Я вошла в комнату, которая по воле гостьи была обставлена в кавказском стиле. Значит, княгиня не поскупилась на оплату. Седа сидела за вышиванием. В углу комнаты на ковре её сын, мальчик лет семи, играл с ножиками. Княгиня оторвалась от рукоделия и, улыбнувшись, жестом пригласила меня сесть напротив.
— Красиво, — сказала я о её вышивке.
— Да, до сих пор ни одна девушка не может сравниться со мной в рукоделии, — гордо произнесла Седа. — Танец и вышивка пленили князя Сулима, и он взял меня в жёны…
Она вздохнула, вспоминая мужа. Я промолчала, не зная, что ответить. В эти мгновения я почувствовала её боль и страдания от утраты любимого человека. Вдруг стало искренне жаль Седу, хотя я ей вовсе не симпатизировала. Она любила мужа и была с ним счастлива.
— Зелимхан и его злодеи напали на моего мужа в пути, ограбили и убили его, — продолжала Седа. — Я поклялась найти Зелимхана и убить его… Ради этого я стала главой нашего рода…
— Как тебе это удалось? — спросила я. — Неужели не было недовольных?
Меня удивило то, что женщина смогла добиться подобной привилегии. Насколько мне известно, женщины у черкесов довольствуются малым.
— Были те, кто согласился со мной, что жена должна мстить за мужа… Но были недовольные тем, что женщина хочет править ими… Знаешь, что я сделала?
Она насмешливо смотрела на меня. Я взглянула в глаза Седы и увидела окровавленные тела убитых.
— Верно, — кивнула она, видя мой испуг, — я перерубила их пополам… Больше мне никто не перечил…
Я промолчала.
— Не понимаю твоего страха! — искренне удивилась Седа. — Все знают, что ты можешь убить человека, всего лишь пожелав ему смерти.
— Нет-нет, — прошептала я.
— Тебе нравится убивать, зачем ты обманываешь себя… Я по глазам вижу человека, который любит убивать… И ты не зря носишь меч… Ты уже наносила им удары, и твой меч снова жаждет крови врагов…
Её речь звучала спокойно и плавно, я не смела возразить. Мне было страшно от того, что слова Седы отчасти были правдой. Её предположение совпало с предположением князя Долгорукова, что вызвало у меня непреодолимое волнение. Странное чувство тревоги, которое я всегда испытываю перед неизбежностью.
— Этот меч избрал тебя, такое оружие само находит хозяина, — сказала княгиня. — Мы, горцы, видим, когда человек сроднился со своим оружием… Этот воин опасен в схватке. Я прекрасно владею саблей, но понимаю, что в поединке с таким врагом трудно выжить… Твой дар и твой меч — как удар могучего джина.
— Я не обучена, — возразила я.
— Таким, как ты, этого не надо… Да, ты как джинья, как говорят в далёкой Персии.
— Зачем ты позвала меня? — спросил я.
— Я хочу узнать, умрёт ли Зелимхан. Ты видела его смерть?
Глаза княгини заблестели.
— Да, — коротко ответила я.
Седа с улыбкой кивнула.
— Я хочу убить его… Я хотела убить и его брата, но вижу, что он ненавидит Зелимхана больше, чем я… Зелимхана ненавидят многие… И этот русский с тёмным лицом…
— Михайлов? — решила я.
— Да… я забыла его имя… По взгляду этого мужчины я поняла, что он жаждет смерти Зелимхана…
Да, Константин рассказывал о злоключениях Михайлова по вине Зелимхана.
— Он доблестный воин, — продолжала Седа с восхищением. — Он силён и смел… Такого мужа желает каждая женщина…
Она немного ошиблась. Половина светских дам считала его уродливым, но зато другая половина полностью разделяла мнение Седы, восхищаясь его мужественным обликом.
— И странная женщина… вот она, вправду, сестра Шайтана, — Седа поморщилась.
Мне бы не помешала наблюдательность Седы. Я не заметила ничего.
— Странная женщина? — переспросила я.
— В сером платье, что избегает людей…
Неужто Седа говорит о пани Беату.
— Почему ты решила, что она хочет убить Землимхана? — недоумевала я.
— Она в его власти, — ответила княгиня, — не могу объяснить тебе… Но Зелимхан свёл дружбу с Шайтаном, а эта женщина колдунья…
Но горцы не увлекаются мистическими идеями.
— Зелимхан попрал все законы, — произнесла Седа будто бы в ответ на мои мысли. — Он сам превратился в брата Шайтана…
На этом, к моей радости, наш разговор закончился, и я почти бегом посмешила к коляске, где меня ждал Константин.
— Как прошла беседа? — спросил он.
— Спокойно, но наш натянутый обмен фразами невозможно назвать беседой, — ответила я, с трудом пытаясь унять волнение. — Седа не произвела на меня приятного впечатления…
— Не будь столь поспешна в своих суждениях, — сурово перебил меня Константин. — О чём вы говорили?
Его слова в защиту княгини несколько удивили, но спорить я не стала.
— Княгиня одержима желанием мести, и вся наша беседа была посвящена кровожадной тематике, — попыталась я внятно изложить свои впечатления.
— Это вполне понятно.
Константин не был удивлен. Я, впрочем, тоже. Мне не нравился Зелимхан, и его судьба нимало не волновала. Куда более интересной показалась история пани Беаты, неужто, абрек заполучил влияние на неё… значит, поэтому она уговаривала меня убить его…
Из журнала Константина Вербина
Меня также встревожил рассказ Аликс о судьбе пани Беаты и возможном влиянии Михайлова на её печальную судьбу. Нет, пока я не смел подозревать офицера в намерениях лишить жизни эксцентричную молодую даму, но о некой его роли в названных грядущих событиях сомневаться не приходилось.
Удивительно, но Михайлов охотно поддержал мой разговор о таинственной чернокнижнице.
— Много лет назад, когда я был слишком юным и ужасно глупым, — задумчиво произнёс мой собеседник, — на одном из петербургских светских вечеров я заметил эту молодую особу, которая показалась мне удивительно отталкивающей и даже неприятной внешне, хотя её черты не были уродливы…
Михайлов смолк, дабы понять, занимает ли меня его рассказ.
— Весьма любопытно, — кивнул я.
— Потом долгое время не мог забыть этой пугающей встречи… да-да, тогда эта встреча казалась мне именно пугающей…
Офицер вновь смолк, будто собираясь мыслями.
— Потом в моей жизни стремительно появились события, изменившие мой нрав… Я попал на Кавказ, где вскорости меня ждали тяготы вынужденных скитаний… Мне казалось, что это она пожелала, чтобы я стал другим…
— А как вы полагаете теперь? — поинтересовался я.
— Вербин, вы серьёзно относитесь к мистическим явлениям, и поэтому вы не назовёте меня сумасшедшим, если скажу вам, что теперь полностью уверен в своих подозрениях…
