– Ваши лорды слишком вежливы, – ответил я. – А я из медвежьего угла. Могу и по рылу без всяких комплиментов.
Он покачал головой.
– Ты хочешь сказать…
– Именно, – ответил я. – Вы угадали, Ваше Величество.
Он договорил, еще не веря:
– Ты готов сразиться с графом Анжером?
– Да мне все равно с кем, – ответил я, – хотя, на мой взгляд, он на графа не тянет. Так, свинья свиньей…
По всему залу пронеслось тихое «ах». Огромный рыцарь вперил в меня обрекающий взгляд, а король Бекштайн, не теряя инициативы, сказал насмешливо:
– Граф Анжер признанный воин. Он сражался в сорока поединках. Тридцать девять его противников пали на поле боя.
– А сороковой? – невольно спросил я.
Бекштайн усмехнулся.
– Граф Анжер пощадил его, то был брат его невесты. Он только обрубил обе руки, чтобы тот никогда больше не брал в руки меч.
Холодная темная злость продолжала медленно подниматься во мне, как вода в половодье.
– Что ж, – ответил я, – пришла пора умереть и ему.
Бекштайн хохотнул.
– Только не от твоей руки!
– Посмотрим, – ответил я и повернулся к королю Хенриху. – Ваше Величество, теперь мне самому хочется преподать этому наглецу урок. Позвольте, я попробую защитить честь Гессена.
Король Бекштайн спросил с удивлением:
– Я совсем не против, чтобы против моего бывалого бойца выступил безусый юнец. Хотя и несколько роняет мою честь… Но для спора это хорошо! Только скажи, юноша, почему ты так хочешь умереть?
– Прекрасно умереть, – ответил я, – во имя Отечества, как Леонид, во имя разума, как Сократ, или во имя братства людей, как сделал Христос. Если умру, то за что-то хорошее, не так ли?.. Вон даже вы это поняли! Но я не думаю, что умру. Умрет ваш дурак. И ваши амбиции тоже умрут.
Шут возле короля сказал громко:
– Вполне естественно умереть за Отечество, в котором жить невозможно.
Король Бекштайн громко захохотал, король Хенрих нахмурился. Мне показалось, что даже на меня посмотрел с неудовольствием. Граф Эльрих наклонялся к его уху и усиленно шептал, всеми частями тела показывая на меня.
Король устало кивнул.
– Хорошо. Доверяю маркизу Ричарду защищать честь королевства Гессен.
Король Бекштайн сказал громогласно:
– Я предлагаю не тянуть со сроками, а назначить… На какой день назначить?
Он посмотрел на короля Хенриха, но я снова вмешался:
– Его Величество милостиво изволит изречь, что после недолгого раздумья… ибо мудрые короли ничего не делают с бухты-барахты, решило не откладывать. Если вы не против, поединок по воле всемилостивейшего и мудрейшего короля Гессена состоится сегодня. Даже, говоря галантно, сейчас. Прямо перед дворцом хорошее просторное место.
Король Хенрих нахмурился и смотрел раздраженно, король Бекштайн чуть не подпрыгнул от ликования:
– Прекрасно!
Я сказал громко:
– Схожу за доспехами. Поединок состоится немедленно, как вернусь. Пусть ваш боец помолится Самаэлю.
На моем пути народ разбегался и прижимался к стенам, что уязвило, героя и защитника Отечества вроде бы приветствуют иначе. На лестнице меня догнал запыхавшийся барон Эльрих. Я поднимался быстро, но без поспешности, и он пошел со мной рядом, бледный и с глазами, полными отчаяния.
– Сэр Ричард…
– Да, сэр Эльрих?
– Сэр Ричард, у вас есть какие-то трюки?
Я удивился:
– С какой стати?
– Вы хоть поняли, с кем будете драться?
– А мне все равно, – ответил я нагло. – Драться – это хорошо.
Он вздохнул.
– Без трюков, как их ни назови, вам не выстоять.
Я предложил:
– Посмотрите на меня. Да нет, не так. Что я красавец, знаю. А вот похож ли на человека, у которого в рукаве трюки? Вы забыли, из какого я простодушного края?
Он вздохнул еще тяжелее.
– Тогда все зря. Откажитесь. Я, как вы понимаете, совсем не против, чтоб вы погибли с пользой, но так город все равно уйдет к королю Бекштайну, а мы еще и нахлебаемся насмешек.
– Спасибо за откровенность, – поблагодарил я, – но этот скот в самом деле разозлил. Ненавижу таких! Когда могу, стараюсь проходить мимо, понимаю – всех не перебьешь… да еще и сам иногда бываю таким, но сейчас что-то уж очень разозлило…
Мы подошли к дверям моих покоев, барон спросил устало:
– Что вас в нем так задело?
– Не знаю, – ответил я честно. – Может быть, то, что сам иногда бываю таким.
Он вошел вслед за мной, сейчас не до церемоний, просто забылся или сделал вид, что забылся, напряженно смотрел, как я снял с крюка перевязь с мечом, она красиво и привычно легла через плечо, а меч так же привычно устроился за спиной.
Молот на поясе, лук я оставил пока скучать в изголовье ложа. Доспехи всегда на мне, сокращены до браслетов, не по враждебной территории передвигаюсь, оглядел себя в зеркало. Страшное слово, что звучит, как приговор: старомодность!
Да, здесь я старомоден. И меч старого образца, здесь такие только у древних дедуганов на стенах, и лук, ныне все перешли на арбалеты, а молот так и вообще выглядит чем-то ритуальным, а не грозным боевым оружием.
Избегая пестрых одежд, я выгляжу почти как простолюдин. Только осанкой да общей статью отличаюсь, этого достаточно, чтобы посматривали уважительно и в ссоры не лезли. Но понятно, почему король Бекштайн и граф Анжер так обрадовались, что противником будет такой цыпленок.
Глаза барона Эльриха расширились, когда я браслеты превратил в доспехи. Я видел, что хочет упрекнуть меня, мол, как это без трюков, но посмотрел на мое спокойное лицо и явно решил, что такая ерунда для меня не трюки.
– Все, – сказал я, – пойдемте, барон. А то вдруг этот герой сбежит…
Он вздохнул.
– Я расскажу, что вы держались мужественно и шутили до последней минуты!
– Вы добрый человек, – сказал я. – Только бедствия дают повод к мужеству.
Он сказал тихо:
– Я не должен этого говорить, но… вам было очень неблагоразумно вступать в не ваш спор!
– Мужество без благоразумия, – согласился я, – только особый вид трусости.
Он посмотрел с вопросом в глазах, но я уже открыл дверь. В коридоре солдаты отсалютовали мне, как самому королю. Я мужественно улыбнулся, спросил у них, не сбежал ли еще граф, и пошел быстрым шагом. За спиной слышались неуверенные смешки и восторженный шепот.
Граф Анжер, огромный, как железная башня, прохаживался по выстеленному цветными плитами двору. Толпа собралась вдоль стен безмолвная и вообще застывшая в благоговении, а граф время от времени вскидывал обе длани к небу и орал нечто воинственное.
Для королей и самых знатных из дворца вынесли десятка два кресел, расположив один ряд от другого на расстоянии шагов сорока. Король Хенрих и его люди уже сидят в своем ряду, а на стороне короля Бекштайна, к моему удивлению, тоже все кресла заняты. Справа и слева вельможи выстроились в несколько шеренг, но не переступают незримую черту, так что получился ровный квадрат, в котором, как я понял, нам и предстоит сразиться.
