— Давай свернем здесь, Кадал.
— Ты же помнишь, он велел держаться дороги.
— Да, помню. Но зачем, в лесу совершенно спокойно.
И верно. Это относилось к числу достижений Амброзиуса.
Люди в Малой Британии больше не боялись выезжать из городов. Местность постоянно патрулировали его отряды, готовые предотвратить любую беду. Из-за этого, по признанию самого Амброзиуса, существовала опасность, что его войска будут испытывать лишние перегрузки и измотаются раньше времени. А пока с дорог исчезли преступники и изгои. Простой люд стал безбоязненно путешествовать по своим делам. Даже женщины могли передвигаться без особой охраны.
— К тому же, — добавил я, — какое это имеет значение, что он сказал? Он мне не хозяин. Он лишь отвечает за мое обучение. Мы не заблудимся, держась дороги. Конечно, если мы не перейдем на легкий галоп, то нам придется возвращаться по полю в темноте. Ты все время жалуешься, что я плохо езжу верхом. А как мне научиться, если постоянно плетемся по дороге? Пожалуйста, Кадал.
— Смотри. Я тебе тоже не хозяин. Ладно, поехали, но только недалеко. Следи за своим конем. Лучше я поеду первым.
— Нет. Я хотел бы ехать вперед. Будь добр, отстань, пожалуйста, немного. Мне не хватает уединения, к которому я так привык. Именно поэтому я выбрал этот путь.
И осторожно добавил:
— Не то чтобы мне не нравится твоя компания, но иногда просто охота подумать наедине. Не отъедешь шагов на пятьдесят?
Он немедленно сдал назад. Прочистив горло, Кадал сказал:
— Я говорил уже, что я тебе не хозяин. Езжай вперед, но будь осторожен.
Я тронул Астера и перешел на легкий галоп. Коня не выводили из конюшни целых три дня. Он резво бежал, прижав уши, набрал скорость, скача по зеленой обочине. К нашему счастью, туман почти рассеялся, но то здесь, то там он еще струился, поднимаясь на высоту седла. Лошади рассекали его, словно воду при переходе вброд.
Кадал прилично поотстал. Копыта его кобылы глухо стучали сзади, отдаваясь легким эхом. Мелкий дождь прекратился. Холодный свежий воздух был напоен запахом сосновой смолы. Вверху пролетел вальдшнеп, издав приятный свистящий крик. Я задел лицом кисточку ели, и мне в рот попала вода, закатившись даже за отворот туники. Я поднял голову и засмеялся. Пони ускорил шаг. Дорога сузилась, и я прижался к его шее, прячась от нещадно хлеставших веток. Потемнело. Сквозь ветви было видно, как сгустились краски неба. Лес проносился мимо темной тучей. Пахло травой. Стояла тишина, нарушаемая лишь стуком копыт Астера и легкой дробью кобылы.
Кадал крикнул, чтобы я остановился. Но я сразу не откликнулся и услышал, как участилась сзади дробь лошадиных копыт. Астер передернул ушами и перешел на галоп. Я пришпорил его, и он замедлил ход. Добиться этого при его весе было совсем не трудно. Мы остановились и подождали Кадала. Подскакала гнедая. Единственный шум в лесу создавало конское дыхание.
— Ну, — сказал он наконец. — Получил, что хотел?
— Да, — ответил я. — Только ты слишком быстро позвал меня.
— Нам надо поворачивать обратно, чтобы успеть к ужину. А пони скачет ничего. Хочешь скакать обратно первым?
— Если позволишь.
— Я же сказал уже, поступай, как желаешь. Не станешь же ты убегать. Но ты молод, и я должен смотреть, чтобы с тобой ничего плохого не приключилось. Вот и все.
— Что со мной может приключиться? Дома я ездил везде один.
— Это не дом. Страна пока тебе незнакомая. Ты можешь потеряться, свалиться с коня, остаться в лесу со сломанной ногой.
— Не очень правдоподобно. А? Тебе сказали следить за мной, почему бы не признать этого.
— Присматривать за тобой, — уточнил Кадал.
— Это одно и то же. Я слышал, как тебя называют, — сторожевой пес.
Он хмыкнул.
— Чего уж тут скрывать. Меня называют «черный пес Мерлина». Да я и не против. Просто действую, как прикажут, и не задаю лишних вопросов. Жаль, если это тебе досаждает.
— Не досаждает, нет. Я не это имел в виду. Все в порядке, Кадал.
— Да?
— Являюсь ли я заложником, в конце концов?
— Этого не могу сказать, — ответил Кадал деревянным голосом. — Ладно, поехали, держись рядом.
Наши лошади стояли в узком проходе. Середину дороги покрывала глубокая грязь. Звезды слабо отсвечивали от воды.
Кадал направил кобылу в заросли, окаймлявшие дорогу. Астер, которого не заставишь лишний раз замочить ноги, пошел следом. Под крупными копытами кобылы затрещали орешник и зеленая поросль вокруг дуба. И тут неожиданно раздался треск ветвей, и на дорогу перед моим носом выскочило какое-то животное.
Обе лошади среагировали самым неистовым образом. Кобыла, пугливо захрипев, рванулась вперед, натягивая поводья. В тот же момент Астер совершил дикий скачок. Кобыла ударила его, он взвился и сбросил меня на землю.
Я тяжело приземлился на мягкую обочину рядом со старым сосновым пнем, попади на который, получил бы тяжелые увечья. Я отделался царапинами, небольшими ушибами и поврежденной лодыжкой. Попытавшись встать, я моментально почувствовал в ноге острую боль. Черные деревья поплыли у меня перед глазами.
Кадал на ходу спрыгнул с лошади, бросил поводья на ветви и склонился надо мной.
— Мерлин, хозяин, что с тобой? Ты ранен?
Я отпустил прикушенную губу и начал осторожно выпрямлять руками ногу.
— Нет. Только слегка повредил лодыжку.
— Покажи-ка… Сиди спокойно. Клянусь собакой, Амброзиус спустит с меня шкуру.
— Что это было?
— Кабан, наверное. Для оленя мал, но больше лисицы.
— Я так и думал. А где мой конь?
— Уже на полпути домой, по моим расчетам. И как ты додумался отпустить поводья?
— Извини. Она сломана?
Он ощупал мою лодыжку, мягко касаясь ее.
— Не думаю. Нет… точно, нет. Вообще, сам-то цел? Давай, попытайся встать. Кобыла возьмет нас двоих. Я хотел бы вернуться до того, как прибежит твой пони с пустым седлом. Увидь его Амброзиус, меня разделают под миногу.
— Ты же не виноват. Разве он так несправедлив?
— Он посчитает, что я виноват, и будет недалек от истины.
— Погоди, дай отдохнуть. Не беспокойся. Пони не побежал домой. Он остановился недалеко, на дороге. Лучше пойди и приведи его.
Кадал стоял рядом на коленях, и его силуэт слабо вырисовывался на фоне неба. Он повернул голову и всмотрелся в темноту. Его кобыла спокойно стояла сзади и лишь изредка беспокойно поводила ушами. Кругом установилась тишина. Рядом пролетела сова, где-то, как эхо, — другая.
— В двадцати футах темно, как в яме. Не видно ни зги, — сказал Кадал. — Ты слышал, как он остановился?
