Лара предложила:
— Ребята, а давайте, я суп сварю! Или вы окончательно на сыроедение перешли?
— Да нет вообще-то… — Энлиль поглядел в банку. — Просто…
— Вы не стесняйтесь, — Лара отобрала у Энлиля банку, — я хорошо готовлю, вы только костер разведите…
Отшельники замялись.
При упоминании о супе живот у Гобзикова даже не заурчал — заревел, так что Гобзикову стыдно стало.
— Неужто костры разводить разучились? — удивилась Лара.
— Видишь ли, Лара, — напряженно заговорил Ляжка. — Костры разводить, может, и не разучились, но тут одна проблема… Мы потеряли огонь.
Энлиль подтверждающе кивнул.
— Да, мы потеряли огонь. А тут очень сыро, развести снова никак не получается.
— А ты чего? — Лара изумленно поглядела на Энлиля. — Стрельни из пальца, эльфы вроде огнем умеют…
Тот покачал головой.
— Увы, что-то я давно уже не практиковался…
— Да ладно, Энлиль, всего разочек!
— Огонь можно трением добывать, — сказал Энлиль. — Только у нас влажность опять же, трением не добыть, мы пытались.
— Может, все-таки попробуешь?
— Нет, — твердо отказался Энлиль. — Нет, прости. Пойми, это может быть опасно!
Гобзиков поглядел на жестяную банку. Питаться сырой речной рыбой не хотелось. А на уху рассчитывать, видимо, не стоило. Как добыть огонь в таких условиях, он тоже не знал.
— Жаль, — вздохнула Лара. — Очень жаль.
— Доброго пути тебе, Лара, — сказал Ляжка не отрывая нетерпеливого взгляда от своей банки. — И тебе, Егор того же. Шагайте.
Энлиль быстренько стрельнул глазами на Ляжку, затем стрельнул на Лару, затем сказал:
— Мы все-таки, пожалуй, окажем тебе помощь. Ты добрая девушка, и хочешь хорошего. К тому же в наши трудные дни все приличные люди должны держаться вместе. Мой друг Владик просто неправильно выразился…
— Ну почему же? — Ляжка поглаживал банку. — Я вполне правильно выразился.
— Мы тебе поможем, — продолжал Энлиль. — Вопрос в другом — чем мы можем тебе помочь? Наши силы невелики, сама видишь.
— Вы строить умеете? — спросила Лара.
— Смотря что строить, — уклончиво ответил Энлиль.
— Давай без этого вашего эльфиотства! — попросила Лара. — Я знаю, что вы умеете строить глупые планы, строить воздушные замки, строить дурака и так далее. Отвечайте просто и по существу — вы строить умеете?
— Ну, — обворожительно улыбнулся Ляжка, — строить мы, наверное, можем…
— Вы можете построить хотя бы сарай?
Энлиль пренебрежительно хмыкнул.
— Обижаешь. Я своими руками построил целый амбар! Который, правда, сгорел во время нападения Эльфийских Легионелл[4]…
Энлиль хихикнул.
— Но амбар был хорош, — продолжил он. — Очень хорош. А еще я управлял дирижаблем. Так что у меня есть инженерный опыт. Сложность не в нашей воле заключается, сложность заключается в том, что у нас нет инструментов. Никаких.
— Да, инструментов нет, — вставил Ляжка. — У меня лично только один ножик, да и то не острый, даже не зарежешься.
Лара поглядела на Энлиля.
— Не надо так на меня смотреть, — отвернулся тот. — Я не буду. Это может плохо кончиться.
Ляжка понимающе пожал плечами.
— Дорогой Энлиль, — проникновенно завела Лара, — а нельзя ли тебя попросить тряхнуть стариной, так сказать? Бог с ним, с огнем, — нужны пила и два топора. Всего-то. Тебе же ничего не стоит…
— Нет. Нет. Нет.
Энлиль энергично потряс головой. Гобзиков прекрасно понимал, что тот думал в эту минуту. Что если сейчас согласиться на материализацию пилы и топоров, то впоследствии придется соглашаться и на строительные работы. А работать бывший эльф, видимо, не хотел.
— Ну, понятно, — улыбнулась Лара. — Что ж, благодарим за внимание, спасибо за гостеприимство, не смеем больше вас задерживать, любой может впасть в немощь…
— Ты что же, — насупился Энлиль, — думаешь, что я не могу?
— Спасибо за рыбный суп, нам пора.
Лара подобрала с земли рюкзак, закинула его за плечи, пожала руку сначала Ляжке, затем Энлилю и пошагала вдоль ручья. Гобзиков поглядел на отшельников, затем направился за Ларой.
— Стой, — негромко сказал Энлиль.
Лара продолжала уходить. Гобзиков замедлил шаги.
— Да стойте же! — уже крикнул Энлиль.
Лара остановилась и оглянулась.
— Ладно, — сказал Энлиль, — я сделаю пилу. Но только один раз. И все, больше не буду.
— Топор и пилу, — поправила Лара.
— Ладно, ладно. Только мне надо сосредоточиться.
Лара вернулась. Энлиль поморщился и уселся на бережок, опустил ноги в воду и стал почесываться. Гобзиков не знал, что делать, продолжал торчать рядом.
— Нам отойти, может? — спросил Ляжка.
Энлиль помотал головой и продолжил почесываться, будто у него вдруг обнаружились сразу восемь невыносимых кожных болезней. Ляжка на всякий случай все-таки отодвинулся. Так, на пару шагов.
Энлиль задумчиво шевелил ногами в водоеме, Лара, Ляжка и Гобзиков стояли у него за спиной. Минут через пять Ляжка сказал шепотом:
— Все. Утратил квалификацию. Позабыл…
— Бубен надо, — неожиданно заявил Энлиль.
— Бубен? — Лара огляделась, но никакого бубна в окрестностях не обнаружила.
Гобзиков пожал плечами.
— Бубен, — подтвердил Энлиль, — я без бубна затрудняюсь…
— Послушай, — сказал Ляжка, — мы это… не на Чукотке, однако. Давай без бубна, а?
— Я не могу без бубна, — плаксиво отозвался Энлиль. — Сам давай без бубна, если можешь.
— Бубна у нас нет, — Ляжка развел руками. — У нас нет бубна, у нас нет стульев, нет зубной пасты…
— Ты будешь бубном! — Энлиль повернулся и указал пальцем на Ляжку.
— Я? — испугался тот.
Гобзиков подумал, что ему повезло — в бубны не его записали.
— Ты. Да не боись, не в прямом смысле, а в переносном. Будешь бумкать.
— Как? — не понял Ляжка.
— Так. С равными промежутками говори «бум-бум-бум». Надо просто задавать ритм, а дальше все само получится. Ну-ка, попробуй!
— Не буду я бумкать, — надулся Ляжка.
— Владик, — Лара с проникновенностью поглядела на Ляжку, — надо. Надо побумкать.
Ляжка мялся.
— Давай вместе побумкаем. — Лара взяла Ляжку за руку. — Вот так, просто: бум-бум-бум…
— Бум-бум-бум… — принялся повторять Ляжка.
— Бум-бум-бум, — повторил машинально Гобзиков.
— Нормально, пойдет, — кивнул Энлиль и снова принялся почесываться. И было видно, что почесывается эльф не просто, а в определенном ритме. И сразу двумя руками.
Эльф почесывался, Ляжка бумкал, и постепенно над озером начала сгущаться влага. Она сгущалась и снова распускалась, сгущалась и распускалась, пульсируя, как большое прозрачное сердце.
