— А-а… — протянул настоятель и погладил свой старенький наперсный крест. — Так вы хотите покаяться? Нынче отец Власий исповедует, у него хорошо это получается. Рекомендую.
— Что-о-о?! — взревел превзошедший всех чародеев в оккультном искусстве Танадель. — Я ,не нуждаюсь в покаянии и отпущении грехов! Все это ничтожная выдумка для жалких и наивных пресмыкающихся вроде вас!
— Нет так нет, —пожал плечами отец Емельян. — А зачем же мы вам, великий чернокнижник, понадобились?
Тут Танадель рассмеялся ужасающим смехом. Правда, в смехе этом было нечто картинное и фальшивое, как заметил Арсений.
— Я, колдун Танадель, вызываю тебя, служителя Галилеянина, на поединок! Докажи, что твоя вера сильна и твой Бог могущественнее моего повелителя!
— А зачем я буду это доказывать? — тихо спросил Емельян. — Я это и так знаю.
— Тебе придется это доказать, жалкий старикашка! — опять заревел Танадель. — Иначе я уничтожу всех этих людишек! Молнией выжгу здешние окрестности! Превращу день в ночь! Заставлю землю кипеть, а воду превратиться в свинец!
— Какие химические сложности… —пробормотал отец Емельян, а потом сказал погромче: — Ну, если ты так силен, колдун, зачем тебе я, жалкий священник-старикашка? У меня земля вовсе не закипит…
— Не заговаривай мне зубы! Я хочу раз и навсегда доказать, что сила — в магии! Что твой Бог — слаб! Что ему наплевать на всех вас, и только маги на самом деле способны помочь людям! Сразись со мной, священник! Сразись, или погибнешь ты и твои, как это вы говорите, «ближние»!
— Вот, значит, как стоит вопрос, — протянул отец Емельян. — Что ж, поединок так поединок. Оружие-то какое предполагаете, Адельтан?
— Меня зовут Танадель! — злобно рявкнул чернокнижник, но Арсений мог поклясться (хотя и грешно клясться христианину по всяким пустякам), что в лице новоявленного волхвователя промелькнула растерянность. Видно, не ожидал он, что священник, этакий простец, возьмет и сразу согласится. Наверное, ждал слезных упрашиваний, трусливого дрожания голоса. Не дождался и оттого наглость слегка приутратил. — Касательно же оружия… Что ж, отче, ваше оружие — ваша молитва. Мое оружие — магия. Не на шпагах же нам драться. Вы и шпага — это несовместимо!
— Да, действительно, — рассеянно кивнул отец Емельян, который в своей юности, еще до поступления в семинарию, занимался в секции фехтования и даже брал призы за мастерство битвы на эспадронах. — А на какой день поединок назначим?
— Хоть сейчас! — разрезвился колдун. А бриллиант в его диадеме засверкал совсем уж инфернально.
— Нет, это никак невозможно, — решительно заявил отец Емельян. — Сами посудите, это будет не серьезный поединок, а фанаберия какая-то. Вы уж мне дайте подготовиться. С людьми побеседовать, с матушкой попрощаться на всякий случай. Тем паче должно мне о поединке и преосвященного известить, заручиться его благословением…
— Вот! — торжествующе захохотал колдун. — Все вы, поповское отродье, такие! Сразу за начальство прячетесь, с вышестоящими инстанциями каждую свою отрыжку согласовываете, на каждый чих благословения просите!
— Да, мы такие, — развел руками священник. — Придется вам с этим смириться.
— Ладно, отче, говори сам, какой день тебе подходящий! Не смиренничай тут у меня! Я не ваш Христос — смиренных не терплю.
— Оно и видно. Пусть будет послезавтра. Хоть и праздник у нас — в честь равноапостольной Марии Магдалины… Что ж, отслужу службу, а потом тогда и встретимся, господин колдун.
— Так, значит, четвертое августа? Ладно. Встречаемся в полдень на Желтом мысу! Приводи своих друзей— зрелище им будет обеспечено преинтересное!
— Хорошо. — Голос священника слегка посуровел, но заметил это, пожалуй, только Арсений, хорошо различавший, когда отец Емельян мирен,
а когда в душу его проникает праведный гнев. — Только, может, не в полдень, лучше к закату, а то жара стоит такая…
— Я тебе обеспечу подходящий климат, отче! — опять захохотал Танадель. — Будет холодно, как в Арктике! Так до четвертого августа, не забудь!
— Не забуду, — кивнул отец Емельян. — Полдень. Желтый мыс.
И тут колдун Танадель учудил штуку — взял и испарился на глазах у всех, оставив после себя тяжелый, густой запах серы.
— Отец диакон, — тихо сказал настоятель. — Вынеси сосуд с водой крещенской из алтаря, окропить надо место, где этот… маг стоял.
…Город Щедрый, в котором и находился приход храма Великомученика Димитрия Солунского и в котором имели место происходить все описываемые события, являлся типичнейшим образчиком захолустных, невеликих провинциальных городков. В таких городках самыми громкими и памятными событиями случается покража капусты с грядок либо приезд какой-либо стареющей, непопулярной и обедневшей звезды эстрады. Все в таком городке друг друга знают, новости, сплетни и досужие слухи распространяют методом изустным, не дожидаясь выхода очередного номера вечно запаздывающей газеты «Щедрые вести». И немудрено. Городок Щедрый далеко отстоял от магистральных путей цивилизации, окруженный непроходимыми, неуютными сосновыми борами, древними идольскими капищами да порожистой, Разгульной речкой Выпью, по весне часто устраивающей в городе неприятные локальные катастрофы. Посему щедровцы жили сплоченно, почти по-родственному, делили вместе радости, горести и новости тож.
И уже к вечеру Ильина дня весь Щедрый от мала до велика знал, что настоятеля церкви Димитрия Солунского, отца Емельяна Тишина, вызвал на смертный и суровый поединок могущественный и воинственный новоявившиися колдун Танадель. Новость эту обсуждали с истинно провинциальным жаром, показывающим, как мало у щедровцев бывает в жизни развлечений и бесплатных зрелищ. Обсуждали и не выказывали при— том какого-либо удивления. Удивления же не было потому, что город Щедрый, как писал о том обозреватель местной газеты, являлся «оккультным центром России». Корреспондент, конечно, прихвастнул насчет России, но то, что оккультный потенциал населения городка превышал всякие о том представления, воистину так. Недавняя перепись населения установила, что основной профессией каждого второго живого щедровца является колдовство. Каждый четвертый щедровец заявил, что не является человеком с точки зрения биологического вида. А каждый десятый проставил в опросном листе дату своей смерти и написал заявление об освобождении от уплаты налогов по факту физиологической кончины.
Так что служение клира Щедровской епархии проходило в условиях, близких к боевым. Преосвященный Кирилл поначалу (примерно первые двадцать лет своего епископства) пытался сурово искоренять щедровское оккультное злочестие, но, не видя плодов своей борьбы, внутренне пал духом. Кроме того, ударом для владыки стало известие о том, что старший брат его, долгое время проживавший в Санкт-Петербурге и занимавший солидный чиновничий пост, внезапно по какому-то наитию приехал в Щедрый, где прошел инициацию у местных вампиров и явился на встречу с братом-епископом, сверкая новехонькими длинными клыками. Говорят, после сего владыка Кирилл и поседел как лунь, и суров стал по всякому ничтожному поводу. А когда двенадцать лет назад мэром города стал колдун Торчков, владыка, как судачили некоторые, совсем устранился от борьбы, с презрительным равнодушием взирая на то, как в Щедром все больше и больше процветает магическое всевластие.
Конечно, жили в Щедром и обычные люди, без оккультной выморочности. Были среди них и стойкие сознательные атеисты, и столь же стойкие верующие разных конфессий, и просто философски настроенные обыватели. Но основную идейную партию в городе все-таки составляли те, кого обобщенно и несколько затравленно именовали «ведьмаки». Мэр города во время предвыборной кампании как заявил, что он белый колдун, готовый протянуть руку помощи всем, чтущим заветы Каббалы, так и набрал сразу нужное количество голосов. В чиновничьем аппарате ведьмы сидели просто через одну. Школьные учительницы сплошь были хиромантки, гадалки и магистры астрологии… А о том, сколько оборотней насчитывает муниципальная служба жилищно-коммунального хозяйства, вообще предпочитали не распространяться. Какая, в конце концов, разница, кто чинит тебе сливной бачок — человек или ликантроп? Главное, чтоб починил…
