— Твоя работа не закончена, Егор, — сказал белый незнакомец.
Волчок сдвинул брови.
— Не уверен, что хочу ее заканчивать.
Несколько секунд белый незнакомец молчал, а затем проговорил, и голос его прозвучал громко и веско:
— Когда-то ты поклялся служить Господу верой и правдой. Ты пообещал направить свою силу на добрые дела.
Егор дернул щекой:
— Это было в эпоху Средневековья. В то время все клялись именем Божьим.
— Ты был проклят и обращен в демона-оборотня, — продолжил белый незнакомец, словно не обратил внимания на слова Егора. — Но ты хотел избавиться от этого проклятия и заслужить себе прощение. Ты встал на правильный путь и должен пройти его до конца.
— Но я не хочу возвращаться, — упрямо произнес Волчок.
— Тебе придется это сделать.
Егор прищурил желтоватые глаза.
— А как же свобода выбора? — с холодной иронией осведомился он.
— У тебя ее нет, — ответил белый незнакомец. — Ты солдат, давший присягу. Такой же, как я.
Егор подождал, не добавит ли собеседник еще чего-нибудь, и, поскольку тот молчал, заговорил снова:
— Что меня ждет после возвращения?
Лица незнакомца было не разобрать в густом тумане, но Волчок понял, что тот усмехнулся.
— Для того чтобы это узнать, ты должен вернуться.
Егор помолчал, пытаясь собраться с мыслями, а потом неуверенно проговорил:
— Мне кажется, что со мной случилось страшное горе… Но я не могу вспомнить, какое именно.
— Ты говоришь о смерти? — уточнил белый незнакомец.
Егор покачал головой:
— Нет. Я говорю о потере, которая страшнее смерти.
— Возможно, так и есть. Но я сделаю так, что ты никогда об этом не вспомнишь.
— Почему?
— Ты должен быть сильным и действовать решительно. Так же, как действовал до сих пор.
— Но…
Слева и справа от незнакомца вспыхнули ослепительные языки белого пламени, напоминающие распростертые крылья. Не в силах выдержать это ослепительное сияние, Егор зажмурил глаза.
Врач хирургического отделения Андрей Сергеич Кочетков пил кофе, когда дверь кабинета приоткрылась и в щель всунулась красивая головка медсестры Олечки Самойловой.
— Андрей Сергеич, там с коматозником из седьмой что-то происходит! — взволнованно сказала она.
Доктор Кочетков, тридцатилетний, темноволосый, красивый и серьезный, поставил чашку на стол и быстро поднялся. Он поднялся бы в любом случае, но пациент из седьмой палаты интересовал его гораздо больше других. Это был необычный пациент, можно даже сказать — экстраординарный. В реанимацию его доставили чуть больше месяца назад с двумя пулевыми ранениями. Одна пуля вошла бедняге в грудь, перебила перикард, задела сердце и вышла из спины. Вторая нанесла еще более страшное ранение, она пробила пациенту левую височную кость, прошла через голову, повредив головной мозг, и вышла из темени, пробив в нем дыру двухсантиметрового диаметра.
После таких ранений человек обычно умирает. Но этот — выжил. И не просто выжил, а пошел на поправку. Поврежденные ткани регенерировались с невероятной быстротой, и сейчас, месяц спустя, они восстановились практически полностью.
Кочетков относился к странному пациенту ревностно, подтасовывая факты и ограждая информацию о его истинном состоянии от всего персонала клиники. Странный пациент был для Андрея Сергеевича превосходным шансом защитить диссертацию и получить докторскую степень, и он не собирался упускать этот шанс или уступать его другому.
Насколько Андрей Сергеевич мог судить, полицейским так и не удалось установить личность пациента. Были в этом деле и другие удивительные факты, о которых Кочетков предпочитал не думать, поскольку никакого отношения к его будущей диссертации они уж точно не имели.
Одна беда: несмотря на быстрое заживление ран, пациент все еще пребывал в коме, и рассчитывать на то, что он из нее выйдет, особо не приходилось. По всей вероятности, нейронные связи, разрушенные пулей, не подлежали полному восстановлению.
И все же доктор Кочетков надеялся на чудо. Если оно уже однажды произошло, то почему бы ему не произойти вновь?
— Что там? — спросил Кочетков, уже шагая к двери.
— Всплеск мозговой деятельности!
— Ясно.
По коридору Кочетков вышагивал так стремительно, что Олечка не поспевала за ним.
В седьмой палате он обнаружил у кровати пациента еще одну медсестру.
Доктор Кочетков взглянул на монитор и отдал распоряжение:
— Анарпидол внутривенно!
Медсестра кивнула.
Пока сестры кололи пациента, доктор вгляделся в его лицо и прошептал:
— Невероятно.
— Готово, — сказала медсестра Олечка. — Доктор, у него показатели, словно у здорового человека!
— Да, вижу.
Пациент, лежавший на кровати, дышал глубоко и размеренно, а на щеках у него играл румянец. Доктор снова взглянул на монитор.
— Удивительно, — пробормотал он. Затем повернул голову и обронил, обращаясь к медсестрам: — Вы можете идти.
Те кивнули и привычно двинулись к выходу. Дождавшись, пока они выйдут и прикроют за собой дверь, доктор Кочетков вновь склонился над пациентом, осмотрел небольшой шрам у того на левом виске, нахмурился и сказал:
— Кто же ты такой, дружище? И почему так быстро восстанавливаешься?
На мгновение доктору показалось, что веки пациента дрогнули. Он снова пристально вгляделся в худощавое лицо коматозника.
Нет, показалось. Лицо парня оставалось неподвижным, хоть и выглядел он намного здоровее и даже свежее, чем несколько часов назад.
Доктор Кочетков хотел выпрямиться, но тут произошло нечто невероятное: правая рука пациента, обвитая жгутиками капельниц, взметнулась и схватила врача за горло. Тот отшатнулся, захрипел, попробовал вырваться, но пальцы больного держали его за горло так крепко, словно были сделаны из железа.
Пациент открыл глаза, посмотрел на доктора Кочеткова мутным взглядом, облизнул сухие губы и тихо спросил:
— Где я?
— В боль… нице, — вытаращив глаза от ужаса, сдавленно проговорил Андрей Сергеевич.
Пациент, продолжая держать Кочеткова за горло, повернул голову и огляделся. Взгляд его слегка прояснился, он снова посмотрел на доктора, скользнул взглядом по его белому халату.
— Вы доктор?
— Да…
Пальцы разжались, Андрей Сергеевич резко отпрянул и рухнул на стул.
— Вы с ума сошли! — прохрипел он и закашлялся, скривился от боли.
Пациент посмотрел на него странными желтоватыми глазами и тихо спросил:
