— А ты начни хоть с чего, — посоветовал Денис. Он кое-как выпутался из портновского метра и теперь аккуратно скручивал его. — Как говорит Йозеф Бржижковский, «Когда садишься за новую книгу, надо просто начать, не обязательно с начала. Начать — это действие. Начало — это результат. Где начало, где середина, где конец, а где продолжение, не всегда поймёшь даже в жизни. С чего всё началось? Какое слово было первым? Но ты всё равно начни, сделай хоть какой-то шаг, он сам себя не сделает».
Дереза сложила руки на груди в индийском приветствии и торжественно поклонилась, как бы признавая мудрость великого гуру Йозефа.
Разговор о Бржижковском напомнил Денису и о сегодняшнем визите к букинисту. Только сейчас он понял, что не выполнил взятое на себя обязательство. Он замер, окаменел, покрылся испариной. Река, пляж, дома на противоположном берегу, и сама крепость стали вдруг полупрозрачными, почти нереальными. Воображение нарисовало ухмыляющуюся физиономию Виталика: «Ну, я же говорил! Говорил я? Я говорил или не говорил?», и пронзительный взгляд Константина Петровича: «Мы не справляемся с таким простым делом. На нас это не похоже. А мы ли это?», и лёгкую, как тень, улыбку на губах шефа: «Ну что ж, если мы не смогли так, давайте попробуем вот этак…»
— Что такое? — Дереза тут же почувствовала перемену его настроения. — Ты обиделся, что я тебя связала? Хочешь — свяжи теперь меня.
Денис покачал головой и отдал ей сантиметр. Присел на бревно и уставился в пустоту. Дереза молча опустилась рядом и обняла его.
— Если бы тебе надо было убедить в чём-то того, кого убедить нельзя, — наконец, спросил Денис, — то что бы ты предприняла?
— Я бы сказала: «Пожалуйста, поверьте. Мне это очень нужно!» Мне кажется, главное здесь — говорить правду. А не выдумывать и не обманывать. А ты как думаешь? Ой, смотри, смотри, собачка в резиновых сапогах! Надо Ануцыцу такие купить.
Дереза уже, спотыкаясь, бежала по песку вслед за высоким худым мужчиной. Рядом с мужчиной на тоненьких лапках, обутых в оранжевые резиновые сапожки, с трудом ковылял той-терьер. Мужчина оказался иностранным туристом, Дереза обратилась к нему на всех известных ей языках, от умственного напряжения лоб её покрылся испариной, и она уже забыла о сапожках, зато рассказала иностранцу, какие нетуристические, но весьма заманчивые достопримечательности он непременно должен посетить.
— Тебе нужно научиться отличать мечты от желаний, — сказал Денис, когда она вернулась к нему и плюхнулась рядом, — иначе так и будешь бегать за своей тенью.
— Да? А чем мечты отличаются от желаний? — спросила Дереза и с тревогой оглядела песок у себя за спиной. Тень лежала на месте. Уф.
— Мечты должны оставаться мечтами. А желания должны исполняться.
— Да? Ну и как их отличать?
— Желание — это результат. Мечта — процесс. Желание начинает жить в полную силу, когда исполняется. А мечта, исполнившись, умирает.
— Наверное, мечта — это как состояние влюблённости, — задумалась Дереза, — а желание — как чувство голода. Кстати! Почему мы до сих пор не идём к нам ужинать? А я ведь сама приготовила знаешь что? Ох, название такое жуткое и совсем несъедобное. Но вышло вкусно.
Денис поднялся с места. Дереза уже бежала вперёд по мокрому песку, уворачиваясь от накатывающих на берег волн.
Мёртвого Хозяина Дом погрузился во тьму, дыхание его сделалось спокойным, как у спящего. Разошлись по домам и по делам мунги, погасли лампочки и мониторы. Даже компьютерный гений-затворник Гумир вышел на прогулку: он завёл привычку сидеть по ночам на набережной Фонтанки, у самой воды, есть бананы и ни о чём не думать.
Все ушли, остался только Даниил Юрьевич. Он сидел в своём кабинете и без звука смотрел фильм Джармуша «Мертвец». Он так хорошо знал содержание, что мог подсказывать героям их реплики, эти реплики как будто звучали в его голове.
Но внезапно в памяти словно возникла дыра. Дыра расширялась, в неё проваливались слова и целые фразы. Вместо них возникали какие-то другие реплики, совсем не из этого фильма. Постепенно происходящее на экране превратилось в беспорядочный набор не связанных друг с другом кадров.
Даниил Юрьевич нажал на паузу и поглядел в самый тёмный угол кабинета. Ничего. Перевёл взгляд в соседний — тоже ничего. Заглянул под стол — пусто. Когда он вынырнул из-под стола, на стуле напротив неестественно прямо и как-то слишком торжественно уже восседал Трофим Парфёнович.
— До тебя не докричаться, — сказал он. — Пришлось самому к тебе прийти. У тебя проблема, величиной с Исаакиевский собор.
Слова, брошенные в порыве сострадания, обрели форму заклинания. «Этот дом всегда открыт для тебя» — сказал Даниил Юрьевич бедному страннику, Андрею который не сдержал революцию. И теперь этот дух свободен, но покидать приютивший его дом — не хочет.
— История Мёртвого Хозяина повторяется, — продолжал гроза мунгов всего Северо-Запада. — Только повториться история не может.
Была у зайца избушка лубяная, а у лисы — ледяная, продолжение сказки знают все. Тем более что у этой лисы никогда не было собственной избушки, даже ледяной.
— Пусть передохнёт немного. В этом же нет преступления, — отвечал Даниил Юрьевич. Проблема показалась ему надуманной. — Может быть, я чего-то не знаю? Может быть, и Гумир, которого я тоже приютил в этом доме, вынашивает планы…
— Ты знаешь, где он сейчас? — резко спросил Трофим Парфёнович.
— Гумир? На набережной Фонта…
Ледяные глаза метнули ледяные молнии.
— Где призрак?
Мёртвый Хозяин попытался мысленно прочесать свой дом. Он постарался ощутить его, кирпичик за кирпичиком, весь, от подвала до чердака, от перил до плинтусов. Весь — да не весь. В коридоре, рядом с кабинетом сестёр Гусевых, возникло какое-то онемение. Что-то вроде чёрной дыры. Или ширмы. Или маскировочной сетки. Даниил Юрьевич вновь попробовал пробиться туда — не вышло. Более того, ставшее вмиг чужим пространство бесцеремонно вышвырнуло его. Дом заворочался во сне.
— Он вьёт кокон в твоём собственном доме. Прошло не так много времени. А тебе уже не всё подвластно. Что будет через неделю? А через месяц, когда вам придётся искать новое помещение?
— Я не понимаю. Он же должен разделять чужую ответственность. При чём тут мой дом?
— Всю ответственность он уже разделил. Ещё утром. Его ждали, но торопиться ему теперь некуда. Этот дом, властью хозяина, всегда для него открыт. Он слишком долго скитался. Ему нелегко далась расплата. Только расплатился — и сразу на вторую ступень, где ему придётся совершенствоваться и расти. Зачем? Когда можно навсегда остаться здесь. Окуклиться. Захватить часть пространства. И погрузиться в вечный отдых, который не снился даже живому человеку с самой чистой совестью.
