Ларсон закусил губу. Ноги еще болели, но дышать уже стало легче. Он подумал о Тазиаре — хотелось надеяться, что маленькому верхолазу хватит ума не ввязываться одному в свалку. В убийцы он ни по навыкам, ни по складу характера не годился. Однако мысль о друге натолкнула его на одну идею.
— Есть на этом этаже какие-нибудь окна? Махан пожал плечами.
— Это офисное здание, сплошное стекло. Можно сказать, тут одни окна и есть. А что?
Ларсон, не теряя времени даже на фразу «некогда объяснять», рванул с места, налетел на тяжелую дверь и, вышибив ее телом, оказался в коридоре с высоким потолком. Не замечая вокруг ничего, кроме входа в какой-то офис в дальнем конце, он побежал туда, резко повернул круглую ручку и одновременно ударил в дверь плечом. Она была заперта, и деревянная рама устояла, но вставленное в нее матовое стекло разлетелось вдребезги. Осколки, поранив ему плечо, дождем посыпались на мраморный пол. Эл прыгнул в брешь, выбив из рамы оставшиеся куски стекла и растоптав в порошок осколки на полу. Поскольку взгляд его был прикован к окну, он на бегу сшиб кресло и налетел на письменный стол, сильно ушибив бедро. Боль не отвлекла его даже на долю Мгновения: изрезанный стеклом, оставив позади себя опрокинутую мебель, он метнулся к широкому и высокому — более чем на полфута выше его немалого шестифутового роста — окну и из всех сил ударил по стеклу ребрами ладоней. Стекло даже не шелохнулось. Взревев от ярости, он стал барабанить по окну кулаками.
Голос Силме, вновь возникнувший в его сознании, прозвучал со странным спокойствием.
Эл, они сбросили его. Ему конец.
О господи! Ларсон отогнал представшую перед его мысленным взором картину — старика, летящего в воздухе с округлившимися от ужаса глазами и разинутым в истошном крике ртом, — и подумал о том, сколько времени продлится этот кошмар, прежде чем чудовищный удар и мгновенная вспышка боли положат всему конец.
Силме, я иду.
Поторопись. — За этой просьбой стояло очень многое. — Пожалуйста, поторопись!
Ларсон попытался выбить стекло плечом, но в тот самый миг, когда в поле его зрения оказались облака и маячившие внизу, выглядевшие отсюда карикатурно маленькими дома, сообразил, что поступает неразумно. Если стекло вылетит, он отправится вниз вместе с ним. К счастью, окно устояло, и Эл, отступив на шаг, чтобы обдумать сложившееся положение, увидел оконную задвижку. Черт, это ж надо быть таким кретином! Окна, разумеется, мешают ротозеям вываливаться на улицу, однако они проектируются не с тем расчетом, чтобы их разбивали вдребезги всякий раз, когда кому-то захочется проветрить офис!
Отодвинуть щеколду и открыть окно не составило труда, однако впереди его ждало нелегкое испытание. Понимая, что он отнюдь не столь ловкий верхолаз, как Тазиар, Эл, неуклюже выбравшись на подоконник, старался не смотреть вниз, боясь, что взгляд с высоты его парализует.
Правда, начав перемещаться, молодой человек обнаружил вмурованные в известняк прочные крюки, весьма облегчавшие движение. Если такие штуковины шли вдоль всей высоты здания, теневой скалолаз мог счесть этот чертов небоскреб самой легкой вершиной, на какую ему когда-либо приходилось взбираться. Эл и сам не раз наблюдал, как Тазиар без малейших усилий карабкался по совершенно отвесным кирпичным стенам, а их общие друзья уверяли, будто он способен взбираться даже по гладкому стеклу. Заодно Ларсон сообразил, что наружные крюки, надо полагать, служили креплениями для мойщиков окон и других рабочих, осуществляющих наружное обслуживание здания.
Солнечный свет, отражаясь от стекла и стали, слепил яркими бликами, так что перемещаться по карнизу к одному из огромных пилонов из нержавеющей стали, что обхватывали находившуюся всего в этаже над ним смотровую площадку, приходилось едва ли не с закрытыми глазами.
Эл.
Он вздрогнул и судорожно вцепился в крюки.
Не делай этого.
Чего?
Этот простой вопрос помог Ларсону понять, что причина его испуга не в Силме, а в нем самом, в его нервном и физическом напряжении.
Прости. Не прерывай контакта. Ты будешь мне нужна.
Ладно, постараюсь. Я отвлеклась, потому что успокаивала одного маленького мальчика. Ты где?
В этот момент Ларсон, подтянувшись на двух крюках руками и упершись в один правой ногой, перекинул левую через уступ.
Двигаюсь снаружи, как и скалолаз. Следи за моей рукой.
Ладони его скользнули по холодному металлу, и он вспомнил, что открытая смотровая площадка для предотвращения самоубийств обнесена барьером.
Секунду, — сказал он и себе и Силме. — Площадка ограждена. Как они сбросили старика?
Проделали отверстие, — пояснила девушка с чувством, которое можно было бы приблизительно охарактеризовать как ментальную дрожь. — Пропихнули его туда, а всех нас заставили смотреть. Чтобы мы знали, что будет с нами, если полиция станет тянуть с выполнением их требований. А потом они отправили самых напуганных к телефону.
Вот уж действительно — «Армия мира»! Банда сумасшедших мерзавцев!
Видимо, его мысль передалась Силме, ибо от нее повеяло страхом.
Ты где?
Эл продвигался вдоль металлического обрамления, думая о сетке с ромбовидными ячейками, являвшейся дополнительным средством ограждения смотровой площадки и предназначавшейся для того, чтобы помешать какому-нибудь сумасшедшему перемахнуть барьер или швырнуть что-либо вниз. Он посещал эту площадку в детстве, и воспоминания подсказывали ему, что сеть натянута на прутья, наверху загибающиеся внутрь, в сторону здания.
Я нахожусь на уступе, снаружи ограждения. Следи за моими руками. Направляй меня к отверстию, которое они проделали, и отвлекай их, если возникнет опасность, что меня кто-то заметит.
Хорошо, — ответила Силме. — Я слежу и за скалолазом, только вот связаться с ним не могу.
Ларсон вспомнил о ментальных барьерах Тазиара, но сейчас его больше интересовал иной барьер — ограждение площадки. Совершенно произвольно выбрав направление, Эл шел вдоль края, используя пилоны как ступени. Перемещаться оказалось легче, чем он ожидал, хотя любое неверное движение могло стоить ему жизни.
Эл, вижу тебя. По часовой стрелке ты доберешься до дыры быстрее.
Он двинулся в обратном направлении. К сожалению, если поначалу путь показался ему несложным, то очень скоро мнение изменилось. И без того натруженные за время подъема мышцы болезненно ныли, ветер бил в лицо, ограда впивалась в пальцы, гранит царапал кожу.
