Слезы продолжали катиться из глаз.
Когда я был пацаном, плакать среди нас было западло. Потому что настоящие мужики не плачут же.
«На самом деле, плачут, Богдан, — мысленно сказал я самому себе-ребенку. — Но очень круто, что ты этого пока не знаешь».
Я вытер слезы и посмотрел на Гиену. Тот сидел на земле, скрючившись, и не шевелился. В какой-то момент он вдруг взревел, вскочил, как расправленная пружина и ломанулся за ворота.
Я ждал чего-то подобного, бросился следом, и преградил ему дорогу. Какое там! Он пер как танк, просто отшвырнул меня с пути и помчался дальше. «Лебовский, ты сильный. Ты смелый. Но легкий!» — сказал я себе.
Ладно, значит придется действовать жестко. Я догнал Гиену и сбил его с ног подсечкой. Тот покатился на землю, но сразу же вскочил и с ревом ринулся на меня. Я легко ушел от пары его быстрых ударов и нанес не очень сильный, но здорово болезненный удар «клювом». Он невольно охнул и согнулся пополам.
— Степан, — сказал я, подходя ближе. — Приди в себя!
— Ах ты гнида... — Гиена выпрямился и бросился на меня. Все-таки он тоже быстрый, зараза. Пришлось прямо изворачиваться, чтобы он не подмял меня под себя, когда мы рухнули на траву. Я откатился и вскочил. Он рванул на меня в пряжке чуть ли не из положения лежа. Бля, Гиена, я совершенно не хочу тебя калечить... Я отклонился назад, ударив обеими ладонями по ушам.
— Гиена, блять, ты тупой что ли?! — заорал я. — Много ты один навоюешь, придурок?
Я заметил мелькнувший огонек осмысленности в его глазах, потом их снова залило яростью. Пока он не успел ничего сделать, я сжал кулак и двинул ему слева в челюсть.
— Ты очнулся, или еще двинуть? — спросил я.
— Еще... — пропычал он. Не задумываясь я зарядил ему еще пару ударов.
Гиена поднял глаза. Он тяжело дышал, но уже не пытался нестись куда-то как дикий вепрь. Стер кровь с лица. Ну как, стер, размазал скорее.
— Спаси...бо... — сказал он, протянул руку и хлопнул меня по плечу. — Правда, спасибо.
— Надо похоронить Епифана, — сказал я.
Гиена кивнул. Из глаз его снова покатились слезы. Они смешивались с кровью и капали на рубаху. Уверен, он тоже когда-то точно знал, что мужики не плачут.
Мы вернулись во двор фермы. Бледная Натаха и возникший откуда-то Кузьма расстилали перед воротами кусок светлого полотна.
Мы постояли у свежей могилы, молча. Потом Кузьма завозился, достал из кармана бутылочку мутной жидкости. Выдернул зубами пробку.
— За упокой, стало быть... — он плеснул несколько капель самогона на холмик, потом отхлебнул, поморщился, занюхал рукавом и передал бутылку мне. Я сделал глоток, почувствовал, как это ядреное ракетное топливо выжигает мне внутренности и вышибает слезы из глаз. «Он сдохнет, я тебе обещаю!» — подумал я. И тоже плеснул пару капель на землю. Лицо Гиены было непроницаемым. Он отпил самогона как воды и передал бутылку Натахе.
— Оставим его уже, — сказал он, когда бутылка вернулась к Кузьме. — Он всегда любил тишину и покой.
— Настасья где? — спросил Гиена, когда мы вошли в дом.
— У Глашки, в Нижней Ельцовки, — ответил Кузьма. — Фаня как увидел их машину, так сразу сказал брать Настасью и тикать к ее сестре. Пока она за ружье свое не схватилась.
— Так она не знает ничего? — спросил Гиена.
— Неа, — Кузьма мотнул головой. — Она же того... блаженная... Я даже не знаю, как теперь быть.
— Что за машина была? — спросил я.
— Так «Матрешка» же! — сказал Кузьма. Мне это, конечно, ничего не объяснило, но переспрашивать я не стал. — Я вчерась, как вы уехали, матонинскую машину-то раскрутил по винтикам, а к вечеру они и приехали. Я бы вернулся раньше, но что я тут мог сделать? Они, гады такие, двух девок наших убили... В сарае трупы, надо тоже похоронить. А мужиков всех с поля согнали к себе в машину, как скот связали и увезли.
— Это Беки были? — спросил я.
— Ну да, Беки, — сказал Кузьма. — И белобрысый еще этот с ними. Ну, здоровый такой!
— Я этого гада в клочья буду рвать... — прорычал Гиена.
— Слушай, Гиена, — я повернулся к нему. — А где ты взял гранаты? У Матонина?
— Да не, — Гиена мотнул головой. — Дома взял.
— А там есть еще? — спросил я.
Гиена посмотрел на меня и нахмурился.
— Были, — говорит. — Но там сейчас не знаю что. Рыбацкие, наверное, похозяйничали. Или Охранка.
— Плевать, — говорю. — Меня они там вряд ли ждут.
— Так они же тебя вроде ищут... — сказала Натаха.
— Уверен, они обо мне далеко не все знают, — я криво усмехнулся. — И вот еще что... Гиена, можешь нарисовать максимально подробный план поместья Матонина? Как ты его помнишь, ладно?
Гиена внимательно посмотрел на меня и коротко кивнул.
Я вытащил из кармана пиджака помятую брошюрку с силуэтом шагохода на обложке и погрузился в чтение. Честно говоря, я пока плохо себе представлял ТТХ этой боевой машины, но мне нужно было погрузиться в изучение каких-нибудь букв прямо сейчас. Чтобы унять лишние эмоции. Потому что голова должна быть холодной, все верно, Талтуга...
— Вот тут и тут — вышки, — Гиена водил пальцем по примитивно, но вполне понятно нарисованной карте. — Стам станковые пулеметы. Вообще обычно там дежурят как попало. Спят, бухают. Но, думаю, после нашего побега Матонин всех взгрел и они будут начеку. Еще есть вот здесь пулеметное гнездо, — Гиена ткнул в правую часть дома. — По крышей. Позиция неудобная, но нужно все равно ее учитывать. Проволока может быть под током, но его не всегда включают.
Я слушал, кивал и запоминал.
— Еще по периметру у него расставлены магические штуки какие-то, — сказал Гиена. — Не знаю, где. Часть из них сигнализация, часть — ловушки.
— Хех, плохо, — сказал я.
— Есть одна идея, Боня, — Гиена растянул губы в улыбке. — Завтра у Матонина должны быть игрища. Сначала охота, днем, а потом ночью на арене. Он за этим мужиков Епифана и угнал, чтобы было кого выставить против зверья всякого. И над кем Бекам дать поглумиться. В это время там все немного расслаблены...
— Интересно, как он узнал, что мы к Епифану приехали? — задумчиво проговорил я, все еще глядя на нарисованный Гиеной план.
— Наверняка это штука та хрустальная, проклятущая! — сказал Кузьма и зло сплюнул. — Вот не люблю такие финтифлюхи, в реку ее выкинул сразу же, да видать поздно...
Я сразу понял, о какой хрустальной штуке он говорил. Мне она тоже сразу не понравилась, но как-то не пришло в голову, что это может быть не просто выпендреж, а вполне даже магический маячок. Черт, как же мало я всего знаю в этом мире!
Впрочем... Магия здорово все усложняет, конечно, но невозможным не делает. Во всяком случае, я надеюсь.
— Поехали, Гиена, — я встал. Мы сидели в одной из комнат, которую не тронул пожар. Когда-то она была спальней, скорее всего, для гостей. Потому что хозяйская дотла выгорела. — Надеюсь, у твоих Рыбацких можно будет разжиться оружием покомпактнее дробовиков?
— Пистолеты обычно у парней из Охранки есть, — Гиена тоже встал.
— Натаха, последи тут за Бюроркатом, — сказал я, увидев, что она тоже с готовностью вскочила. — Эй-эй, мы сейчас собираемся воровать, а не драться. Я бы и Гиену с собой не взял, но без него заблудиться боюсь. На рожон не полезем, обещаю. Если там все на стреме, лучше просто без гранат и пистолетов обойдемся. К ночи вернемся, правда.
Лодку Гиена одолжил у какого-то очередного приятеля, я даже не стал смотреть, у какого. Они пошушукались через калитку, и через несколько минут мы погрузились в утлый ялик с шумным, но не очень мощным мотором. Но все равно лучше, чем на веслах телепать.
— Короче, вот какая тема, — сказал Гиена, перекрикивая шум мотора. — Если в доме просто похозяйничали Рыбацкие, то нормуль, они скорее всего всех нычек не нашли! Хуже, если туда явилась Кира со своими обормотами.
— А что, могла? — спросил я.
— Да кто ж ее разберет, ведьму-то? — Гиена захохотал. Вообще он заметно приободрился, когда мы начали активные действия. Я пока что не был уверен, что у нас получится замочить Матонина, но сомнениями с компаньонами делиться не торопился. Мстить в лоб — довольно тупая затея. А мы сейчас, во-первых, все еще на взводе, как бы мне ни казалось, что я собран, холоден и дьявольски быстро соображаю, а во-вторых...
