Даже коридор здесь был отделан лепниной и сверкал хрустальными светильниками, а чего уж говорить о комнатах? Огромная Машкина квартира просто утопала в роскоши, которую я раньше только по телевизору и видела. Или в музеях. И в этой роскоши такая безденежная серая мышь, как я, являлась чужеродным элементом.
Стараясь не думать о том, кем могут быть Машины родители, я упрямо поджала губы. В конце концов, она — моя подруга и прекрасно знает о моей семье и финансовых проблемах. Так что явно не ждет, что я приду в вечернем платье от кутюр и увешанная бриллиантами, дабы соответствовать этому месту.
С такими мыслями я окончательно взяла себя в руки и направилась вперед, уже примерно представляя, что увижу. И не ошиблась.
Просторную гостиную словно перенесли в наше время из эпохи барокко. Здесь была такая же золоченая мебель с бархатной обивкой, огромная хрустальная люстра, картины в вычурных тяжелых рамах и напольные вазы. Даже огромный телевизор на стене декорировали под старинную картину, а кончики иголок у пушистой живой ели кто-то позолотил.
Сама Маша, в мерцающем элегантном платье, на невысоких каблучках, порхала между высоким резным сервантом и овальным столом из красного дерева. Под ее руками на белоснежной льняной скатерти появлялись фарфоровые тарелочки с золотой каймой, хрустальные вазочки и салатницы, хрустальные бокалы… вообще, хрусталя вокруг было до неприличия много. И весь этот хрусталь переливался разноцветными искрами от света люстры и мигающих на ели гирлянд.
— О! Наконец-то ты появилась! — завидев меня, радостно поприветствовала Маша. — Иди сюда, помогать будешь. Посуду я практически расставила, теперь надо свечей побольше зажечь. Держи.
С этими словами она протянула мне подсвечники. Разумеется, тоже хрустальные, на длинных, с насечками ножках. Принимая их из Машкиных рук, я не смогла удержаться от смешка:
— Что, серебряных нет?
— Есть, — восприняла вопрос всерьез подруга. — Но я люблю хрусталь. Очень. Я с детства росла в окружении хрусталя.
— А я нет, — хмыкнула я, выставляя подсвечники на стол.
— Значит, привыкай, — посоветовала Маша неожиданно.
— Зачем? — Я удивленно посмотрела на нее. — И к чему? К хрустальным люстрам и подсвечникам? Так мне эта классика, если честно, не слишком нравится. Неуютная она, музейная какая-то.
— Эх, Ларка, Ларка, — подруга улыбнулась и покачала головой, — делать из тебя человека еще и делать. Ну да ничего, времени полно…
Ее прервал звук приближающихся шагов, а через мгновение в гостиную зашел Дан. Уже без передника, но с ведерком, в котором виднелась бутылка шампанского.
— Мясо я в духовку поставил, — сообщил он. — Определяйтесь с закусками, и давайте садиться.
— Хорошо, — Маша кивнула. — Лар, разложи пока столовые приборы, они там.
Подруга указала на один из ящиков серванта и, подхватив две внушительные хрустальные салатницы, умчалась на кухню.
Я же быстро взглянула, как Дан наполняет бокалы шампанским, после чего посмотрела в обознаменный ящик… и в третий раз за вечер ощутила себя не в своей тарелке. А все потому, что внутри обнаружился полный комплект столового серебра. Разнообразные вилочки, ложечки, какие-то изогнутые штучки и щипчики тускло блестели и всем своим видом вводили меня в уныние. Вот что из них прикажете взять?
— Ну неужели нельзя было обойтись простой парой ложек? — тихонько простонала я, понимая, что наверняка не угадаю с выбором.
Конечно, это не страшно: Машка за незнание этикета корить не станет. Но тем не менее неприятно.
— Ты чего застыла? — поинтересовался, подходя, Дан.
— Их слишком много, — уныло признала я свое невежество.
— Разве? А по-моему, тут только самое необходимое.
Дан недоуменно качнул головой и быстро достал из ящика три комплекта мало чем отличимых от других вилок, ложек и ножей.
— Пожалуй, этого хватит, — сообщил он, вручая их мне. — И советую на будущее книги по этикету почитать для самообразования. В жизни пригодится.
— Непременно. Завтра же побегу, — невежливо огрызнулась я, хотя и понимала, что в целом Дан прав.
Тот, впрочем, никак не отреагировал — молча развернулся и вернулся к столу. Пришлось срочно брать себя в руки и успокаиваться. «Вот, еще и хамкой теперь выгляжу, — мысленно с неудовольствием констатировала я, раскладывая столовые приборы рядом с тарелками. — Дан ведь помог, а я даже спасибо не сказала…»
Однако вопреки логике ни извиняться перед ним, ни благодарить, пусть и запоздало, не хотелось. Напротив, во мне вновь зашевелилась практически утихшая за эти пару недель неприязнь. Благо, в этот момент вернулась Маша с салатами, и мы наконец-то сели за стол.
Я с облегчением вздохнула, но, как оказалось, рано. Во-первых, вместо развлекательной передачи по телевизору подруга предпочла включить какой-то симфонический оркестр. Во-вторых, почти сразу выяснилось, что, несмотря на купленное и разлитое по бокалам шампанское, ни Маша, ни Дан спиртное не пьют. Вообще. Лишь перед боем курантов, провожая старый год, оба чисто символически пригубили по полглотка и сразу отставили бокалы в сторону.
А шампанское, между прочим, дорогое, марочное! Зачем впустую тратить деньги было, спрашивается?
Свой бокал я выпила чисто из чувства противоречия, весь разом. После чего затребовала второй, вдогонку. И плевать, что алкоголь на меня в принципе не слишком хорошо действует. И на легкий укор во взгляде Маши плевать. Шампанское-то жалко. Чувствую, выльют же, сибариты.
К тому же пара бокальчиков — ерунда. Тем более вот салатиком закусить можно.
Я подцепила на вилку кусок огурца и, торжественно продемонстрировав его все еще недовольной подруге, запихнула в рот.
— Нет, Ларка, тебе нужно что-нибудь посущественнее, — не удовлетворилась увиденным Маша и поднялась из-за стола. — Пойду хоть бутербродов сделаю, пока мясо не запеклось.
— Да не волнуйся, — попыталась остановить ее я, но та только рукой махнула и вышла из комнаты.
Вот ведь заботливая какая! Хотя это даже приятно. Не припомню, когда в последний раз кто-то обо мне так беспокоился…
Я улыбнулась, как вдруг раздалось пренебрежительное и слегка надменное:
— Кажется, тебе пора уходить.
В первое мгновение я даже не поверила своим ушам и обернулась к Дану. Слишком уж непривычным оказался тон его голоса. И изумилась: обычно сдержанное выражение на его лице сменилось неприкрытым раздражением. Словно перед ним не человек находится, а назойливая навозная муха.
— Что, прости? — удивленно переспросила я.
— Тебе пора домой, Лариса, — повторил Дан жестко.
