В огромном переполненном зале воцарилась тишина, прерываемая лишь треском сгоравших в камине огромных бревен. Все смотрели на Ведьму, а она смотрела на короля. Это была высокая женщина с бледным, совсем еще молодым ли-цом. Голову ее несколько раз обвивала светлая коса, из которой выбивалось несколько разноцветных прядок, словно бы колеблемых несуществующим сквозняком. Рука с длинными тонкими пальцами бездумно перебирала серебристый рысий мех, крупный чувственный рот был плотно сжат, а слегка прищуренные серые глаза смотрели жестко и спокойно.
Король опомнился первым и решительно шагнул навстречу незваной гостье с древним приветствием.
– Моя жизнь принадлежит той, кто спасла иссков. Скажи мне умереть, и я умру.
– Мне не нужна твоя жизнь, владыка, – голос Ведьмы был хрипловатым и негромким, – но она нужна исскам. Я пришла предупредить тебя. Те, кто живут внизу, но любят горное золото и ищут дорогу к морю, на рассвете подойдут к Серой Стене. Их много, они долго готовились и уверены в победе.
– Этого не может быть! – Чудовищность известия заставляла забыть о том, кто его принес.
– Это так, король, их видели орлы, их чуют рыси, а они не ошибаются. И я тоже их видела. Они идут ущельем эдельвейсов.
– Меч и доспехи! – загремел Ольгерд.
– Не спеши, – Ведьма улыбнулась, став похожей на свою четвероногую спутницу, – время терпит, сейчас они не выше Рысьего Когтя. Я не хочу, чтобы они здесь были, и горы помогут тебе. Те, кто все же поднимется, твои, сколько бы их ни было. Но сначала тебя ждет другое дело, куда менее приятное, чем честная битва. Речь идет, – глаза Ведьмы холодно блеснули, – о предательстве.
Шестеро твоих предков дарили мне свои жизни, они были мне не нужны, но верность вызывает взаимность. Я не хочу, чтоб твою жизнь прервали те, кому ты доверяешь. Я пришла за предателями, Ольгерд. Им не место в твоем доме. Отдай их мне.
– Карать предателей – долг короля, но… – Он осекся. – Я клялся служить тебе. Они твои, но кто они?
– Я не обретаю счастья, карая, король, но ты нравишься мне. Ты мне кого-то напоминаешь, кого-то, кого я некогда знала… Я не хочу, чтоб ты оказался между молотом и наковальней. Не понимаешь? Оглянись.
Ольгерд рывком обернулся и встретился с сотнями побледневших лиц. Одно лицо было особенно белым, и это было лицо его собственного сына…
– Зигмунд! Ты…
– Он, – спокойно кивнула Ведьма, – в кубке яд, который подействует на рассвете. Воспользовавшись суматохой, он хотел открыть ворота.
– Ты, – повторил король, глядя в перекошенное лицо сына, – ты вправе ненавидеть меня и желать короны. Ты знал, что я не хотел оставлять ее тебе! Ты мог убить меня, но впустить в свой дом рокайцев?! Выродок! Пей! Пей свою отраву!
Король сгреб сына за шиворот, сунув ему в лицо кубок. Наследник извивался всем телом, как нашкодивший кот, которого тычут мордой в его безобразия, но Ольгерд был неумолим.
– Венд, Ораг, держите его! – Двое дюжих воинов кинулись вперед.
– Стой, владыка иссков, – Ведьма говорила все так же ровно. – Ты отдал его мне.
– Прости, – король перевел дух, – ты заберешь его?
– Обоих. И его, и ее…
– Ее?
– Твою королеву.
– Олайя!! Это неправда!
– Правда, король. Спроси сам.
– Отец, – принц заговорил хриплым баском, сорвавшимся на визг, – отец! Это все она! Она всегда хотела меня… Я не хотел, но она угрожала мне… Она заставила меня… Заставила…
– Олайя!
– Он лжет. – Королева владела собой. – Ты должен мне верить, Оле, – большие глаза глядели с чарующей искренностью, – я люблю тебя. Только тебя. Твой сын лжет, это он хотел меня, но я отвергла его. Я виновна, что не сказала об этом, но я не хотела причинять тебе боль.
– Это она! – визжал принц. – Первый раз ЭТО было, когда ты уезжал к Сосновой вершине. Она сказала, что, если я не возьму ее, она скажет тебе, что я ее изнасиловал… Она заставляла меня водить к ней гонцов ее отца, она дала мне яд…
– Ничтожество, – женщина гневно сдвинула брови, – тебе не удастся оклеветать меня. Король справедлив.
– Да, король справедлив, – хрипловатый голос Ведьмы поражал спокойствием, – но вы оба принадлежите мне.
– Госпожа! – В возгласе короля слышались все муки ада. – Госпожа, ты ошибаешься!
– Я не ошибаюсь, король, – вздохнула Ведьма, – Олайя виновна, она была конем, а твой сын – лишь телегой. Но хватит. Я забираю обоих.
– Прости, – король склонил голову, – забери мою жизнь, но верни мне их. Я покараю их, страшно покараю, но я не могу их отдать…
– …ведьме, – за него окончила она, – что ж, я хотела облегчить твою совесть, но, если хочешь нести эту ношу сам, неси.
– Взять их! – В голосе Ольгерда звучал металл. – Мы выступаем немедленно. Хватит прятаться за Стеной! Пусть Нижние узнают силу наших мечей, а эти… Пусть выпьют свой яд поровну. Влейте им его в глотку.
Принц продолжал вырываться и что-то блеять, затем его вытошнило прямо на мозаичный пол, и он безвольно повис на руках стражников, но королева была из другого теста. От ее лица отхлынула кровь, яркие рыжие волосы лишь подчеркнули бледность кожи. Женщина с ненавистью, невероятной для столь хрупкого и изнеженного существа, глядела на короля.
– Варвар! Грубый варвар! Животное! Я презираю тебя… Насильник, ублюдок. – Поток оскорблений не оборвался, даже когда стражники выволокли осатаневшую женщину вон, ее затихающие вопли еще долго доносились с лестницы. Когда же все стихло, Ольгерд оглядел замерший зал и рявкнул:
– Все вон! Собираться во дворе с мечами.
Воины и придворные, толкаясь, бросились из зала. Вскоре в нем остались лишь король и Ведьма.
– Я должен благодарить тебя, – с трудом произнес он.
– Но ты меня ненавидишь, – закончила она, – не будь ты королем, лишившимся сегодня наследника, ты мог бы умереть или позволить себя убить, но права на это ты больше не имеешь.
– Не имею, – согласился он. – Кто ты, госпожа? Ты странно говоришь и еще более странно делаешь.
– Неважно. – Ведьма опустилась в одно из кресел и замерла, словно прислушиваясь. – Если ты хочешь битвы, то тебе пора выступать. Скоро к Когтю подойдет рокайский отряд. Его вождь оказался слишком глуп и самовлюблен, он не повернул, хотя его предупреждали. Ты должен его встретить.
– Встретим, – кивнул король, – я еще помню, кто я. И я помню свои клятвы. Я виноват перед сыном, виноват, что вырастил из доброго семени ядовитую траву. Но перед ней я чист. Клянусь тебе, она лжет. Я любил ее.
– Я верю, – серьезно кивнула Ведьма.
– Клянусь, – повторил король, – я НИКОГДА НЕ НАСИЛОВАЛ ЖЕНЩИН.
В устремленных на него серых глазах вспыхнула ослепительная искра. От бесстрастности его странной собеседницы не осталось и следа. Горная Ведьма смотрела вперед невидящим взглядом только что разбуженного человека. Затем ее губы шевельнулись, и король разобрал: «…никогда не насиловал женщин… Великий Орел! Тарра… Рене!»
