— Я буду. — Никогда не остававшийся в стороне от соблазна покуражить Бенна уже наливал себе стакан. Скорее всего, за час он напьётся и опозорится, но Монза устала изображать его мать. Она прошлась мимо монументального камина с поддерживающими изваяниями Иувина и Канедиаса к письменному столу Орсо.
— Подпишите здесь, и здесь, и здесь, — пояснял сухопарый. Костистый палец порхал над документами.
— Ты знаешь Мофиса, не так ли? — Орсо кисло взглянул в его направлении. — Держателя моего поводка.
— Всегда вашего покорного слугу, ваша светлость. Банковский дом Валинт и Балк согласен с этой следующей ссудой на период один год, после которого они с сожалением должны будут взыскать проценты.
Орсо фыркнул — Как чума сожалеет о покойнике, я уверен — Он нацарапал завиток последней подписи и отбросил перо. — Каждый должен склониться перед кем-то. Непременно передай своим хозяевам мою бесконечную признательность за их снисхождение.
— Непременно так и сделаю. — Мофис собрал документы. — Это завершает наше дело, ваша светлость. Мне надо немедленно идти, поскольку я хочу успесть к вечернему приливу, чтобы попасть в Вестпорт…
— Нет. Останься ненадолго. У нас есть ещё одна тема для обсуждения.
Мертвые глаза Мофиса сдвинулись к Монзе, затем назад к Орсо. — Как ваша светлость соизволит.
Герцог плавно поднялся из-за стола. — Тогда перейдём к делам приятным. Ты принесла счастливую весть, а, Монцкарро?
— Да, ваша светлость.
— Ах, ну что б я без тебя делал? — С тех пор как она видела его в последний раз, в его черных волосах появилась дорожка металлической седины и наверное, углубились морщины в уголках глаз, но сила его беспрекословной власти была выражена также ярко, как раньше. Он наклонился к ней, расцеловал в обе щеки, и зашептал на ухо. — Ганмарк вполне неплохо командует солдатами, но для личности, сосущей члены, у него нет ни малейшей доли юмора. Идём, расскажешь мне на воздухе о своих победах. — Он, продолжая обвивать за плечи одной рукой, повёл её мимо презрительно усмехающегося принца Арио, сквозь распахнутое окно на высокую террасу.
Сейчас солнце карабкалось вверх и наполняло мир светлыми красками. Кровь вытекла с небес и оставила яркую синь, в вышине проползали белые облака. Внизу, у самого дна головокружительной пропасти, река вилась через поросшую лесом долину, осенние листья были бледно зеленые, огненно оранжевые, тускло желтые, гневно красные, а быстротекущие воды покрыты светлым серебром. На востоке лес распадался на лоскутное одеяло полей зелёного пара, жирного чернозёма, золотых колосьев. Ещё дальше, и река встречает седое море, разветвляясь широкой дельтой, засорённой островками. Монза могла лишь предположительно различить расположение крохотных башенок, сооружений, мостов и стен. Великий Талинс — не больше ногтя на большом пальце.
Она прищурила глаза на плотном ветру, отбрасывая с лица пряди волос. — Никогда не устану от этого зрелища.
— Да как бы ты сумела? Я ведь для того и построил эту клятую площадку. Отсюда я могу всегда одним глазком присматривать за моими подданными, как заботливый родитель за детьми. Просто чтобы знать, что они не поранят себя во время игр, ну, понимаешь.
— Ваш народ счастлив иметь такого справедливого и заботливого отца, — лгала она гладко.
— Справедливого и заботливого. — Орсо задумчиво нахмурился на далёкое море. — Ты думаешь, таким меня запомнит история?
Монза думала, что это практически невероятно. — Как сказал Бьяловельд? "История написана победителями."
Герцог стиснул её плечо. — И в придачу начитанными. Арио достаточно честолюбив, но он не понимает, как устроена жизнь. Я б удивился, если б он за один присест умудрился дочитать до конца абзаца. Всё что его волнует — это шлюхи. И обувь. Между тем моя дочь Тереза, горше всего рыдала из-за того, что я выдал её замуж за короля. Клянусь, если бы я предложил ей в женихи Великого Эуса, она всё равно бы ныла о более подходящем её положению в обществе муже. — Он издал тяжкий вздох. — Никто из детей не понимает меня. Ты же знаешь, мой прадедушка был наёмником. Факт, который я не люблю провозглашать открыто. — Хотя ей он говорил об этом при каждой встрече. — Человек, в жизни не проронивший слезинки, и устоявший перед всем, что жизнь подкидывала ему. Низкорождённый боец, захвативший власть в Талинсе совместив остроту своего ума с остротой меча. — В основном совместив зверство и отсутствие жалости, так Монза слышала эту историю. — Мы оба из одного теста, ты и я. Мы сделали себя сами, из ничего.
Орсо был рождён наследовать богатейшему герцогству в Стирии и ни разу в жизни не занимался повседневной работой, но Монза прикусила язык. — Вы оказываете мне слишком большую честь, ваша светлость.
— Меньше, чем ты заслуживаешь. Расскажи мне про Борлетту.
— Вы слышали о битве на Высоком Береге?
— Я слышал, ты раздавила армию Лиги Восьми, прямо как тогда, у Светлого Бора! Ганмарк сказал — герцог Сальер втрое превосходил тебя численностью.
— Численное превосходство только помеха, если они ленивы, неподготовлены и ими командуют идиоты. Армия крестьян из Борлетты, сапожников из Аффойи, стеклодувов из Виссерина. Неумехи. Они разбили лагерь у реки, думая, что мы далеко. Скверно выствавили часовых. Мы вышли ночью из леса, и взяли их на рассвете, даже без доспехов.
— Представляю как Сальер, жирная свинья, выпал со своей кровати и побежал.
— Верный командовал наступлением. Мы быстро их сломали, захватили обозы.
— Мне доложили, что вы превратили золотые поля кукурузы в алые.
— Они совсем не отбивались. Вдесятеро больше утонуло пытаясь переплыть реку, чем погибло защищаясь. Более четырех тысяч пленных. За некоторых заплатили выкуп, за некоторых нет, а кого-то повесили.
— И не много пролили слёз, а, Монза?
— Не я уж точно. Если уж они так хотели жить, могли бы сдаться.
— Как сдались при Каприле?
В ответ она прямо посмотрела в чёрные глаза Орсо. — Просто-напросто как при Каприле.
— Стало быть, Борлетта осаждена?
— Уже пала.
Лицо герцога сияло ликованием, как у мальчишки в день рождения. — Пала? Кантайн сдался?
— Когда его народ услыхал о разгроме Сальера, они потеряли надежду.
— А потерявший надежду народ есть непредсказуемая толпа, даже при республике.
— Особенно при республике. Толпа вытащила Кантайна из дворца, вздёрнула его на высокой башне, открыла ворота и отдалась на милость Тысячи Мечей.
— Ха! Убит тем самым народом, ради свободы которого он столько трудился. Вот она, благодарность простолюдинов, а, Монза? Кантайн должен был взять мои деньги, когда я ему предлагал. Это было бы дешевле для нас обоих.
