— Почти. Сопротивляется только северная часть.
— Ничего, надолго их не хватит. — Стеллу передернуло от тона, каким это было произнесено, — будто змея выпустила жало. — А Сиальдар?
— Армия дошла до Миксора, но крупного боя сиальдарцам еще не давали.
— Чего он медлит? Мы же сильнее! Что, неужели сентиментальничает? — Теперь в голосе сквозило презрение. А еще тут был какой-то намёк, только на что?
— Он хочет завоевать Грандву и Скаллинар, но ему не нужен Сиальдар. — Вот так новость! — Он может купить его, зачем же завоевывать, теряя людей?
— Глупец! Зачем тратить деньги на то, что само идет ему в руки? Лучше бы помог мне найти её.
— Он знает, где она.
Она. "Она" — это Стелла? Ну, конечно, тут и ребёнок бы догадался!
Её ищут, и дакирцы знают, где она. Или думают, что знают, потому что если знают, почему до сих пор ничего не предприняли? Может, ей предложат заключить сделку: Сиальдар взамен на Лучезарную звезду? И что тогда, что она должна будет ответить? С деньгами все просто, а тут на кону жизнь дяди…
— Так где же? — Глаза Вильэнары горели от нетерпения. — Говори, Уфин!
— Я не знаю, — всадник понуро опустил голову. — Он не скажет. Тем более мне.
— От тебя никакого толку! Возвращайся и передай ему, чтобы перестал дурить.
— Ему это не понравится, — возразил Уфин, — я бы не стал…
— Ты, что, боишься его? — расхохоталась колдунья. — Да он никто по сравнению со мной! Пригрозит ему, что я велю их уничтожить.
— Он не боится угроз, он сильно переменился, госпожа. Да, теперь я боюсь его.
— Глупец! Придумай, что хочешь, только узнай, где она прячется. Ступай!
Всадник ускакал в сторону порта, а Вильэнара не ушла, осталась стоять на прежнем месте.
Опасаясь, что колдунья поднимется на пешеходную улицу, принцесса бесшумно взлетела вверх по лестнице и притаилась за кустом жасмина. Но Вильэнара не спешила двигаться с места; нервно заломив пальцы, она что-то шептала.
Снова возникло знакомое Стелле синеватое свечение.
— Вы оторвали меня от дел, Вильэнара. — Шек повис в нескольких метрах над мостовой — и как его только не видели прохожие? — Надеюсь, что-то важное?
А он не любит дочь хозяина, не считает ее кем-то особенным. Холодный тон, глухое недовольство… А так ли уж ты могущественная, какой себя возомнила?
— Пожалуй. Отец забрал Лучезарную звезду?
— Нет, Ильгресса прячет её. Зато я нашёл девушку, она приведёт нас к звезде.
— Нашёл? Она уже здесь?
— Да. Я говорил с ней.
— И? — Вильэнара нервничала.
— Она отказалась от всего.
— Глупая девчонка, глупая своенравная девчонка! Почему нельзя было ее убить?
— Зачем убивать сейчас, пусть сначала приведёт нас к тому, что мы ищем. Да и убить не так просто: над ней висит защита.
— Что за защита? Покровительство её желчного небожителя?
— Что-то еще, я так и не смог понять.
— Я хочу ее видеть.
— Не стоит, — покачал головой Шек. — Она еще не догадывается, какая сила заключена в ее мече, не дайте ей осознать это. Но, помниться, Вы хотели сказать что-то важное….
— Я потеряла власть, — сквозь зубы пробормотала колдунья. — Дакира больше не принадлежит мне, теперь у меня нет ни денег, ни людей.
— Что такое Дакира по сравнению со всем миром? — усмехнулся демон. — Забудьте и ждите. Господин не обманет Вас.
Шек исчез, а колдунья в недоумении смотрела туда, где он только что стоял. Она напоминала обескураженного ребенка: будто ожидала чего-то, что всегда получала — и вдруг не получила, и не понимала, почему.
Решив не испытывать судьбу трижды, Стелла предпочла уйти.
Она шла без всякой цели, спускаясь и поднимаясь по лестницам, пока не поняла, что ноги несут ее в порт. Что ж, неплохо, можно посмотреть на корабли. Посмотреть и попытаться узнать последние новости — как там, в Сиальдаре?
— Девушка, эй, девушка, подождите!
Сначала она не обратила на этот оклик никакого внимания, но обладатель голоса был настойчив и не поленился броситься наперерез навьюченному ишаку, чтобы оказаться к ней ближе. Тут уж Стелле волей-неволей пришлось его рассмотреть. Нет, перед ней вовсе не был писаный красавец с томным взором — так, потертый жизнью адиласец, улыбавшейся ей во все свои тридцать два зуба. Один, кстати, был золотым. Что ему от неё нужно?
— Девушка, Вы такая красивая…
Так, начинается!
— Девушка, Вы ведь не местная…
Принцесса молчала, размышляя, как бы скорее избавиться от назойливого ухажера.
— Хотите, я покажу Вам город?
До чего настырный! Неужели непонятно, что девушка не хочет с ним разговаривать?!
И тут она поняла, что ему действительно нужно — её кошелек! Отвлекая девушку разговорами, изображая интерес, адиласец незаметно подбирался к ее кошельку, и, если бы она вовремя не заметила, через минуту благополучно скрылся бы со всем его содержимым.
— Ах ты, паршивец! — Девушка вырвала кошелек из рук несостоявшегося воришки. — Ограбить меня хотел, да?!
Она огляделась в поисках стражей порядка — их, как всегда, не оказалось поблизости. Как, впрочем, и вора, который мгновенно затерялся в толпе.
— Отправился зарабатывать на еще один зуб, — хмыкнула Стелла и засунула кошелек за корсаж — так надежнее всего. Тут и следовало его держать, а она расслабилась…
Девушка вернулась в гостиницу поздним вечером, когда на небе зажглись первые звезды. Принцесса зашла через двор, заглянула в освещенные окна первого этажа и прошла в сад. Есть не хотелось, а день приготовил богатую пищу для размышлений.
В саду громко звенели цикады; пахло чем-то приторным и сладким.
Стелла присела на скамью и, подперев голову руками, уставилась на ближайшую клумбу. Мысли то вяло текли, то ускорялись с бешеной скоростью, в который раз прокручивая перед глазами картины минувшего дня. Она хотела, но никак не могла ни на чем сфокусироваться.
— Хандришь? Что-то на тебя не похоже. — Как всегда, голос раздался позади нее. Интересно, почему он никогда не возникает прямо перед ней? Может, появляется по частям? Она хихикнула.
— Ну да, конечно, по косточкам. Не моли чепухи! Просто так ты намного естественнее реагируешь. — Разумеется, для него не существовало такого понятия, как мысли и право индивидуума на внутренний мир. — Как посмотрю, у тебя слишком хорошо развито воображение.
"Слишком хорошо" означало: хватит думать о всяких глупостях, меня тошнит от твоих нелепых мыслей. Словом, вежливое напоминание о том, что ей следует сидеть в собственном человеческом мире и не залезать в чужой, божественный.
— Уже пора? Может, всё-таки подождать до утра? — Стелла надеялась, что он не выгонит ее неизвестно куда на ночь глядя.
