– Слушаюсь, – отозвался тот и нехотя уселся на телегу.
Милана уже собиралась тронуть лошадку с места, но десятник снова окликнул:
– Постой! Ты не сирота ли?
Милана покачала головой:
– Нет, дяденька. У меня мамка жива.
Десятник вздохнул:
– Это хорошо. Ну, все равно возьми. – Он снял рукавицу, сунул руку в кожаный кошель, притороченный к поясу, достал медяшку и протянул Милане.
– Спасибо, дяденька!
Милана взяла медяшку и быстро сунула в карман.
– Ну, ступайте!
Пару минут спустя Милана, все это время молча правившая лошадью, набралась храбрости и спросила у дремавшего в телеге ратника:
– А что случилось-то, дяденька? Кого-то ловите?
– Ловим, – отозвался охоронец угрюмым голосом. Он был явно недоволен тем, что ему приходится сопровождать столь смертоносный груз.
– А кого? – спросила Милана.
– Одного разбойника, – последовал сухой ответ.
– Ох, матушка-Лада! – испуганно ахнула Милана. – И что ж, опасен сей разбойник?
Охоронец посмотрел на Милану и усмехнулся:
– Для тебя нет. Что с тебя, голодранки, взять? Хотя... – Глаза его маслянисто сверкнули. – Девка ты спелая и красивая! Послушай... а хворь твоего брата точно была заразна?
– Ясное дело, заразная.
Охоронец вздохнул:
– Жаль.
– Чего ж тебе жаль, дяденька?
– Да так, ничего.
Впереди показался кордон.
– Эй, Сипатый, Коваль! – окликнул охоронец двух широкоплечих ратников, сидящих у костра. – Пропусти девку без досмотру – десятник приказал!
– Ты уверен? – откликнулся один из охоронцев.
– Да.
Охоронцы поднялись на ноги, прошли к бревну, возложенному на раздвоенные опоры, сняли его, подождали, пока телега проедет между опорами, затем снова водрузили бревно на прежнее место.
Ратник, сопровождающий Милану, поспешно спрыгнул с телеги, повернулся и, не прощаясь, торопливо зашагал к костру.
Когда спустя полчаса Милана откинула с лица Глеба рогожу, он хрипло вдохнул морозный ночной воздух полной грудью и закашлялся.
– Думал, эта пытка никогда не кончится, – морщась от боли и шевеля затекшими руками, проговорил Глеб. – Мы приехали?
– Да.
Глеб приподнял голову и огляделся.
– Где это мы?
– У избы моего деда. Не бойся, дед о прошлую осень помер, и теперь изба пустует.
– Добрая изба, – вяло похвалил Глеб, борясь с очередным приступом головокружения. – И подворье доброе. Баня, сарай...
– Дед был скорняком, – сообщила Милана, забрасывая поводья на коновязь. – Сейчас отведу тебя в дом, а после распрягу Гнедашку и дам ей сена. Сам-то слезть сможешь?
– Не знаю. Думаю, да.
Опираясь на плечо Миланы, Глеб доковылял до избы и с трудом перешагнул через высокий порог. Чувствовал он себя чертовски скверно.
Милана довела его до кровати и помогла улечься.
– Уф-ф... – вздохнул Глеб, вытянул ноги и поморщился от боли в плече и груди. – Это самое мягкое ложе в моей жизни, – пробормотал он. И добавил с вялой усмешкой: – Боюсь, как бы оно не стало последним.
Милана помогла ему снять охотничью куртку и пояс с ножнами и кобурой. Затем накрыла его босые ноги одеялом.
– Твое оружие я уберу в комод, – сказала Милана, с опаской поглядывая на тяжелые железные штуки.
– Делай как знаешь, – ответил Глеб, закрывая глаза и пытаясь расслабиться.
Он слышал, как скрипнула крышка дубового комода, как брякнули об его дно меч и ольстра. В другое время он бы никому не доверил свое оружие, но сейчас ему было плевать.
Закрыв комод, Милана вернулась к кровати, склонилась над Глебом и сказала:
– Я поставлю тебя на ноги, любый. У меня есть крынка с заживляющим зельем. Лучше этого зелья не найти.
Глеб облизнул пересохшие губы и тихо проговорил:
– Хорошо. Надеюсь, что зелье поможет. А теперь, с твоего позволения, я хочу поспать.
Сознание его уже затуманилось. Голос Миланы звучал словно сквозь толстый слой ваты.
– Спи, мой любый, – прошептала она сквозь эту вату. – Спи и ни о чем не беспокойся.
* * *
– Орлов, твою мать, ты опять спишь на заседании редакционного совета!
Глеб открыл глаза и, потеряв от неожиданности равновесие, едва не рухнул вместе со стулом на пол.
Редакторский кабинет наполнился смехом. Главный редактор Турук сверкнул на своих сотрудников свирепым взглядом, и все замолчали. Он снова устремил взгляд на Глеба.
– Орлов, какого черта ты вытворяешь?
– Иван Кузьмич, я просто закрыл глаза.
– Зачем?
– Чтобы не ослепнуть от радужного ореола, который светится над вашей головой.
Присутствующие засмеялись. Главный редактор побагровел и скрипнул зубами.
– Все остришь, Орлов? Смотри не переостри сам себя. Где статья о закрытии АвтоВАЗа?
– А разве его закрывают? – вскинул брови Глеб.
– Ты еще издеваешься!
– Нет, Иван Кузьмич, это АвтоВАЗ над нами издевался. Но, если верить вам, этому издевательству пришел конец.
– Так ты сделал статью?
– Иван Кузьмич, почему я? Я ведь звезда поп-тусовок.
Турук кровожадно усмехнулся.
– Я решил покончить с этим, – объявил он. – Ты и так перетрахал весь цвет отечественного шоу-бизнеса!
– Только женскую его половину, – поправил Глеб и подмигнул светскому хроникеру Яшке Фенделю. – Хотя точно поручиться, конечно, нельзя.
– Чтобы через час статья была готова. С тебя пять тысяч знаков – не больше и не меньше!
– Яволь, майн фюрер, – кивнул Глеб.
– Что?
– Хорошо, Иван Кузьмич. Сейчас же этим займусь.
Стоя у писсуара, Глеб прикрыл от наслаждения глаза. Рядом встал Яшка Фендель.
– Как насчет субботнего покера? – поинтересовался он, делая свое дело с не меньшим наслаждением.
– Я, как пионер, всегда готов, – ответил Глеб. – Знаешь, пока я спал на редколлегии, мне приснился забавный сон.
– Тебе приснилось, что тебя заперли в баре?
Глеб усмехнулся:
– Намного круче. Мне приснилось, будто я – отважный борец с оборотнями и упырями.
– Вот как? И чем же ты их разил?
– Мечом.
– Мечо-ом? – протянул Фендель и усмехнулся: – Да ты тяжелее своего члена сроду ничего в руках не держал.
Глеб кивнул.
– В том-то и дело. Но во сне я был крут и меня все боялись.
Сделав свое дело, Глеб нажал на рычажок смыва и неторопливо застегнул ширинку.
– Орлуша, ты, конечно, прости, но единственный человек, который тебя боится, это наша корректорша Дашка, – заметил Фендель, также смывая воду. – И то по понедельникам, когда ты приходишь на работу с бодуна и не можешь правильно написать даже свое имя.
– Старик, ты меня плохо знаешь! – интригующе проговорил Глеб и подмигнул Яшке.
У раковины, натирая руки жидким мылом, он спросил:
– Срежемся в Контр-Страйк, пока Турука нет?
