Я был готов спросить о Зэке, но мне помешал Морли:
— Мы провели здесь достаточно времени, Гаррет. Боюсь, подмога уже на подходе.
Да, он прав. Подмога может прибыть в любой момент.
— Вы только прогуляетесь с нами, ответите на несколько вопросов, — сказал я Счастливчику и старикам, — и мы вас отпустим. — Я подал сигнал к отправлению. — Здесь был парень по имени Зэк…
Попка-Дурак совершил первый на моей памяти достойный поступок. Он вылетел из темноты, истошно вопя:
— Спасите! Спасите меня, мистер!.. — В голосе его было еще что-то, кроме обычной сварливости.
И неудивительно.
Их оказалось восемь. Не слишком благоприятное для них соотношение сил, хотя банда вторжения состояла из рослых опытных головорезов. Сарж и Рохля первым делом успокоили наших пленников и, забросив остатки в угол, приступили к настоящей разминке. В их работе была какая-то зловещая привлекательность. Отвести от них взгляд оказалось так же трудно, как от проглатывающей жабу змеи.
У меня не было времени хорошенько насладиться зрелищем. Со всех сторон на меня наседали крокодилы. Я сумел их сдержать до появления подмоги.
Морли и Стручок совершали удивительные антраша. Создавалось впечатление, что они танцуют сцену фантастической битвы из современного балета. Мистер Большая Шишка хлопал крыльями и непрерывно орал. Шума он производил больше, чем орда павлинов. Его лексикон достиг новых глубин. Рохля, Сарж, Скользкий, Айви и бандиты Кливера выкрикивали ругательства, пытаясь расширить словарный запас птицы, но та верещала свое.
Четверо бандитов вскоре оказались на полу.
Мне доводилось слышать от самоуверенных, но малосведущих людей высказывания, что человека невозможно уложить при помощи голого кулака. Это верно, когда пьяный дилетант завязывает в баре драку со своим шурином. Совсем иначе обстоит дело, когда в бой вступают высокие профессионалы.
У Рохли был разбит нос. Стручок умудрился получить удар ногой под мышку. Прислонившись к стене, он держался за локоть, изрыгая непристойности. Морли бросил на него свирепый взгляд.
Сквозь весь этот бедлам вдруг прорвался девичий голос:
— Убейте их! Проклятие! Убейте их всех! Перестаньте играть с ними и переходите к делу!
Оглянувшись, я увидел низенького мужчину. Он кричал, как ему казалось, с безопасного расстояния. Кливер? Дождевик собственной персоной?
Морли тоже его заметил. Головорезы Кливера тем временем пришли к умозаключению, что негоже связываться с парнями, которые так ловко с ними справляются. Они не стали повиноваться приказу. Морли, усмехнувшись, направился к Дождевику.
Я уже был в пути.
Дождевик, однако, решил не составлять нам компании.
Этот коротышка умел бегать!
Наши помощнички, естественно, побросали все дела и затопали вслед за нами, что привело ко вполне предсказываемым результатам. Дождевик исчез в той же крысиной норе, которая незадолго до того поглотила Зэка. Его люди, похватав свои запасные части, ринулись к выходам. Неожиданно мы оказались в пустом здании в компании истерического попугая и с Гвардией на подходе, как тонко заметил Морли.
Он, наверное, прав.
В наше время люди частенько прибегают к помощи властей, и полиция иногда даже откликается на их зов.
— Нарциссио, поймай этого бесстыжего воробья и заткни ему пасть! — гаркнул Морли.
Мистер Большая Шишка к этому времени разошелся по-настоящему.
Я проверил, насколько наши люди способны двигаться самостоятельно. Серьезных травм не оказалось. С ногами у всех все обстояло нормально. Нам не хватало только мозгов.
Скользкий и Айви помогли отловить Попку-Дурака. Мистер Большая Шишка облегчил их задачу. Он на полной скорости врезался в стену и улегся у ее основания.
Жаль, что он не сломал себе шею.
Я прикинул, не свернуть ли ее самому, объяснив гибель птички ошибками в пилотировании. Но Стручок не сводил взгляда с павшего чудовища.
Когда мы вывалились на улицу, я спросил Скользкого:
— Тот коротышка и был Кливер? Креветка с женским голосом?
Морли проявил живейший интерес к ответу Скользкого. Быть может, он никогда раньше и не видел Кливера?
— Да. Это он. Кусок дерьма. Если бы я успел схватить его, превратил бы суку в каплуна. Поместить меня в клоповник! Я сделал бы это голыми руками. Открутил бы яйца. Я бы с ним разделался!
Однако при этом Скользкий дрожал. Он побледнел и покрылся потом. Ясно, парень мечтал находиться от Кливера не ближе чем на расстоянии полета стрелы.
Видимо, этот Кливер и вправду крутой парень.
Я посмотрел на Айви. Он не высказал своего мнения. Айви был целиком поглощен заботами о здоровье своего пернатого приятеля.
— Теперь мы будем редко встречаться с Кливером, — произнес Морли.
— Ты думаешь?
— Пребывание Дождевика в городе перестало быть тайной, Гаррет. Об этом услышит множество недолюбливающих его людей. И встретившись со Счастливчиком, он поймет, как много у него врагов.
— Полагаешь, он слиняет из города?
— Вряд ли. Но на его месте, будь у меня даже гусиные мозги, я бы слинял. Ты собираешься еще раз побеседовать с Торнадой?
Попробуйте догадаться, кто прятался в тени, пока в логове Дождевика гремела гроза?
— Так ты заметил ее?
— Я ее заметил.
Мы успели покинуть район до того, как прибыла Гвардия. Оказавшись в безопасном месте, я внимательно огляделся и не заметил никаких признаков моей светловолосой подруги-переростка. Может быть, мы ее больше не интересовали?
— Тебе обязательно следует с ней поговорить, Гаррет.
— Знаю. Знаю. Но хочу подождать, пока она дозреет.
Интересно, почему Торнада не занята охраной Чэстити Блейн?
Морли больше ничего не сказал, и я решил, что он не заметил еще одного наблюдателя — типа, который сопровождал меня к дому Мэгги Дженн.
Я ничего не понимал. В событиях не было никакого смысла.
Похоже, и впредь обстановка не улучшится.
— Не жди слишком долго, — заметил Морли. — Два покушения за две ночи означают, что Дождевик настроен весьма серьезно.
— Серьезно обеспокоен, сказал бы я. — Враждебность Кливера ко мне вообще не имела никакого разумного объяснения. — Да. Именно с этой мыслью в голове я и намерен отправиться домой соснуть.
Попка-Дурак был у Стручка. Парнишка что-то нашептывал цветастому уроду. Я попытался незаметно ускользнуть, но не тут-то было. Морли осклабился и, покачав головой, гаркнул:
— Нарциссио! Не сметь!
Видимо, мне судьбой начертано до конца дней своих брести одной и той же наезженной колеей.
