Они быстро уехали, втроем удерживая десятилетнюю Фреду, которая думала, что ее везут в ад.
— Фреда, послушай нас, — обратилась Габриэлла к девочке. — Мы хотим помочь тебе. Ты больше не будешь спать на холодной лестнице, не будешь голодать, не увидишь непристойностей. Садись и посмотри вокруг! Мы едем домой в Гростенсхольм, ты же родилась в этом уезде.
— Проклятая баба! — закричала Фреда.
Когда они приехали в усадьбу, она уже более или менее успокоилась. Или же не осмеливалась дальше продолжать борьбу.
Путники сняли с себя запачканную одежду, а с Фреды — все ее тряпье и отвели прямо в деревянную ванну, которую подготовила Лив. Все четверо держали и мыли ее, а крики смертельного испуга слышны были даже в Липовой аллее. Спустя мгновение они все были мокры, а на полу стояла лужа, напоминавшая озеро.
Когда они отдраенную начисто Фреду, которая даже не отзывалась на свое имя, отнесли в кровать в комнату большеглазой и испуганной Эли, Габриэлла заявила:
— Я переезжаю на эту ночь к девочкам. Они друг друга не знают. Эли испугана, а Фреда, я думаю, окончательно решила сбежать.
— Хорошо, — сказал Калеб. — Мы перенесем вашу кровать.
Одно его доброе слово очень подбодрило ее.
Габриэлла посмотрела на него, но Калеб уже забыл о ее жаждавшем утешения сердце, отдав предпочтение более практическим делам. Впрочем, и она уже не нуждалась в похвалах этого грубияна.
Но, когда Габриэлла в спешке проходила по коридору за своими ночными принадлежностями, то остальные трое переглядывались между собой и улыбались. Дисциплина начала действовать!
Ночь для Габриэллы оказалась беспокойной. Фреда была возбуждена, скучала о сестре и совершенно не хотела лежать в своей прекрасной кровати. Проклятиями и неукротимым упрямством она приводила в ужас чувствительную Эли.
В конце концов Габриэлла вынуждена была обратиться за помощью.
Лив отправилась за Маттиасом и Калебом, которые уселись подле Фреды, Габриэлла же тем временем держала руку Эли.
— Веди себя тише, Фреда. Эли очень слаба, — объяснял Маттиас.
— Эта соплячка! — крикнула Фреда. — Я не хочу жить вместе с маленькими детьми.
— Тебе здесь будет лучше.
— К черту! Я сама могу справиться где угодно. Денег заработаю за день больше, чем ты за целый год.
— Почему же тогда ты жила на грязной лестнице?
— Я так хотела.
— И тебе не было холодно? Мне пришлось перебинтовать твои ноги, ведь они обморожены.
— Я могу сбросить твои дьявольские повязки.
— Можешь, но мне кажется, это будет глупо. Знаешь, ты будешь здесь свободно гулять. А затем пойдешь в школу.
— В школу, — фыркнула Фреда с безграничным презрением, — учеба нужна только дуракам.
— Наоборот, образование нужно всем, чтобы научиться чему-нибудь, — наставительно произнес Калеб. — И те, у которых в голове что-нибудь есть, учатся чаще всего самостоятельно. Ты же ничему не научилась, поэтому лучше оставить тебя в покое.
— Что ты знаешь о том, чему я научилась? Я намного умнее тебя, вот так!
— Я слышу, — ответил сухо Калеб. — Уже по твоему языку.
Когда взрослые на мгновение умолкли, она требовательно спросила:
— Вы будете сидеть здесь всю ночь?
— Это зависит от тебя.
— От меня? Мне вовсе не нужно ваше присутствие, проклятый старый хрыч!
— Понятно. Но маленькой Эли необходимо поспать. С ней обращались сурово, и она всего боится.
— Такая трусишка!
И после небольшой паузы:
— Как это сурово обращались?
— Били. Не давали есть. Поэтому мы привезли ее сюда. Чтобы ей снова стало хорошо.
Фреда задумалась над этим. Решительно поднялась, встала, и, поскольку она себя вела сейчас спокойнее, они разрешили это.
Она прошлепала к кровати Эли.
— Чем тебя били?
— Палкой.
— Можно посмотреть?
Эли вопросительно взглянула на Габриэллу, та кивнула головой. Лучше оставить их в покое. Они нашли точку соприкосновения.
И Эли показала продолговатые синяки, разбросанные по всему телу.
— Черт возьми! Какая ты худая, — удивилась Фреда. — Ты похожа на скелет! А сейчас увидишь, как меня били цепью.
— О-о! — удивленно пропищала Эли. Взрослые держались в стороне, пока девочки обменивались опытом бессердечного отношения к ним.
— Ты должна была работать на старуху? — спросила Фреда с недоверием, широко открыв свои беличьи глаза. — Работать — самое глупое, что может делать человек.
Ого, пора вмешаться!
— Никто не может существовать без работы, — сказал Калеб. — Но когда такого маленького ребенка, как Эли, заставляют работать за двоих взрослых — это уже слишком.
— Эй ты, со светлой щетиной, — насмешливо произнесла Фреда. — Ты слишком глуп, поэтому заткнись! Понял?
Она снова повернулась к Эли.
Габриэлла скрыла улыбку, а Калеб, наоборот, улыбнулся широко.
— Спасибо, мальчики, — сказала она, обращаясь к ним. — Теперь, думаю, я справлюсь одна. Они нашли друг друга.
Калеб удивил Габриэллу тем, что подошел к Фреде и погладил ее по волосам. Девочка ответила ему шипением.
— Убери свои когтистые пальцы! Держись лучше около вон той худой старой карги, большего ты не стоишь. Да смотри не обрежься об нее!
И она указала на Габриэллу.
Эти слова еще больше подорвали у Габриэллы веру в себя.
— Это несправедливо, Фреда, — спокойно заметил Маттиас. — Мне кажется, Габриэлла милая девушка. Люди не могут быть одинаковыми, понимаешь.
Фреда презрительно фыркнула. Калеб промолчал.
Самым трудным для них оказалось наставить Фреду на путь истинный. Малышка Эли день за днем приходила в себя и спустя неделю уже могла сидеть, закутанная в шаль, и присутствовать на уроках вместе с Фредой и мальчиками.
Но на занятиях Фреда ужасно мешала Лив. Она то отказывалась слушаться, то ей необходимо было выйти, то ей казалось все это чепухой. И она втягивала мальчиков в свой бунт против попытки взрослых дать детям полноценную жизнь.
— Тебе хочется обратно на лестницу? — спросил однажды Маттиас.
Вид у Фреды внезапно стал удрученным, беспомощным.
— Ясно, что хочу, — дерзко ответила она, но голос ее звучал жалко.
Попыток к побегу она больше не предпринимала. Габриэлла, на которую возложили ответственность за девочек, вела упорную борьбу за то, чтобы Эли влияла положительно на Фреду, а не наоборот.
Маттиас следил за здоровьем детей. Самой слабой естественно, была Эли, но и другие пострадали от жестокостей, которые преподносила им жизнь.
Маттиас был единственным взрослым человеком, которого Фреда воспринимала. Остальные подозревали, что она испытывает к нему слабость, но сказать об этом не решались. Она дразнила его и называла разными нелепыми кличками, но уже то, что она все время уделяла ему внимание, говорило о многом.
