— Куплю новую, — отрезал он, обхватывая ее за бедра, поднимаясь и касаясь губами ее груди и чувствуя, как тренированное ежедневными занятиями тело отзывается, как в юности. — Замолчи наконец, женщина. Разрешаю открывать рот только чтобы назвать мое имя.
— Какой ты строгий, Мали… оооох…
На кухню, где плевалась пеной джезва и сильно пахло паленым кофе и специями, прокралась матушка, нахмурилась, покачала головой, выключила огонь. Затем с недоумением прислушалась к звукам из спальни сына и улыбнулась, став похожей на сморщенное радостное яблоко.
— Ну хоть сейчас все сделала правильно, — проворчала она и тихо ушла на свою половину.
Звонок от командира одной из групп раздался через два часа после попытки приготовить кофе. Лукаво поблескивающая глазами супруга, снова замотавшаяся в свое сари, готовила обед, а сытый во всех смыслах Тандаджи чувствовал себя почти героем. Во всяком случае, настроение было самое благодушное.
— Тандаджи, слушаю, — ласково ответил он, и звонивший поперхнулся словами. Но тут же исправился.
— Господин подполковник, это Рыжов. Мы сейчас в Теранови, это городок на юге Милокардер, заехали за припасами…
— Ближе к делу, — возвращаясь в привычное состояние собранности, оборвал его Тандаджи.
— Сюда прилетел дракон. Бред, начальник, но у него свадьба с местной девушкой. Жители запретили к нему подходить, тут целый город на площади, а глава поселения пригрозил, что если сорвем свадьбу, то их народ выйдет из юрисдикции Рудлога. И, по словам главы, дракон передал письмо от Ее Высочества Ангелины для сестры. Обещают отправить во дворец, когда он улетит.
— Понял, — отчеканил Тандаджи. — Молодец, Василий. Не вмешивайтесь, но наблюдайте внимательно, постарайтесь сделать снимки и записи. И проследить, когда улетит. Срочно подключайте другие группы.
— Он еще дважды возвращаться будет, — сообщил сыскарь, — у них такие обычаи. Просил, чтобы передали ответ, и он отнесет принцессе.
— Сначала проверим письмо на предмет ядов и магических ловушек, — Майло хватило вчерашнего монстра. — Позвони мне, когда они отправят письмо, я распоряжусь перехватить у дворцового почтового телепорта.
— Будет сделано, командир.
Марина
Я с кислым видом посмотрела на себя в зеркало. Мало того, что проспала все на свете, так еще и опухшая, помятая, и тело вялое, как поникшая переваренная спаржа. И, похоже, бдение с сигаретами у открытого окна не прошло мимо — горло саднило, в груди хрипело, нос был забит, да и глаза блестели как-то лихорадочно, так что, похоже, поднималась температура.
Часы, как свидетельство моей праздности, укоризненно показывали половину третьего дня. Неудивительно, конечно, я заснула после шести, но первый раз такое было, чтобы меня не смог поднять ни будильник, ни горничная. Я просыпалась поутру дважды — по поводу первого раза смутно вспомнила, как ворочался рядом Мартин — у него непрерывно звонил телефон, затем ответил, и тон его из раздраженного постепенно становился почтительным.
— Девочка моя, — он чмокнул меня в макушку, но я только плотнее запахнулась в одеяло, — меня срочно жаждет видеть Его Величество Гюнтер, и я, как верноподданный, обязан поменять твою теплую постель на созерцание монаршего лица.
— Угу, — простонала я и снова провалилась в сон.
Второй раз меня пыталась поднять горничная. Я даже выпила чай — она накрыла поздний завтрак. Но поесть не смогла — расчихалась, затребовала салфеток и капли в нос и свалилась на кровать, уплывая в сон. Мария, кажется, говорила, что я обязана присутствовать на посещении раненых и прощальном обеде, но под конец махнула рукой, спросила разрешения сказать о моем недомогании и ушла.
Раненый меня интересовал только один, но идти с вирусом в крови в лазарет — это надо быть совсем безмозглой. Хотя… можно ведь надеть маску и не заходить в палату, просто убедиться, что он жив.
«Да что с ним сделается, если его Луциус держит».
Накрывающая обед в гостиной Мария сообщила, что семья и гости уже отобедали, и монархов проводили со всеми почестями. Так что наш большой бедлам снова возвращался в состояние маленького и привычного фамильного бедламчика.
— Мария, — попросила я, — после обеда вызови ко мне виталиста, и найди медицинскую маску.
Моя горничная — замечательная женщина. Кажется, даже если б я попросила ее достать мне зуб глубоководной рыбы, или личный гонг Его Священства, она бы отреагировала на это таким же каменным лицом и коротким кивком. Мне уже некоторое время казалось, что она подозревает о периодическом пребывании в моей спальне лохматого блакорийца. Во всяком случае, на его шевелюру в прошлый чинный визит, когда мы попивали чай в гостиной, она покосилась с выражением ученика, решившего сложную задачку.
Вяло перекусив супом, я выслушала виталиста — он попытался выжечь вирус, но только ускорил течение болезни — видимо, зараза вцепилась крепко и проще было переболеть, чем тратить на исцеление большой резерв. Лейб-виталист вызвал врача, и они вдвоем развели вокруг раздражающую суету, закончившуюся выпиской лекарств, которые я и сама знала, и строгим пожеланием не перенапрягаться, лежать в постели и честно отболеть несколько дней.
Я с чистой совестью пообещала, что так и поступлю, выпила жаропонижающее — температура была уже ощутима, а уж нос мой не пробивали никакие капли, нацепила маску и, чувствуя противную ломоту в костях и стараясь не чихать, поползла в лазарет.
По пути заглянула в бальный зал, впечатлилась. Интересно, хоть один большой праздник у нас пройдет без происшествий? Что у нас там следующее — день рождения Полли? Даже не знаю, что должно случиться, чтобы перебить явление гигантского муравья или массовую драку на коронации Василины, которой предшествовало умыкание Ани.
Я брела по дорожке черного облетевшего парка, кутаясь от порывов ветра в куртку и обвязав шею огромным шарфом, и мне было одновременно холодно и жарко, сильно лихорадило — лоб был весь мокрый. За мной медленно, подстраиваясь под мой неуверенный шаг, шли охранники. Кажется, идея с посещением Кембритча была глупостью. Но возвращаться обратно не было смысла — я уже прошла больше половины пути.
«И все равно ты хочешь его увидеть».
Увидеть не получилось. Я несколько секунд пялилась в стекло операционной, пока не сообразила, что он должен быть в реанимации. Пошагала туда, чувствуя, как свербит в переносице и между бровями, и опасаясь — а вдруг он будет в сознании? И увидит, что я пришла? И решит… да что решит-то, черт возьми? Я просто хочу убедиться, что с ним все в порядке, так что прекрати панику, Марина!
