Нет, теперь язык у нее совсем заплетался. Лучше помолчать.
— Вспомни легенду, Бенедикте, — сказал он, и его глаза лучились от воодушевления. — Нертхюс жила на острове, а не на полуострове или мысе. Можно предположить, что та небольшая жертвенная роща когда-то была целиком отрезана от суши? Ведь сейчас только узенькая полоска земли соединяет ее с холмом, на котором стоит церковь. — Она торжественно кивнула. Бенедикте почувствовала разливающееся тепло внизу живота, и ее охватило беспокойство. Лучше бы не смотреть прямо на него, глаза могут выдать ее.
— Поэтому и нужна была лодка. То есть паром, — поправился Сандер. — Затем, можно, наверное, предположить, что пришло христианство. Это только догадка, но разве не правдоподобно, что жрец защищал свою богиню? И как раз тогда был ранен. Ему изуродовали лицо. Возможно, убили. А христиане отлучили его душу от церкви. Если, конечно, тогда существовали такие обряды.
— Я думаю, существовали, — сказала Бенедикте. — В те дни люди ревностно поклонялись своим богам. Или, может быть, это были викинги с их верой в асов и капищами, именно они покалечили его? Но он продолжал все так же плавать и плавать, даже после смерти. Чтобы отыскать жертвы для своей богини?
— Возможно. Но люди же тонули, так что с этим моментом не совсем все ясно. А потом появился твой знаменитый предок, Тенгель Злой. Это было в 13 веке?
—Да.
— И он учинил скорый суд, быстро расправился со всем этим. Он загнал паромщика глубоко в воду, а все остальное в «глубокие своды».
— Да, но Сандер, что означают «трое посвященных»?
— Над этим я размышлял. Мы так мало знаем о культе Нертхюс. У нее был жрец, были рабы, которые отмывали все дочиста после того, как она возвращалась к себе. Тех рабов приносили в жертву воде. Но кто-то же должен был исполнять и это тоже. Предположим, что имелись три человека, которые убивали рабов? Следили, чтобы они утонули в озере? А жертвы? Жрец не мог, наверное, один со всем этим справиться? Вероятно, могли быть трое посвященных людей, об этом мы ничего не знаем.
— Но это звучит правдоподобно, — сказала Бенедикте.
— Да. Паромщик-жрец приобрел другой облик. Переселился в тело того злобного женоненавистника. Сам-то он умер, но дух жреца мог жить дальше в его оболочке. Но призрак так и не нашел свою лодку, или что он там искал, пока беспокойно бродил в окрестностях Ферьеусета, пугая людей по берегам озера.
— И все это закончилось двадцать пять лет назад, — заключила Бенедикте. — Именно тогда молодая пара что-то нашла. Паромщик и его паром смогли снова вынырнуть, а пара была убита.
Сандер повернулся и внимательно посмотрел на нее.
— Ты хочешь сказать, что они нашли что-то действительно опасное? Что-то необыкновенно злобное?
— Да, у меня такое чувство. И это зло по-прежнему находится в Ферьеусете, тому мы видели множество доказательств.
Сандер смотрел в сторону.
— Что бы это мог быть за предмет, найденный юной парой? И где они это нашли? Если бы мы узнали это, мы бы далеко продвинулись по пути к решению загадки.
— Нам надо искать на том месте, где немцы обнаружили Волсе.
— Они наверняка уже все тщательно обшарили там.
Он опустил руку за спину Бенедикте и оперся о кровать. Она почувствовала, как ее тело слабо завибрировало, и едва справилась с желанием вскочить и броситься прочь от него. Но одновременно ей мучительно захотелось прижаться к юноше как можно сильнее.
Внезапно Сандеру пришла в голову какая-то идея. Он положил руки ей на плечи и обнял с радостным восклицанием.
— Бенедикте, у меня есть теория! Его лицо находилось так близко, что она могла видеть лишь неясные очертания.
— Какая?
— Ну это же ясно! Это так и должно быть! Как же мы раньше об этом не подумали!
Еще не остыв от своей догадки, он совершенно неожиданно поцеловал ее, коротко, но горячо.
Щеки Бенедикте мгновенно запылали. Она совершенно не ожидала ничего подобного, поэтому не успела предотвратить очень сильную реакцию организма. По телу прокатились горячие волны, они сконцентрировались внизу живота и там сделалось тепло и влажно. Она была безнадежно сбита с толку и смущена, поэтому не смогла собраться с мыслями, чтобы спросить подробнее о его теории. Она была просто-напросто выбита из колеи.
Сандер сидел тихо. Он хорошо понял ее реакцию, так как мог все прочитать на ее несчастном лице с испуганным взглядом. Бенедикте безвольно опустила дрожащие руки, не зная, что с ними сделать.
Сандер Бринк был удивлен. Не ее поведением, а самим собой. Он был совершенно сбит с толку.
«Мне ведь нравится она, — подумал он, — я хочу ее! Но, Господи, что это со мной? Я что, стал теперь всеядным?
Это же Бенедикте, высокая и толстая, просто-напросто некрасивая девушка! Очень хороший друг и товарищ, но что в ней можно найти притягательного, это же странно!
Но мне больше не кажется, что она некрасивая. Вовсе нет! Я что, снова перебрал за ужином?
Что же, в самом деле, мне с ней делать? Я ведь не могу показаться вместе с ней в ресторане в Кристиании или на улице Карла Юхана, только этого не хватало, мои друзья умрут со смеху. Хуже всего: посмеются над ней, обидят эту милую, но обделенную красотой девочку.
Этого не должно произойти!
Но мне понравилось целовать ее. Я расположен к ней гораздо больше, чем я когда-нибудь мог мечтать!»
Он заметил, что его тело давным-давно решило, что он ее хочет. В брюках у него все напряглось и сладостно тянуло внизу живота. Сандер никогда раньше не испытывал такого сильного желания, и это было вызвано не опьянением. Девушка внезапно стала вожделенной.
Может быть, потому что она из рода Людей Льда? Ему ведь приходилось слышать, что избранные были также чрезвычайно интересны в эротическом плане. В том числе и необычно безобразные, но все же привлекательные мужчины, и прелестные женщины. Но Бенедикте не попадала ни в одну категорию из названных. Она была необычайно некрасивой женщиной, и таких было немного даже среди Людей Льда. Вильяр Линд знал только о трех: одна ведьма по имени Ханна, новорожденное дитя, которому они не позволили выжить, — и Бенедикте.
Но она вовсе не была уродиной! И как ему только могло такое показаться?
Внезапно Сандер обнаружил, что он уже долгое время сидит, как парализованный, уставившись на девушку и рассеянно лаская рукой ее плечи. Он сказал:
— Я никогда не думал, что все будет так, Бенедикте. Ты, должно быть, не поверишь, что я не просто обычный соблазнитель.
Но не таким ли как раз он был? Бессчетное количество девичьих лиц мысленно проплывало перед его взором — красивых, милых, покорных, вызывающих… Но все они сознательно желали участвовать в любовной игре, они знали, на что они шли.
