Мои губы задрожали. Никто не оскорблял меня на балу. Ни разу. Но кое-кто действительно вступался за меня порой. И этот кто-то по странной случайности носил тот же титул, что назвал Мартин — барон…
За несколько часов до…
Мне больно… Но я счастлива! Впервые за последние недели. Сегодня день казни, а у меня на губах восторженная улыбка. Будто, в самом деле, была ведьмой — ведь именно в этом меня обвинили священники. Смешно! Ни разу в жизни не держала в руках травы, а от вида крови еще месяц назад могла упасть в обморок. Это никого не волновало. Черными и красными чернилами — вот куда девалась моя кровь, было написано: "Ведьма". Все остальное: раскаяние, пусть и показное — я сказала брату правду, но и не всю, — отчаянные мольбы… не имели значения.
Меня вели на казнь. Для настоящей колдуньи не составило бы труда вырваться из пут и скрыться в лесу. Твари ее не тронут. Для такой опасен только костер. Но я не была ведьмой, и церковники, выволакивающие меня на солнце после тьмы и смрада темниц, прекрасно об этом знали.
Я была счастлива, что увижу Габриеля. Пусть на одно мгновение. Оно того стоит. Стоило бы…
На площади все выглядывала его глаза, боялась, что он вступится за меня, забывая о собственной безопасности. "Это не поможет! Ничто не поможет". Хотела отговорить, последний раз взглянуть в любимые глаза, если больше свидеться нам не суждено.
Возле помоста, на который меня втащили, Габриеля не было. Я безрезультатно искала его и не находила. Помню, как один из священников читал приговор. Не помню весь — отдельные фразы:
— Совратила благородного юношу…, напала на священника…, околдовала сотни людей…
Только и осталось в памяти — имя одной из моих жертв, которого удалось вырвать из лап пособницы Дьявола — Барон Габриель Деласкесс.
Помню, как он поднялся на помост и коротко крикнул: "Ведьма!"
А больше ничего не видела и не слышала, только это слово, эхом разносящееся повсюду. Оно уничтожало мою душу, которой, по словам священников, у меня и в помине не было, до последней капли…
— Еще раз выражаю вам свою благодарность! — Я медленно встала и сделала шаг к деревьям. — А теперь, прощайте.
Отойти подальше от костра мне не удалось: чужая рука с силой сжала мой локоть:
— Я уже говорил вам, что вы безумны! Если дается второй шанс для жизни, этим нужно воспользоваться!
— Вы не понимаете! — хотела вырвать руку, но Мартин только крепче сжал ее. — Я не могу жить. Ради чего? Они пятнадцать дней… Слышите?! Пятнадцать нескончаемых дней и ночей по кусочку рвали мою душу. Сегодня… или вчера — я потеряла счет дням — должны были уничтожить только тело. Душа и так мертва… — Я снова дернулась, замолотила кулаками по его груди. — Вы ничего не понимаете!
Он быстро, с невероятной, казалось, звериной скоростью, схватил меня за запястья, а сам поддался вперед.
— Замолчите!
Холодные руки так стиснули мою грудную клетку, что я не могла и шевельнуться, не то, что издать звук. Корсет стальным обручем стягивал талию, пускай я непозволительно сильно похудела. Руки Мартина оказались не меньшим испытанием. Я начала задыхаться. Пыталась схватить мужчину за высокий ворот рубашки — в тумане промелькнуло воспоминание, что такие я уже видела на семейном портрете деда. Стоячий воротник, кружева — все, как в древности…
Но силы были не равны. Я и раньше не могла похвалиться силой, а сейчас и подавно чувствовала себя разбитой. В мыслях успело пронестись: "кажется, моя мечта осуществиться. Я умру здесь и сейчас…"
— Дьявол унеси вашу душу! — мое лицо вмиг стало мокрым. Волосы грязными прядями прилипли к лицу, шее, плечам.
Я закашлялась, попыталась открыть глаза. Ругательство против воли вырвалось изо рта, когда я поняла, что вылитая мне на лицо вода вовсе не дурной сон и не чья-то глупая шутка. Мартин сидел передо мной, держа в руках небольшую миску, выкрашенную в пестрый рисунок. На донышке в ней еще плескалось несколько капель мутной жидкости.
— Как же вы мне надоели! Вставайте быстрее! Здесь опасно.
— Оставьте меня! — повысила голос. — Мой выбор: жить, или умереть!
— Так считаете? — он зло рассмеялся и рывком поднял меня на ноги. — Вы сказали, что обязаны мне жизнью. Так и есть! Теперь ваша жизнь принадлежит мне. Вот и не смейте перечить!
Я вырвала руку. Окинула "спасителя" ненавистным взглядом, быстро отвернулась. Несколько секунд смотрела на пепелище. "Как Мартин так споро успел его затушить? Что за глупый вопрос?! Неважно! " Снова встретилась с ним взглядом.
— К вашим услугам.
— Мартин быстро взял мою руку и пошел к ближайшим кустам, напрочь игнорируя вьющуюся вблизи от молодых осок дорожку.
— Зачем я вам? От меня никакого проку. Я только обуза.
— Моему замку не хватает служанки, — язвительно сообщил Мартин.
Я опешила от его слов, затем едко проговорила:
— К челяди не обращаются на "вы".
— Всегда есть исключения. А теперь заткнитесь! — грубо оборвал меня спутник.
За весь день мы больше не обмолвились ни словом. Впрочем, возможно день давно закончился — солнце было надежно спрятано за тучами. Вглубь леса не проникало ни одного лучика.
Мы все время шли, казалось, углубляясь в самую чащу. Мое тело и так было покрыто ранами. Но после сегодняшней прогулки его испещряли многочисленные царапины. Под вечер я уже еле стояла на ногах. За всю свою жизнь так долго не ходила!
Мартин тоже выглядел не лучшим образом: бледная кожа, трясущиеся руки.
Наконец он объявил привал. Быстро развел костер возле старого ветхого дуба. Как я не валилась с ног от усталости, нашла в себе силы приблизиться к пламени, подставить ладони навстречу теплу. Мужчина достал из сумки хлеб, сыр, предложил мне. Поблагодарила кивком и быстро начала есть. У меня не было и маковки во рту больше суток. Но только сейчас я ощутила голод.
Поев, начала просто смотреть на костер, находя в причудливой игре пламени, какое-то странное успокоение. Потом спросила:
— Завтра мы пойдем дальше?
— Да. Ложитесь спать. Я вас разбужу.
Молча кивнула и легла рядом с костром. Спиной почувствовав сырость и холод земли, попыталась приблизиться ближе к пламени, но Мартин остановил меня.
— Ваше платье может загореться. Огонь очень быстро превратится в вашего врага.
— Но мне холодно. Боюсь, не засну.
Мужчина кивнул и достал накидку, которой уже укрывал меня раньше. Теплый мех снова начал ласкать кожу, а я ухватила собравшегося вставать Мартина за руку:
— Останьтесь со мной!
Его лицо приблизилось к моему. Я тяжело задышала и закрыла глаза, думая почувствовать его губы на своих губах. Но Мартин только прошептал:
