— Она сама вообще живет в «Метрополе», — сказал Гиена. — А вот эти ее головорезы — не знаю где. Такое ощущение, что они всегда терлись где-то поблизости от станции, во всяком случае, кто-то из них.
— А Рыбацкие далеко? — спросил я.
— У них дом на правом берегу и дом на левом, — сказал Гиена. — Сейчас они станцию обратно отжали, так что, наверное, на левый перебираются.
Лодка ткнулась носом в берег. Гиена выскочил, схватил ее за нос и выволок повыше. Я тоже выбрался и осмотрел свои кроссовки. Да уж, печальное зрелище... Ладно, об этом я подумаю как-нибудь потом. Надеюсь, сегодня еще протянут.
Гиена замаскировал лодку в кустах ивняка.
— Теперь вон туда, наверх, — сказал он и ткнул пальцем в едва заметную тропинку.
«А ничего так себе домик был у семьи Кулема...» — подумал я, осторожно заглядывая во двор под прикрытием куста черемухи. Так, разгрома вроде незаметно. Собаки нет, но если бы была, Гиена бы предупредил. Двор подметен, кот бродит черный, вальяжный. Никакого дозорного не видать, да и с чего бы?
Машина стоит рядом с воротами. Фургончик с закрашенными окнами, вроде буханки. Гиена вроде не говорил, что у них во дворе стоит машина...
Скрипнула дверь.
— Долго возишься! — крикнула женщина кому-то в доме. Она была одета в красный шелковый халатик, в руке — большая керамическая кружка. Темные волосы длиной чуть ниже плеч. Тонкий длинный нос. Твердая линия бледных губ. Кира.
Глава 21. О пользе подслушивания
Хорошо было то, что Кулемы, семья Гиены, никогда не страдали излишней тягой к порядку и сельскому хозяйству. Участок дома был запущенный, всякая бесполезная трава и цветочки разрослись там буйным цветом. А вся задняя часть забора, выходящая на покатый берег безымянного ручейка, так и вообще представляла собой одну сплошную стену зарослей черемухи.
Гиена сказал, что вроде как у прежних хозяев было пятеро пацанов лет примерно от семи до десяти. Так они этих малолетних бандитов из дома отселяли к забору, на лоно, так сказать, природы. Где-то там в буйных листьях в перемешку с еще зелеными, но уже чернеющими ягодками, был скрыт домик на дереве. Не знаю, зачем мне эта информация. Запомнил, наверное, потому что когда был ребенком, всегда о чем-то таком мечтал.
Раз, два, три... Вот эта седьмая доска от левого угла. Выглядит в точности так же, как и остальные. Я аккуратно поддел ее лезвием ножа, и она легко выскочила со своего места, я едва успел подхватить и поставить на траву рядом. «Это путь отхода через сад на случай чего, — объяснил Гиена. — С той стороны кусты малины, они выглядят сплошной колючей стеной, но мы раз в неделю чистили их у самой земли. Так что когда влезешь внутрь, увидишь, куда ползти надо».
Точно. Увидел. Со стороны забора ветки малинника были обрезаны у самой земли и образовывали пологую арку-проход. Со стороны дома ветки были нетронуты.
Кроме Киры в доме точно есть еще один «кожаный плац». Как минимум. Видел его через окно. В саду никаких часовых я не заметил, но в этих кустах их на можно целый взвод рассовать, так что понадеюсь, конечно, на свою удачу, но наглеть не буду.
Я аккуратно отвел колючие малиновые ветки и осмотрел сад. Нигде ничего подозрительно не шевелится. Шумное воробьиное семейство изо всех сил обсиживает какой-то ягодный куст, а с кучи жухлой травы за этим безобразием наблюдает давешний черный котище. Вот он повернул голову в мою сторону и уставился узкими щелочками зрачков. Недовольно дернул хвостом. Мол, иди отсюда, кожаный мешок, не видишь, благородный хищник охотиться изволит. И вернулся опять к созерцанию воробьев.
Искусство перемещения в высокой траве в общем-то никакое не искусство. Требуется только терпение и движение без рывков. И хорошо если случается порыв ветра, под его прикрытием можно продвинуться гораздо дальше.
Теперь под расползшимися по земле стволами яблони. Тут плотная листва, сквозь которую меня точно не видно, так что можно быстрее шевелиться. Ночью, конечно, это было бы делать удобнее, но ждать было уже невыносимо.
Тайник был обустроен в нижней части стены дома. Одну из плит облицовки можно было вынуть, но со стороны это было незаметно. На вид — такая же каменная плита. На деле — вообще не каменная, а деревянная. Снаружи замаскированная под необработанный камень при помощи штукатурки, краски и резьбы по дереву. Талантливый у них дизайнер, даже в упор отличить трудно.
Обследовать тайник приходилось, лежа на боку, подогнув колени. Сесть не позволяли низко свисающие ветки кустов. С другой стороны — хорошо, что они вообще были. Если бы Кира со своими товарищами вооружились всякими секаторами-граблями-тяпками, то хрен бы я вообще к этому тайнику подобрался. Я бы этот самый куст чуть ли не первым же выкосил. Тем более, что пользы от него вообще никакой — цветов не видать, ягод тоже. Хрен знает вообще, что за растение, но у него явно имеются наполеоновские планы когда-нибудь сожрать целиком этот дом.
«Нда, негусто...» — подумал я, заглядывая в нишу. Четыре коробки патронов, по десять штук в каждой. Две с пулями, одна с картечью, на четвертой коробке надписей и маркировки нет, но нарисована голова дракона. Аккуратно загрузил все четыре в вещмешок. Грантаты. Семь штук. Я мысленно выругался, потом мысленно же себя похвалил за предусмотрительность. Перед выходом попалась в доме Епифана на глаза куча всякого тряпья, сунул с собой пучок тряпок. Как раз вот на такой случай. Гранаты валялись по тайнику просто так, россыпью. Если покидать их в вещмешок, то буду бренчать на ходу, как погремушка.
Взял первую гранату, потянул из пучка ветоши тряпку. Драный чулок. Пойдет. Аккуратно завернул гранату, опустил ее в рюкзак, взялся за следующую.
Пачка денег. Хотя как, пачка... Тощенькая стопочка. Пересчитывать не стал, судя по номиналам купюр, здесь не больше тысячи соболей. Гиена говорил, что времена были так себе, и у их кубышки показалось дно.
Больше в тайнике ничего не было. Можно было смело двигаться обратно.
Так, блэт...
В саду раздались неспешные шаги и поскрипывание кожаного плаща. Чиркнула спичка. Я чуть-чуть сдвинул ветку куста и выглянул из-за угла сквозь листья. Метрах в четырех от меня спиной ко мне стоял мужик в черном плаще. Не жарко ему в этом, блин! Над плечом клубится облачко сизого дыма. Перекур у него. Что делать, подождем...
Но уходить кожаный не собирался. Докурил, отшвырнул окурок, потоптался на месте, задрал голову, посмотрел на небо. Стянул свой плащ, остался в рубахе, перепоясанной ремнями. Две подмышечных кобуры, похоже. Хотя самих пистолетов мне с этого ракурса не видно. Бросил плащ на траву, сел. Сорвал травинку, замурлыкал песенку какую-то.
Кусты рядом со мной зашевелились, я чуть не дернулся. Кот. Сел рядом со мной, потерся пушистой башкой об локоть. Обратный путь был отрезан на неопределенный срок. Ладно, тогда запасной вариант. Сейчас обползу вокруг дома до следующего угла, и там будет часть забора, которая не просматривается, если не высовываться, не из одного окна.
Сейчас надо двигаться прямо-таки с ювелирной осторожностью, чтобы ни одна ветка не хрустнула, ни одна травинка не шелохнулась. Только подумал, и тут же задел ногой ствол куста, который тут же дернулся, предательски зашелестели листья.
Кожаный плащ скрипнул. Я замер, напрягшись в готовности рвануть вперед, если вдруг случайный часовой направиться исследовать кусты, которые меня от него скрывали.
— А это ты... — расслабленно пробормотал кожаный. — Кис-кис-кис...
Фух. Не спал давно, вот что. Моторика начинает сбоить.
Еще пару метров перемещения в стиле «я ужик, я ужик, тут никого нет, кроме ужика», я вот я уже под окном. Распахнутым, по случаю жаркой погоды. Теперь о-сто-ррррож-но...
— Я бы на твоем месте не шевелилась, — услышал я вдруг голос Киры. Я замер и похолодел. — Давай, давай, кучерявый, опусти задницу обратно на стул.
— А то что? — раздался в ответ голос явно молодого парня. Даже, скорее, пацана, у которого только-только голос сломался.
