво сказала Габриэлла, перед которой в ее несчастье внезапно мелькнул светлый луч. — У меня много друзей. Только один человек отказался от меня.
Маленькая худющая ручонка утешающе пожала ее руку. «Боже мой, — подумала Габриэлла. — Девчушка утешает меня!»
— А сейчас отдыхай и ешь как следует!
— Да, — прошептало маленькое существо. — Очень плохо, когда тебе никто не радуется.
— Конечно! Чувствуешь себя никому не нужной.
Девочка согласно кивнула.
Габриэлла держала ее ручонку в своей, пожимая ее. Перед глазами слабо замерцала картина из прошлого. Лестница. Внешняя лестница здесь в Гростенсхольме. Рослый мальчик произнес несколько теплых слов в ее адрес, когда она оказывала помощь малышу, поранившему колено. Она не помнит сказанного дословно, но он говорил, что у нее есть талант оказывать помощь другим людям, что ей следует посвятить себя этому делу. И оба они поняли, что к оказанию помощи другим относятся одинаково.
Калеб…
Мгновенно она вернулась в горькое настоящее.
— Хозяйка Нюгорд плохо относилась к тебе?
Девчушка сжала губы и, глядя в сторону, кивнула.
— Как ты к ней попала?
— Она пришла к дедушке и сказала, что будет заботиться обо мне. Станет мне матерью.
— А вместо этого заставила тебя работать?
— Да.
— Бесплатная домработница. Тебя там кормили?
— Я не осмеливалась есть, ведь она кричала, что я съела все ее запасы. Но я этого не делала. Я почти ничего не получала. Но и эти крохи я трогать боялась.
Габриэлла подумала о своей роскошной пище, о любви и заботе, которой она была окружена у себя дома…
— Как тебя зовут? — раздался шепот из кровати.
— Габриэлла, — ответила она, позволив себе не обращать внимания на то, что к ней, к маркграфине, обращаются на ты.
Эли о чем-то хотела спросить, но не решалась.
— Да? Что ты хочешь?
Раздался боязливый шепот:
— Ты не можешь пожить здесь? У меня?
Габриэлла была тронута. Посмотрела на короткую детскую кроватку и беспомощно рассмеялась:
— Я здесь не помещусь. Ты боишься темноты?
Маленькое существо виновато кивнуло головой:
— Здесь так одиноко. И комната огромная.
— Скоро здесь будет жить еще одна девочка, Эли.
— Она добрая?
— Я не знаю. Не знакома с ней. А сейчас мне нужно идти, но я постараюсь, чтобы ты не ощущала одиночества. Посмотрим, что мы сможем предпринять. Я скоро приду снова.
Эли долго с мольбой глядела ей во след. Габриэлла ободряюще улыбнулась.
В коридоре она на секунду остановилась, держа в руках поднос.
Впервые за многие недели она забыла о себе. На продолжительное время.
В салоне бабушки она рассказала об одиночестве Эли.
Про себя все отметили, что в глазах Габриэллы появился намек на жизнь.
Маттиас нерешительно сказал:
— Есть у меня на примете девочка… Пастор просил меня позаботиться о десятилетней девчушке, если у нас есть возможность. Но она выпадает из той программы, которую мы определили для себя.
— А в чем дело? — спросила Лив.
— Она из нашего уезда. Но после смерти родителей уехала к сестре в Кристианию. И это оказалось не особенно счастливым исходом.
— Каким образом? — резко спросил Калеб.
— Сестра тянет ее вниз в болото. Дело в том, что этот десятилетний ребенок уже сейчас настолько развращен, что едва ли станет хорошим товарищем для Эли.
— Ты знаешь, где живут сестры?
— Да. Пастор дал мне адрес. Старшая сестра — развратная женщина. Бродит по улицам в поисках мужчин, ворует, мошенничает и делает все для добычи денег. Сейчас она обучает всему этому младшую сестру.
— Конечно, мы должны попытаться помочь этой малышке, — воскликнула Лив. — Давайте будем считать это вызовом нам!
— Поедем вдвоем, — решил Калеб. — Иметь дело с такими девчонками бывает весьма неприятно. Один человек ничего не добьется, может быть нам придется прибегнуть к суровым мерам.
Лив улыбнулась:
— Возьмите с собой и Габриэллу! Она будет для вас классной дамой, и старшая сестра не совратит вас.
Молодые люди фыркнули.
— Во всяком случае не Калеба, — поддразнил Маттиас. — Его идеал — это здоровая, безыскусная девушка, светлая и сильная, с чистым сердцем, стоящая на земле обеими ногами. Не так ли?
— Во всяком случае, я не испытываю никаких чувств к ночным бабочкам или к нервным причудницам, — заявил в ответ Калеб, лицо которого посуровело от бестактных слов Маттиаса.
