Кажется, такого он не ожидал.
— Поверьте, эжени, я не отниму у вас много времени.
Лану всегда раздражала навязчивость в мужчинах. В общем-то, мужчинам было свойственно много вещей, которые ее раздражали. Лживость. Необязательность. Петушиный гонор. Наплевательское отношение к окружающим. Уверенность, что весь мир вращается вокруг них. И к сожалению, все чаще она приходила к печальному заключению, что если у мужчины нет какого-то из этих качеств, то всех прочих у него еще больше, чем у остальных. Пока единственным известным ей исключением был Амброус.
Или казался?
Возможно, ее мысль, как это часто бывает, срезонировала с энергиями Мира и повлияла на вероятности. По крайней мере, Амброус пришел ей на помощь:
— Мэтр Ольстен, вы не находите, что дама достаточно явным образом выразила нежелание продолжать эту беседу?
Обернувшись, Элиас встретился взглядом с голубыми глазами маркиза и через несколько секунд отвел глаза. Лану всегда восхищало это умение: одним лишь взглядом сказать даже больше, чем словами.
— Прошу меня простить, эжени, — чуть поклонился ученый, — Разумеется, мы вернемся к этому разговору впоследствии. До скорой встречи.
Сохраняя непринужденное достоинство, Элиас направился прочь. Лана же обернулась к своему спасителю:
— Спасибо вам!
— Не за что, — невозмутимо ответил Амброус, — Не причинил бы он вам вреда.
— Я понимаю, — вздохнула девушка, — Просто я… не решилась откровенно послать его. Мне страшно испортить отношения с потенциальным союзником. А он явно почуял это и решил воспользоваться.
— У вас доброе сердце, эжени, — все тем же ровным голосом заметил маркиз, — В наше суровое время это настоящее сокровище.
Чародейка ошарашенно уставилась на Амброуса, не веря, что он действительно сказал это. Он улыбнулся в ответ, но это была довольно холодная улыбка. Дежурная улыбка, подобная той, которой она сама улыбалась Элиасу. Но при этом слова, они казались искренними. Это сочетание казалось каким-то неправильным, приводя ее в смятение и недоумение.
— Вы льстите мне, милорд, — озвучив это, Иоланта сама же мысленно попеняла себя за фразу, достойную героини дамского романа.
— Меньше, чем вы думаете, — заметил маркиз, — И лишь настолько, чтобы подсластить пилюлю от еще одного неприятного разговора, который нам предстоит.
— В чем дело? — напряглась Лана.
Хотя она не лгала про свою усталость, мысль о том, чтобы, сославшись на нее, отказаться продолжать разговор, даже не посетила ее голову.
— Меня смущают действия моего отца, — признался Амброус, — Это не похоже на него, и это меня беспокоит. Вы единственная в этом замке не принадлежите к числу его подданных. Скажите мне, что вы об этом думаете?
Они неторопливо шли в сторону гостевых покоев. Лана немного сомневалась, что столь крамольные вещи следует обсуждать посреди коридора, но она рассудила, что если более опытного в придворной жизни маркиза это не смущает, то и ее не должно.
— Он что-то задумал, — уверенно ответила девушка, — Наверняка. Ему зачем-то нужно, чтобы мы не знали, когда придет помощь. Возможно, он опасается, что в наших рядах есть осведомитель Халифата? Что если бы он сообщил, когда придет помощь, то наши враги точно знали бы, сколько у них времени.
— Возможно… — протянул Амброус. Но уверенным он не выглядел.
Какое-то время они шли в молчании. Маркиз напряженно обдумывал какие-то свои мысли. Лана не торопила его. Захочет — сам расскажет.
Он захотел.
— Мне нужно поделиться с вами одним опасением. Только прошу вас, оно должно остаться между нами. Если пойдут сплетни, это может навредить очень многим.
— Я буду молчать, — пообещала чародейка, — Что это за опасение?
Остановившись, Амброус посмотрел ей в глаза и наконец выдал:
— Мой отец сошел с ума.
— В это… довольно сложно поверить, — ответила девушка, — Ваш отец — хладнокровный мерзавец, уж простите. Но он непохож на сумасшедшего.
Она осеклась.
«Или не был похож, когда я видела его в последний раз?»
— Вы не знаете его так, как я, — тихо сказал маркиз, — Вы, как и все, знаете моего отца как совершенную машину для государственных дум. Но это маска, под которой скрывается человек… Подчас слишком хорошо скрывается. Но он там есть, и что-то в этой войне сломало его.
Почему-то Лане вспомнилась небольшая оговорка в Гмундне. Объясняя свои мотивы, Килиан упомянул, что убить его Тэрлу приказал его отец. Тогда Лана не поняла, к чему он это. Впоследствии начала догадываться.
Ведь Тэрл выполнял приказ Герцога. А как она знала, Килиан был бастардом какого-то богатого аристократа.
Распространяться о своих соображениях, однако, девушка определенно не собиралась. Не принесет это пользы ни Килиану, ни Амброусу, ни кому-либо еще.
— Я видел, как отец погружается в пучину безумия, — продолжал тем временем Амброус, — Ему повсюду мерещатся предатели и заговорщики. Он думает, что окружен одними лишь врагами.
— А это не так? — спросила Лана, вспомнив косые взгляды герцогских придворных. Смогла бы она на месте Леандра Идаволльского доверять хоть кому-то из них?
— Не так, — покачал головой маркиз, — Совсем не так. Как минимум, у него есть мы с мамой. Да и знать скорее поддерживает его. Опасаться следует внешних врагов, а не…
И разумеется, именно на этих словах должно было случиться то, что случилось.
Они поднимались по лестнице, когда Лана услышала пролетом выше звук удара дерева об камень. Подняв голову, она успела отметить, что слуга, подметавший лестницу пролетом выше, отчего-то отбросил метлу, а затем грянул выстрел.
Охнув, Амброус ухватился за раненное плечо. Слуга отбросил разряженный пистолет и тут же выхватил из-под ливреи второй, но тут Лана уже смогла отреагировать. Ее магия выстроила над ними с Амброусом щит, похожий на мыльный пузырь, — как раз вовремя, чтобы принять пулю, нацеленную маркизу в голову.
Послышался топот кованных сапог: звук выстрелов несомненно привлек внимание стражи. Услышав это, слуга, — точнее, убийца, — бросился наутек. На какие-то секунды Лана замешкалась, не зная, преследовать его или оказать помощь раненому. А вот сам раненый не колебался.
Сорвав с плеча винтовку Дозакатных, маркиз открыл беглый огонь. Он не пытался целиться: все равно стрелять приходилось одной рукой, куда-то в сторону врага. Этого хватало, чтобы вынудить того залечь в укрытие, помешав скрыться с места нападения. А там и стража подоспела.
Когда дюжие алебардисты полезли за слугой, маркиз прекратил стрелять. Отчасти чтобы не задеть своих, а отчасти — просто потому что у него кончились патроны. Лана к тому времени уже взялась за лечение его раны. А парой секунд позже к ним подошел один из стражников и покачал головой:
— Вы метко стреляете, ваше сиятельство. Он мертв.
Лана впервые слышала, как ругаются наследники престола. Удивительное дело: номинально в речи маркиза не было ни одного матерного слова, но выразительность его речи заставила бы портовых грузчиков покраснеть, как невинные девицы на выданье.
Под пологом отведения глаз Килиан мог чувствовать себя в безопасности, но все же он жался к земле. Наверное, таков инстинкт: еще когда два с половиной миллиона лет назад дальний предок современного человека прятался от саблезубого тигра, он четко знал: чем меньше ты выделяешься над землей, тем меньше шанс, что тигр схватит тебя за задницу. А кто не догадывался, те погибали, не оставляя потомства. Естественный отбор, как он есть.
Тигров тут, впрочем, не было. Человечество давно уже не боится диких зверей, даже твари Порчи для большинства людей «где-то там» и прямой опасности не представляют. Единственный, кого по-настоящему следует бояться, это… другой человек.
Например, тот десяток солдат, что остались сторожить корабли, когда большая часть их соратников ушли за своим халифом на поиски затерянного города Гмундн. Они не знали пока в точности, что случилось, и отсутствие вестей от начальства заставляло их нервничать. Недалек был тот день, когда они решат бросить все и вернуться на Черный Континент, — или где у них удобное место, где могут укрыться дезертиры.
