Буйвол взял нож с лотка. Почувствовал, как, словно влитая, лежит в ладони рукоять. И понял, что это именно тот нож, который он так долго искал.
— Беру!
Расплатившись с торговцем, он сунул приобретение за голенище сапога и подумал, что теперь надо будет искать подходящий к ножу чехол.
— Ну, куда идем? — спросил Малыш.
— Есть хочу, — заявил Буйвол.
— Я угощаю, — громко сказал кто-то позади. Друзья обернулись.
— Мир тесен. — Им сдержанно улыбался человек с печатями на щеках: старый знакомый из пещерного монастыря. — И не разойтись в нем людям, если на роду написана встреча.
— Суайох! — Малыш не сразу вспомнил имя монаха. — Ты-то что здесь делаешь?
— Всего лишь следую судьбе.
— А ты стал более разговорчив.
— Я говорю лишь то, что должен.
— Ты хотел нас угостить? — спросил Буйвол. — Или мне послышалось?
— Тебе не послышалось, — сказал монах. — Я знаю одно место, где сейчас свободно и тихо. Там мы и поговорим.
— Поговорим? — переспросил Малыш. — У тебя к нам какое-то дело?
— Можно сказать и так.
— Кажется, мы становимся популярны, — хмыкнув, заметил Буйвол.
Суайох серьезно посмотрел на него и сказал:
— Идите за мной! — Слова его звучали как приказ.
…Они покинули многолюдную городскую площадь. Но на прилегающих улочках народу было не меньше. На обочинах дорог облепленные мухами лошади с торбами на мордах меланхолично пережевывали овес и стегали грязными хвостами себя по бокам, задевая идущих мимо людей. В телегах на охапках соломы спали пропыленные и пропотевшие возницы. За высокими заборами давились лаем сторожевые псы, взбешенные нашествием чужаков. В темных подворотнях возились, сцепившись, безликие немые тени. И мгновенно исчезали, едва раздавалось позвякивание доспехов приближающихся патрулей.
Суайох свернул в переулок. Остановился возле небольшого каменного дома. Стукнул в низкую дверь.
— Не похоже на закусочную, — сказал Буйвол с сомнением в голосе.
— Это место для избранных, — ответил монах. Дверь открылась сама — за ней никого не было.
— Заходите, — сказал Суайох и пропустил товарищей вперед.
Буйвол, пригнувшись, шагнул в дверной проем. И едва не упал — под ногами оказались ступени, круто ведущие вниз.
Дверь захлопнулась.
— Спускайтесь, — приказал монах.
Дом словно был утоплен в земле. Снаружи он казался низким, будто приплюснутым, но внутри все выглядело иначе — высокий потолок, мощные балки стропил, окна на недосягаемой высоте. Деревянные стены казались голыми, но в щелях неаккуратных стыков угадывались очертания недостаточно хорошо спрятанных потайных дверей.
В центре пустой комнаты был накрыт стол. Вокруг него стояли четыре стула.
— Будет еще кто-то? — спросил Малыш.
— Что? — не понял Суайох.
— Стулья. Их четыре. А нас только трое.
— А, это! Нет, я больше никого не жду. А что касается стульев… их всегда столько…
— Странное место, — пробормотал Буйвол.
— Это просто наш дом в этом городе, — сказал монах. — И здесь нет никакой тайны… Но вы рассаживайтесь. Ешьте. Вы ведь за этим сюда пришли.
— Ты нас привел, — поправил Малыш.
— Пусть будет так, — усмехнулся— чему-то Суайох.
Они сели за стол. Поочередно вымыли руки в медном тазу и приступили к трапезе. Они ели неспешно, аккуратно, посматривая друг на друга. Буйвол налегал на мясо, благо его было предостаточно во всех видах — и жареное, и тушеное, и вареное, залитое ароматным бульоном. Малыш старался попробовать всего по чуть-чуть. Суайох ел овсяную кашу с кусочками фруктов, запивал молоком.
— В монастыре кормили намного хуже, — сказал Малыш.
— Да, — согласился Суайох. — В мирской жизни больше плотских удовольствий. Но настоящая радость для человека лишь одна — служение своему богу.
— Не вижу в этом никакой радости, — Буйвол вытер сальные губы.
— Вы еще не понимаете всего, — Суайох отодвинул недоеденную кашу. — Но это поправимо.
— Так ты пригласил нас, чтобы заставить служить твоему богу? — спросил Малыш.
— Нашему богу, — с нажимом сказал монах. — Вы уже ему служите, и от меня тут ничего не зависит.
— Ты что-то путаешь, — сказал Буйвол. — Нам нет никакого дела до ваших богов.
— Это ничего не меняет. Но сейчас речь не о том. Сперва отдайте то, что нужно Локайоху.
— И что же ему нужно? — спросил Малыш.
— Камни, — ответил монах, и друзья невольно переглянулись.
— Камни? — притворился непонимающим Буйвол.
— Да, — кивнул Суайох. — Те самые, что вы показывали скупщику краденого. Он же сказал вам, что они ничего не стоят?
— Так ты следил за нами? — нахмурился Малыш.
— В этом не было необходимости. Локайох знает каждый ваш шаг.
— И что это за камни? — спросил Буйвол.
— Это части одной вещи. Локайох стремится собрать их воедино. А мы — его руки.
— Ценной вещи? — спросил Малыш.
— Нужной вещи, — ответил монах. — Отдайте мне камни, и я все расскажу вам.
— А может, сперва ты все расскажешь, а потом мы подумаем, отдать ли камни тебе? — сказал Малыш.
— Спрашивай.
— Что это за вещь?
— Для тебя она совершенно бесполезна.
— Но вам-то она зачем нужна?
— Она нужна богу.
— Для чего?
— Для приумножения власти.
Малыш, хмыкнув, покачал головой:
— Мне кажется, ты чего-то не договариваешь.
— Я отвечаю на твои вопросы, — Суайох протянул руку. — А сейчас отдайте камни.
— Если они так нужны твоему богу, то, может быть, он их купит? — Буйвол не спешил лезть в сумку.
— За божескую цену, — хохотнул Малыш.
— Ладно, — неожиданно легко уступил Суайох. — Сколько вы хотите?
— Мы воины, а не торговцы, — Буйвол почесал переносицу. — Назначай цену сам.
— Пятьдесят золотых, — сказал монах не задумываясь. — Прямо сейчас.
— Пятьдесят? — Малыш подался вперед. — За два камня?
— Ты слышал.
— Что ж… — Лучник посмотрел на товарища. Буйвол едва заметно кивнул. — Мы согласны. Но деньги вперед!
— Возьми в столе, — сказал Суайох. — В ящике с твоей стороны.
Малыш чуть отодвинулся, посмотрел вниз. Действительно, под столешницей выдвижной ящик — как же он сразу его не заметил? Взявшись за медную ручку, он потянул ее на себя. На дне ящика лежал туго набитый холщовый мешочек.
— Можешь не пересчитывать, — сказал Суайох. — Там ровно пятьдесят.
Малыш поднял глаза на монаха:
— Так ты все приготовил заранее? Ты знал? Но как?
— Я уже говорил. Но вы не хотите слышать. А теперь отдайте мне, что должны.
Буйвол достал из сумки камни, выложил на стол, передвинул к монаху. Тот какое-то время пристально на них смотрел и беззвучно шевелил губами — видимо молился.
