Брошка открывалась на манер медальона, притом зазор можно было оставить совсем крохотным, чтобы запах понемногу травил, а не валил с ног. Щуря слезящиеся глаза, Вилль вытащил пропитанную ароматом губку и с размаху зашвырнул в пруд. Бережок был усыпан рыбьими скелетиками: драккозы обглодали их до белизны.
«Вот и нажил себе врага… или вражину», – меланхолично подумал аватар.
Дан, скрестив руки на груди, ждал его у колонны третьего стиля Ио, злой как собака, разве что молнии из глаз не метал. Угу, отобрали у ребенка пряник с мышьяком.
– Ну, спасибо, братишка.
Пресветлая! Да все айсберги Перелива растаяли бы от стыда перед этим тоном.
– Не за что. Спокойной ночи, – отозвался Вилль. Беседовать здесь было не с кем.
– В отличие от тебя я дар контролирую полностью, щенок ты сопливый! Будь на твоем месте кто другой, вызвал бы на дуэль без раздумий!
– Будь на твоем месте кто другой, дал бы по лбу, чтоб мозги прочистились. – Оттолкнув брата плечом, Вилль зашел в дом, готовый в любой момент развернуться. Но Дан не посмел ударить в спину. Уже поднимаясь по лестнице, аватар услышал легкие шаги и невнятное бормотание внизу. Ничего, через пару дней приворот выветрится окончательно, и все встанет на свои места. А пока – прости, брат.
Черные волосы.
Голубые глаза.
Зеленые яблоки и мелисса.
Спо-кой-стви-е!
Едва парк опустел, из особняка вышли двое. Один брезгливо выглядывал в траве трупики драккоз, другой созерцал звезды и размышлял, каково это – быть деревом. Так и не найдя ответа на этот чрезвычайно важный вопрос, обратился к собеседнику, заскучавшему, но не смеющему нарушить молчание первым.
– Значит, мальчишка решил действовать… Плохо.
– Я все уладил. Больше он ничего не предпримет.
– Он?! С трудом верится. Когда настырные микробы лезут в дела старших, ничем хорошим это не заканчивается. Как правило.
По бирюзовому небу догорающего лета неспешно плыли кучевые облака, и в одно из них – аккурат посередине – вонзился золоченый шпиль Академии магии. Алесса слышала, будто он подпирает само солнце, но не особо верила байкам обкурившихся дурман-травы стражников. Теперь сама убедилась: если маги пожелают, то подопрет. Приложив ко лбу ладонь козырьком, она ждала, пока облако уйдет на юг, чтобы срисовать золотую звезду на тонком, как сапожная игла, острие.
Над сладким маревом кашки солидно гудели пузатые шмели, порхали бабочки…
– Ты че… тьфу!.. корова… тьфу!.. зад посередь дороги… тьфу!.. расстелила?!
– Ну што ты разлаялась, голуба моя? Не вишь: малюет она…
Первая реплика принадлежала румяной бабе, восседавшей на груде мешков и самой походившей на туго набитый мешок сомнительного содержимого, а вторая – тощему быстроглазому мужичку в нарядной алой рубахе в крупный горох и вычищенных до блеска сапогах. Телегу, сидя на которой баба лузгала семечки, тянула мохнатая низкорослая лошадь, которая сейчас тоскливо посматривала на блаженствующую в клевере товарку. По всему видать, не на прогулку в город подались.
Тетка врала. Они сидели не на дороге вовсе, а на обочине, причем обе: невесть с чего кобылка решила составить хозяйке компанию и насладиться столичной эстетикой хотя бы снаружи. Из ложбинки было невозможно разглядеть, что происходит за каменной стеной – уж больно высока цепь обороны, окруженная рвом.
Дав телеге приличную фору, Перепелка обошла ее у подъемного моста.
– Ух какая прыткая! – восхитился мужичок.
– Коза драная!!!
Окованные золоченой медью ворота неверрийской столицы выглядели блестяще, а прилагавшиеся к ним стражники были трезвы как стекло и безбожно драли деньги за въезд.
– А вы не подскажете, где можно поужинать и переночевать? Только не очень дорого, – отсчитывая детинки, спросила Алесса.
– «Гнутая подкова», барышня! Тебе как раз по карману! – Стражник захохотал.
Алесса сложила монетки в подставленную ладонь и прибавила пятинку сверху.
– Это вам за совет. Спасибо. – Проходя мимо побагровевшего стражника, она едва удерживалась от того, чтобы не сбиться на бег. Хотя понимала, что при веренице спешивших в Равенну мирян дать по шее ей не посмеют. Тем более за гордость. Никто в Северинге не посмел бы оскорбить ее, и не только из-за Вилля, а просто… Просто они другие. Теперь придется привыкать, пока не заняла свою нишу и в ней не укрепилась.
Алесса рассудила, что прямой проспект, вымощенный гладким серым булыжником, выведет ее в центр, а уж там сориентироваться будет куда как проще.
Город удивлял и подавлял одновременно. Меж зданий в два-три этажа вздымались островерхие шпили ратуш, точно елочные макушки над подлеском, а к самим домам лепились ажурные балкончики, уставленные цветочными горшками. Тротуары были узенькими – если какой горшок шлепнется, то непременно на голову, но Алесса предпочла жаться к обочине. Соревноваться с каретами, заполонившими проспект, она побоялась, хотя Перепелка держалась молодцом и не взбрыкивала. Ближе к площади Свободы зелени прибавилось, возле домов выросли скверики и цветники. Горожане здесь были одеты нарядно, и некоторые поглядывали на девушку в сельском платье, как бабы на огородный пырей: глаз мозолит, а связываться муторно. Хотелось отмочить какую-нибудь колкость, но Алесса держалась стойко и краем уха ловила чужие «городские» разговоры.
– …Тем же вечером я ее и…
– …Ваша лесть чересчур откровенна…
– …Скоро в личке остроухов больше, чем нашего брата, станет.
– Кхм, не удивлюсь. Поговаривают, Аристан…
– Тихо! Сгинула, и к лучшему. Не хватало…
– Р-р-р! Гр-рав!
– Ах, не бойтесь! Мусик безобиднее канарейки!
«Безобидного» волкодава с очаровательным бантом на лохматой шее Алесса обошла стороной. Залюбовалась зданием, более всего походившим на огромную избу, только с золочеными резными рамами и колоннадой при входе. Называлось простенько и заманчиво: «Театр». Надо же, мысленно ахнула Алесса, да он еще выше храма Триединого, чей пирамидальный купол блестит напротив! Это ж сколько там народа поместится?! К фонтану Желаний, напротив, отнеслась скептически. Ничего женственного не было в шкафоподобной Хранительнице, с головы до ног закованной в броню из белого мрамора. Одной рукой она опиралась на исполинский двуручник, а другая возлежала на загривке волка, трудами скульпторов доросшего до размера годовалого теленка.
– Липа… – невесть с чего пробормотала Алесса и монетку на удачу бросать не стала. В некотором смущении огляделась. Улицы расходились от фонтана подобно восьми лучам. Направо она и пошла, попутно лелея задетый стражником оптимизм.
