– Я тебе мешала?
– Нет, ты помогала. Не будь тебя, я бы не справился с тем, что мы встретили здесь.
Илана ему ничего не ответила, только прильнула еще крепче. Эрл хорошо ощущал состояние спутницы. Он понимал, что Илана не захотела принять испытание и войти в страх до конца. Протест вызвал душевную боль и лишил ее воли, поставив в зависимость.
Психологический маятник… Человек думает, что изменился, открыл в себе новую грань, не умея понять, что его «превращение» – лишь краткий миг перехода из крайности в крайность. «Медаль» повернулась другой стороной, но осталась собой. Круг замкнулся. Опомнившись и отдохнув, Илана, как неразумный зверек, начнет снова «крутить колесо», полагая, что мчится вперед, и не видя стен собственной клетки.
Приторно-сладкий запах, ударивший в нос, был знаком. Он напомнил ему аромат красной ягоды из гальдорхеймских лесов, росшей мелкими гроздьями в густой траве.
– Запах ягоды мягче, естественней, чем эта вонь от дешевых духов, продающихся в лавках, – негромко сказал Эрл.
Илана ему не ответила. Запах смягчился. Он стал куда ближе к тому аромату, которым дышали поляны, прогретые солнцем.
– Так, так… Кто-то хочет со мной поиграть?
В этот раз Эрл не стал говорить вслух, он просто подумал. В ответ в двух десятках шагов засиял огонек.
– Это что?
Светлячок, словно бы выполняя приказ, на глазах превращался в красивую веточку с гроздьями ягод.
– Они не такие. Они у нас красные. И не блестят, – вновь подумал Эрл, направляя мысленный луч на светящийся кустик, который менялся почти на глазах, обретая все большее сходство со сладостью из гальдорхеймских лесов.
– Съешь меня! – словно бы говорил хитрый кустик, качая роскошными гроздьями.
– Спасибо, я не хочу. Я не ем умных ягод, которые могут общаться.
Ответ не понравился. Веточки гневно встряхнулись, а ягодки стали мигать, как глаза.
– Кустик, ты кто такой?
Никакого ответа. Любой человек, повстречавшись во тьме катакомб с «умной ягодой», должен был или сорвать ее, чтобы попробовать, или перепугаться до смерти. Но после борьбы с «пауком» упражнения кустика были скорее забавны, чем страшны. Приемы воздействия сходной субстанции были иными, чем те, что использовал белый «паук», суть одна.
– Ты, наверно, еще малыш? – задал вопрос Эрл, и кустик проворно сместился в центр прохода.
Эрл различал, что под кустиком мрак куда гуще, чем в других местах. Яма или какая-то щель? Хитрый кустик заманивал гостей в ловушку.
– Ты милый ребенок, но я не люблю черных дыр на дороге. Мне нужно пройти.
– Не пущу! – «кустик» не произнес это вслух, но Эрл понял его и без слов. – Перекрою дорогу, и будешь со мною играть!
– Нет, не буду. Мне некогда. Меня давно ждут. Играй сам.
– А я не пущу!
«Кустик» вместе с пятном темноты неожиданно быстро «разросся», утратив прежнюю плотность.
– Так, хватит капризничать! Я рассержусь, и тебе будет больно. Ты понял? Ты помнишь огонь, пролетевший сквозь этот проход?
«Кустик» вздрогнул, попятился и отступил, открывая дорогу. «Малыш» понял, что с ним не шутят, и явно обиделся. Когда Эрл прошел мимо, он сжался, уменьшившись в несколько раз. Потом вдруг засверкал и рассерженно «плюнул» в людей, потревоживших древний покой катакомб, горстью бабочек и мотыльков, взмывших вверх серебристым сверкающим облаком.
Эрл рассмеялся, а «кустик», лукаво мигнув, растянулся и быстро уполз в темноту.
– Ты заметила «кустик»? – спросил Эрл Илану. – Он был рожден той же энергией, что создала «паука» и блестящие искры в реке.
Илана опять не ответила, и Эрл тихонько вздохнул. Едва увидев Илану, он почувствовал, что эта встреча сыграет важную роль в его жизни. Илана его привлекла неуемной энергией, страстностью и безрассудством, несвойственным магам.
Расстанься они сразу, Эрл бы ее не забыл. Память вечно хранила бы яркий и чувственный образ, тихонько стирая черты, вызывавшие в нем недоверие, и наделяя массой новых достоинств. Эрл думал бы, что жизнь могла повернуться иначе, будь рядом Илана. Не видя источника боли, не смея признать, что он сам отравляет себе жизнь, Эрл чувствовал бы, что несчастлив.
Привыкнув контролировать каждую мысль, опасаясь причинить боль тем, кто рядом, он подавлял свои чувства, скрывал то, чего не хотел признавать в себе. Взгляды других Наделенных в Кругу были сходны с его установками и не могли подтолкнуть к осознанию и исцелению. Каждый из них нес свой груз, не желая бередить чуть зажившие раны.
Илана не признавала тех норм, что царили в Кругу. Она делала все, чтобы их спровоцировать на нарушение принципов, и Эрлу это понравилось. Но он остался бы прежним, не будь катакомб, не будь той, первой, битвы у входа.
Поступок Иланы в нем что-то сломал и заставил иначе взглянуть на нее. Своим шагом Илана сняла некий давний запрет, разбудила в нем мощное чувство, которое он подавлял. Не любовь, не страсть, даже не похоть, а вседозволенность. Самый мучительный страх, похороненный так глубоко, что Эрл даже не знал, что он есть. Страх нарушить моральный запрет, сделать нечто такое, чего он себе не простит, за что станет наказывать муками совести всю жизнь.
Уроком, который Эрл вынес из путешествия, стало открытие: «страшные» вещи, которые он осуждает в себе, не являются чем-то чудовищным. Если ты не привык унижать других, то причина не в том, что ты это себе запретил. Тебя не привлекают подобные «игры», не нравится чужая боль. Когда ты выбираешь, как действовать, не рассуждая о том, правильно или нет, открываешь, что конфликт желания с долгом снимается сам собой. Поступая, как хочешь, ты вновь возвращаешься к главному, сам выбираешь то, что «велит долг», потому что тебе это нравится.
Приходит чувство свободы, уверенность в собственных силах, желание жить и готовность признать за собой право быть человеком со всеми страстями, ошибками и неудачами. И понимание, что, придавая излишне большое значение форме поступка, ты часто теряешь смысл, перестаешь понимать, для чего ты это делаешь, и чего хочешь добиться.
Создание ринулось сверху с пронзительным писком, стараясь вцепиться ему прямо в волосы, но не смогло.
– Кыш-ш-ш! Пошла прочь! – с досадою шикнул Эрл на слишком смелую мышку.
Крыло зацепило его, мягким бархатом шерстки скользнув по лицу, дав понять, что мышонок живой. Настоящий.
– Совсем дурной, да? – спросил Эрл летуна. – Я ведь мог уронить ее!
Мышка, описав пару кругов, опустилась к нему на плечо. Коготки осторожно царапнули голую кожу.
– Вам что, очень скучно? – тихонько спросил ее Эрл. – Хочется пообщаться?
Мышка снова раскрыла маленький рот, издавая пронзительный звук. Эрл, посмотрев вперед, обнаружил, что слишком ушел в свои мысли. Перед ним блестела вода. Не река, озерцо. Но, возможно, глубокое. Пять – шесть шагов, и он вместе с Иланой нырнул бы в прохладную воду.
