Таскела прыгнула – но не к варвару, а к Палке, что валялась на полу и пульсировала, как живое сердце. И Валерия прыгнула, вооруженная отнятым у мертвеца кинжалом. Лезвие, направленное крепкой рукой аквилонки, вонзилось в спину княгини Текультли и вышло из груди. Таскела вскрикнула и умерла.
Конан и Валерия стояли над безжизненным телом и смотрели друг на друга.
– Вот теперь война действительно кончилась! – заметил Конан. – Ну и ночка выдалась. Где эти ребята хранят жратву? Я голоден, как волк.
– Нужно тебе ногу перевязать, – Валерия оторвала кусок шелковой шторы, обернула его вокруг пояса и нащипала корпии; потом тщательно обработала рану Конана и крепко забинтовала.
– Ладно, поголодаем, – сказал он. – Идем отсюда. За стенами этого дьявольского города начинается настоящий мир. Хватит с нас Ксухотля. Эти выродки перебили друг друга – ну и прекрасно. Не нужны мне их проклятые сокровища. Они еще, чего доброго, заколдованные.
– Да, в мире еще много честной добычи для тебя и для меня, – сказала Валерия и потянулась всем своим прекрасным телом.
Давешний блеск снова появился в глазах Конана, и на этот раз аквилонка уже не хваталась за меч.
– Далека дорога до побережья, – ласково сказала она, прервав поцелуй.
– Неужели? – рассмеялся он. – Разве есть для нас с тобой преграды? Да в стигийских портах еще не откроется торговый сезон, как мы уже будем стоять на палубе. И тогда мы покажем всему миру, что такое настоящий грабеж!
По ту сторону черной реки
Валерия осталась лишь эпизодом в жизни Конана, как и все остальные женщины, кроме той, которой он сделал королевой Аквилонии. Одинокий варвар странствовал по свету и вернулся, наконец, в родную Киммерию. Там дошла до него весть, что аквилонцы, которых горький урок крепости Венариум ничему не научил, опять расширяет свои владения к западу, вторгаясь в леса, населенные племенами пиктов, или, как их называли, Пиктийские Дебри. Значит, впереди снова было кровопролитие и много работы для таких искусных воинов, как Конан.
На лесной тропе стояла такая тишина, что даже мягкие сапоги, казалось, поднимают немыслимый шум. Именно так думал одинокий странник и двигался с осторожностью, которая необходима всякому, кто переправился через Громову Реку.
Был этот юноша среднего роста с открытым лицом и коротко остриженными каштановыми волосами – на голове не было ни шляпы, ни, тем более, шлема. Одет он был по обычаю здешних мест в шерстяную тунику, перетянутую поясом, короткие кожаные штаны и сапоги до колен. Из правого голенища торчала рукоять ножа, на широком поясе висели короткий тяжелый меч и кожаная сумка. Без всякого страха углублялся он в зеленую чащу. Сложен он был, несмотря на высокий рост, крепко.
Он шагал беззаботно, хотя последние хижины поселенцев остались далеко позади и каждый шаг приближал его к той чудовищной опасности, которая тенью нависла над древними дебрями. Шума он поднимал немного, но был уверен, что наверняка засекут любой треск чуткие уши в предательской зелени. Так что беззаботность его была показной, он внимательно приглядывался и прислушивался ко всему, особенно прислушивался, так как видимость вокруг была не более чем на два шага.
Какое-то чутье приказало ему остановиться и положить руку на рукоятку меча. Он встал как вкопанный посреди тропы и стал соображать, что за звук он уловил да и был ли этот звук. Тишина была полной – не верещали белки, не пели птицы. Потом взгляд его упал на густые заросли в нескольких шагах перед ним. Никакого ветра не было в помине, а одна из веток явственно колыхалась. Волосы поднялись на голове путника и он не мог ни на что решиться – ведь любое движение притянет к нему летящую из зелени смерть.
В чаще послышался звук тяжелого удара, заросли закачались и оттуда вертикально вверх взлетела стрела. Прыгая в укрытие, путник видел ее полет.
Притаившись за толстым стволом дерева с мечом в дрожащей руке, он увидел, что на дорожку, раздвигая кусты, выходит высокий человек.
На чужаке были такие же высокие сапоги и короткие штаны, только не кожаные, а шелковые. Вместо туники на нем была кольчуга из вороненой стали, голову защищал шлем. Не рыцарский шлем с султаном – его украшали бычьи рога. Таких вещей не куют кузнецы в цивилизованных странах.
Да хозяин шлема и не походил на цивилизованного человека. Его темное, иссеченное шрамами лицо с горящими голубыми глазами вполне соответствовало этим первобытным лесам.
Огромный меч в руке человека был в крови.
– Вылезай! – крикнул он, и выговор показался путнику незнакомым. – Опасность миновала. Этот пес был один. Вылезай!
Опасливо покинул путник укрытие и поглядел на незнакомца. По сравнению с ним он чувствовал себя слабым и ничтожным.
Двигался незнакомец скользящей походкой пантеры – да, не к миру горожан или поселенцев принадлежал он, и даже в этих диких краях казался чужим.
Великан пошел назад и снова раздвинул кусты. Путник сделал несколько шагов за ним и заглянул в заросли. Там лежал человек – коренастый, смуглый, сильный. Всю одежду его составляли набедренная повязка, ожерелье из человеческих зубов и массивный наплечник. За поясом убитого был короткий меч, а правая рука все еще сжимала тяжелый черный лук. Волосы у него были длинные и кучерявые, о лице же нельзя было судить – это было сплошное месиво из крови и мозга. Голова была прорублена до зубов.
– Клянусь богами, это пикт! – воскликнул юноша.
– Тебя это удивляет?
– Ну, в Велитриуме и у поселенцев мне говорил, что эти дьяволы время от времени пробираются через границу, но никак я не ожидал его увидеть в этих местах.
– Черная река всего в четырех милях к востоку, – наставительно сказал незнакомец. – А мне случалось убивать их и всего в миле от Велитриума. Ни один поселенец между Громовой Рекой и фортом Тускелан не может чувствовать себя в безопасности. На след этого пса я напал поутру в трех милях от форта и с тех пор шел за ним. А догнал уже тогда, когда он целился в тебя. Еще немного, и в преисподней появился бы новый посетитель. Но я испортил ему выстрел.
Путник глядел на него широко открытыми глазами: этот человек выследил лесного дьявола, незаметно подкрался к нему и убил! Такое искусство было невероятным даже для Конайохары, славной своими следопытами.
– Ты из гарнизона форта? – спросил он.
– Я не служу в солдатах. Жалованье и права у меня как у пограничного офицера, но я занимаюсь в дебрях своим делом. Валанн знает, что здесь от меня больше толку.
