— Думаешь, невеста герцога и есть…
— Очень на то похоже.
— Но тогда ее появление в доме Магайон…
— Не сулит ничего хорошего.
Роллена остановилась и задумчиво скрестила руки на груди.
— Есть мужчина, в которого влюблена женщина. Есть второй мужчина, влюбленный в эту женщину. Но ответных чувств нет ни у первого мужчины по отношению к женщине, ни у женщины по отношению ко второму мужчине. Причем никаких чувств. Пусть нет любви, но тогда должно быть что-то другое, хотя бы ненависть, злость, да просто неудовольствие, ведь когда к тебе прикасается нелюбимый человек, это так… Неприятно. Должно быть неприятно. Почему же они ведут себя как куклы?
Вопрос, причем хороший. А чем хороший вопрос отличается от плохого? Тем, что содержит в себе ответ. Именно куклы, выполняющие повеления хозяина, а не просто люди, испившие приворотного зелья. За происходящим кроется что-то намного более серьезное, нежели чье-то желание заполучить герцогский титул и владения. Что-то более опасное, более…
Смертоносное.
Резкий скользящий удар в область правого уха заставил меня сделать невольный шаг вперед и развернуться, чтобы… Получить еще один удар в верхнюю часть живота. Получить вместе с арбалетной стрелой, сгибающей меня пополам и теперь уже окончательно лишающей равновесия.
Ничего себе! Слишком сильно, а значит… слишком близко.
Падаю, сжимая пальцы вокруг древка, торчащего из складок рубашки. Выпускаю языки Пустоты, готовые пожрать все следующие стрелы. Раскидываю нити паутинки своего сознания, чтобы заранее знать, откуда будет нанесен удар, и быть уверенным, что Роллена его избежит. Роллена…
Она метнулась в проулок, ближайшую темную щель между домами, кажется, еще до того, как я упал. Знала о нападении? Сама подстроила его? Но зачем? Чтобы отомстить мне? Нет, она не знает, что лэрр и я — одно и то же лицо, не может знать. Решила покинуть Опору таким способом? Глупо. Тогда почему?
Я учил ее доверию, а сам оказался доверчив донельзя. Но я не жалею. Я ведь не жалею? Нисколько. У меня попросту нет на это времени. Если бы еще места ударов не болели так сильно! Серебряный зверек уберег меня от ранений, но не от всего остального, сопутствующего покушению на целостность плоти. Впрочем, это и к лучшему, потому что боль помогает побыстрее протрезветь. Даже если не был пьян.
Он приближается. Со спины, конечно. Вернее, с той стороны, откуда мы пришли. Значит, следовал за нами, может быть, еще от Травяных рядов. Грабитель? Фрэлла с два! Если бы он действовал с целью наживы, то сначала выстрелил бы в Роллену, потому что моя одежда о достатке молчит, в лучшем случае сойду за телохранителя или… Хха! Телохранитель с голой грудью годится лишь на то, чтобы отвести один-единственный удар. Впрочем, если девушка сама и наняла убийцу, то… Почему не могу выбросить эту версию из головы? Я настолько плохо думаю о сестре Королевского мага? Выходит, да. Жаль, что для того, чтобы принять истинное положение вещей, всегда приходится пережить рискованные события. Мне ведь и раньше все было известно об этой девушке, но хотелось верить, будто кое-что осталось тайной, и это кое-что перевешивает все прошлые грехи. Я ошибся? Что ж, и на старуху бывает проруха.
Осторожные шаги. Рядом. Совсем близко. Сейчас он нагнется, чтобы убедиться в моей смерти или, при необходимости, добить и, возможно, порыться в моих карманах, хотя на последнее времени может не хватить, потому что, не ровен час, в проулок свернет еще кто-нибудь. Ну же, давай, мне хватит и расстояния двух шагов, чтобы добраться до тебя!
Сквозь смеженные ресницы вижу сосредоточенное лицо, напряженный взгляд, кисть потянувшейся ко мне правой руки и…
Тусклой молнией блеснувший у открытого горла стилет. Тонкое, почти игольное острие упирается в бледную кожу, протыкает ее, выпуская несколько капель крови, а такой знакомый и такой неожиданно новый голос шепотом, почти нежно задает тот же вопрос, что вертится сейчас на моем языке:
— Кто приказал тебе убивать?
Стальное лезвие подрагивает, с каждым еле уловимым движением все глубже проникая в плоть, вот только убийца, как и я, прекрасно знает: пока нет ответов на вопросы, нет и подведения итогов. Он догадывается, что молчание способно подарить несколько лишних мгновений жизни, а потому не торопится, но и… Не медлит.
Приметное кольцо, похожее на то, которым старик-посыльный проткнул оболочку королевской печати, ощутимым усилием пальцев поворачивается внутрь орнаментом, а спустя вдох тот, кто покушался на мою жизнь, медленно оседает на мостовую, и Роллена едва успевает убрать стилет, чтобы не распороть горло уже мертвого убийцы.
Ресницы растерянно хлопают, а в уголках васильковых глаз, кажется, что-то подозрительно поблескивает. Нет, рыдать пока рано. А может, и вовсе ни к чему.
— Ты молодец.
Она отскакивает в сторону и смотрит на меня как на восставшего мертвеца. Впрочем, примерно так оно и есть, ведь мало кто выживает, получив стрелу в живот.
— Все хорошо, я не ранен.
— Но…
— Меня защитил амулет.
Роллена недоверчиво хмурится, но под задранной рубахой по коже расплывается пятно здоровенного будущего синяка, а значит, нет повода не верить. И главное, нет повода считать меня неуязвимым, то бишь принижать значение поступка девушки. Замечательного поступка!
— Я думала, что ты…
— Я мог умереть. И ты все сделала правильно, хотя, возвращаясь, все же рисковала.
— Я не могла уйти, оставив все как есть. Тогда мне нечего было бы ответить на вопросы Опоры.
Она не столько старалась спасти мою жизнь, сколько заботилась о своем будущем? Что ж, разумное решение, требующее отваги и хладнокровия, доступных не каждому мужчине.
— Я думала, что ты умер.
И все-таки чудесно изменившийся голос звучит так, словно она старается оправдаться. Хорошо это или плохо? Думаю, решать будет сама Роллена и те, кому она когда-нибудь захочет и, главное, сможет помочь.
— Ты действовала так, как и должно.
Вернее, так, как действовал бы человек, привычный к подобным убийственным случайностям, человек, не оценивающий высоко ни свою собственную смерть, ни чужую жизнь. В исполнении юной девицы поступок ветерана выглядит странным, почти нелепым, но он достиг намеченной цели, стало быть, уместен, как ничто другое. И все-таки не могу не полюбопытствовать:
— Скажи, было страшно?
— Немного. — Девушка запнулась, прежде чем ответить, но не удовольствовалась одним словом, а затараторила дальше, подтверждая мое предположение, что произошедшее было-таки для нее потрясением: — Наверное. Хотя… Помню, я не испугалась, а разозлилась, когда увидела, как ты падаешь, и увидела ту стрелу. Я бы убила его, если бы он попробовал улизнуть. Попыталась бы. Но не ушла бы, мне ведь некуда уходить.
