Зигрид упрямо шагала дальше и, стараясь, чтобы ее не унесло течением, подняла вокруг себя тучи тины. Ей не хотелось меняться! Она хотела остаться девушкой, хоть и обычной, самой заурядной. Быть человеком, а не монстром-мутантом.
Пот тек ей в глаза. Зигрид начала уже поддаваться панике, когда наконец заметила очертания «Блюдипа», лежавшего на морском дне. Подводная лодка, к счастью, не сдвинулась со своего места.
Последние метры показались самыми длинными. С каждым шагом ей чудилось, что субмарина начинает всплывать, даже слышался шум двигателей.
«Корабль уйдет у меня из-под носа! — волнуясь, думала она. — Отплывет прямо на моих глазах, я останусь тут, как идиотка…»
Когда Зигрид зашла в отсек, одна из рыбин, следовавшая за ней все это время, тоже проскользнула в отверстие. Она была размером с небольшую акулу, и девушка побоялась дотронуться до нее, чтобы вытолкнуть назад. А люк уже закрывался, запирая подводницу и рыбину в кессоне.
— Убирайся отсюда! — закричала Зигрид и замахала руками. — Если ты останешься здесь, то погибнешь!
Но рыба легла на металлический пол, явно не собираясь послушаться приказа. Ее глаза горели непонятной решимостью. Казалось, рыба решила покончить жизнь самоубийством.
А Зигрид вдруг начала задыхаться. Воздух, которым она дышала, приобрел привкус металла, что означало: содержимое баллона подходило к концу. Девушка не могла дольше ждать, иначе бы задохнулась. И перестала пытаться выгнать упрямую рыбу, тем более что та была крупнее, ей бы и не удалось совладать с ней. Люк захлопнулся. Насосы тотчас же заработали, откачивая из помещения забортную воду. Уровень не очень быстро опускался.
Рыба, увидев, что лежит на уже обнажившейся решетке для стока воды, забилась, ударяя хвостом так, что дрожали стены. Зигрид отошла в сторону. Агония мутанта привела ее в ужас, но она ничем не могла помочь.
Раздалось гудение воздуходувной машины. Сквозь вентиляционные отверстия происходило осушение круглой комнаты. Через десять минут датчики влаги исследуют пространство. Красный сигнал тревоги погаснет, как только компьютер получит подтверждение, что в помещении больше нет молекул морской воды.
Теперь огромная рыбина лежала на боку. Ее кроваво-красные жабры трепетали от спазмов. Чешуя сохла, теряя блеск.
«Она умирает», — вздохнула Зигрид. Рыба устремила на нее тоскливый взгляд круглых глаз, и девушка пришла в отчаяние.
Красный свет лампочки сменился белым; звуковой сигнал подтвердил, что отсек полностью высушен. Зигрид поскорее сняла маску, поскольку уже начинала задыхаться. От гидрокостюма исходил запах горячей резины. А от умирающей рыбы, едва шевелившей хвостовым плавником, — сильный, чуть затхлый запах морской соли и тины. Зигрид на долю секунды подумала, что рыба начнет разлагаться на ее глазах.
Но вдруг силуэт морского существа стал меняться. Его тело словно закипело и теперь плавилось, меняя очертания. Плавники вытягивались в руки, хвост раздвоился, и появились очертания ног…
Происходил обратный процесс! Оказавшись вне воды, рыба превращалась в человека.
Зигрид в изумлении провела рукой по лицу. Ей и в голову не приходило, что такое возможно. Она всегда считала, что если уж превратишься в рыбу, то раз и навсегда. Именно так говорили офицеры в течение этих десяти лет… Однако перед ее глазами было живое доказательство противоположного.
Сейчас на полу камеры-кессона лежал юноша с голубоватой кожей. Он задыхался и кашлял, поскольку его легкие снова привыкали дышать воздухом. У него были широкие плечи и мускулистые ноги. Тело его, закаленное плаванием на большой глубине, было сильным и хорошо сложенным. С каждой минутой черты его лица вырисовывались все четче и четче, как под рукой невидимого скульптора. Высокий лоб и выступающие скулы… Полные губы были почти фиолетового цвета… В его внешности было что-то азиатское и одновременно африканское. В глазах юноши отражались боль и страх, он беспрестанно оглядывал свое тело, словно пытаясь понять, что с ним не так. И пахло от него теперь не рыбой, а совсем по-человечески — потом.
Это был выживший в морских глубинах житель Алмоа, и Зигрид Олафсен, дозорная третьего ранга, только что впустила его на «Блюдип».
Глава 20
Принц подводных глубин
Незнакомец дрожал всем телом, в который раз пересчитывая пальцы на руках и ногах. Время от времени он наклонял голову, чтобы увидеть свое отражение в хромированной поверхности одного из агрегатов. Тогда он трогал свои щеки, проводил руками по носу, по бровям.
— Я и не знала… — заговорила потрясенная Зигрид сдавленным голосом, — не знала, что превращение бывает и в обратную сторону. Я думала, что после контакта с местной водой становишься рыбой раз и навсегда.
Алмоанец посмотрел на нее широко раскрытыми глазами. Он прерывисто дышал, пот выступил на его коже. Юноша дотронулся до горла, открыл рот, но смог издать лишь едва слышный стон.
«Крик рыбы», — мелькнуло у Зигрид. Означает ли это, что юноша — немой? Или потеря голоса — последствие превращения? А может, народ, к которому незнакомец принадлежит, не использовал речевое общение?
«Он слишком долго не разговаривал, — решила дозорная, — его голосовые связки атрофировались».
Девушка нервничала и задыхалась в своем резиновом комбинезоне. Не подумав о том, что под латексным покрытием на ней только белье, Зигрид сняла гидрокостюм. Вышедший из морских глубин юноша посмотрел на ее белую кожу с интересом, его брови поднялись, а рот приоткрылся. Он лежал скрюченный, словно не мог больше управлять своими конечностями.
«Ну да, парень же был рыбой, — поняла Зигрид. — Ему надо вновь научиться ходить. Он, наверное, не сможет встать, даже если и захочет…»
Алмоанец жестом попросил ее приблизиться. Затем высунул язык и смочил слюной кончик указательного пальца.
Зигрид предположила, что это ритуал приветствия, и решила сделать так же, чтобы не обижать юношу. Она помнила наизусть учебник, посвященный первым контактам с местным населением чужих планет, и знала, что нельзя недооценивать важность обмена знаками. Поэтому послушно подошла, доброжелательно улыбаясь.
Молодой человек протянул руку и коснулся влажным пальцем лба дозорной. Его жест был очень мягким, но слюна выжгла между бровей Зигрид огненное пятно, которое и горело, и одновременно было холодным. Девушка вскрикнула, начала задыхаться, упала на спину, словно эпилептик во время приступа.
В ту же секунду невероятные образы взорвались в ее голове. Они мерцали, переливались. Синие, красные, желтые краски были словно живыми и причиняли боль. Это уже были не просто цвета, а чувства, идеи. Остатками сознания Зигрид понимала, что ее не отравили, тут нечто другое… нечто еще более странное.
