— Апускаем, мужыки, — командует дядька Григорий. — Чаго там… апускаем.
Кряхтя, они поднимают домовину и переносят в яму: колышутся ветви, покачиваются на них бабочки. По велению отшельника веко снимают и свечку, упавшую, когда гроб несли к берегу, ставят и зажигают снова. Все. Теперь можно расходиться — но они почему-то стоят, склонив головы перед последним прибежищем старого отшельника.
Завершающие ноты — и вот Юрась приподнимает подбородок, чтобы опустить скрипку. Любое движение шеи сопровождается сильнейшей болью, и он стискивает зубы, чтобы не закричать.
К нему подходит хмурый Стоян-отшельник:
— Добра сыграу. Дзякую. На маих, спадзяваюся, так сама зыграеш.
Тут уж Юрась вообще перестал перестал панимаць!
— Прости?
Игорь выглядел растерянно и смешно. Словно обиженный мальчишка.
— Который час?
Юрий Николаевич взглянул на часы:
— Начало второго.
— А на маих — дванадцаць.
— Не завел вовремя?
— Дык эляктронныя ж!..
— Тогда батарейка села.
Остапович покачал головой:
— Идуць.
— Ну уж не знаю, что сказать.
— Атож! …и сцяблины гэтыя, як у землю утоптаныя, — пробормотал Игорь, обращаясь скорее к самому себе. — Цяпер часы. И камень у крузе, точна пасярэдзине ляжиць. Няправильны якысь. Странный.
4
Пока журналист исследовал круги, ребята отправились к погосту. Не затем, чтобы на могилы поглядеть (тоже еще, «интерес» какой!), а совсем с другими целями. Им надо было поговорить без свидетелей.
— Слушай, ну не может ведь так быть! — выпалил Макс, стоило им отойти подальше от взрослых. — Мы ж рисовали — и не один. Четыре штуки. И — нету.
Дело в том, что по ту сторону моста, когда они впервые отлучились, ребята бегали поглядеть на дело своих рук. С которого, по сути, все и началось…
И собственных кругов не нашли.
Как будто они их и не рисовали!
— Нават слядочка няма, — вздохнул Дениска. — Што ж получаецца?
— Ерунда какая-то. Что делать теперь будем? Расскажем?..
— Не! Ни у яким разе! Ды и навошта?
Макс задумался.
А ведь Дениска прав! То, что они пару дней назад сделали фальшивые круги, теперь не имеет никакого значения. Тут бы с настоящими разобраться. Хотя, если поразмыслить, это уже забота Игоря Всеволодовича, на то он и специалист.
— Пайдзем лепш, пацаноу найдзем, — предложил друг.
Они зашагали к берегу.
— А это кто, гляди!
Дениска присмотрелся:
— Ня знаю.
Какая-то женская фигура бродила намного выше по течению, по ту сторону погоста. Развевалось на ветру голубое, в крупных белых ромашках, платье.
— И чего она тут ищет?
— Всяка можа быць. Мало ли…
«Странно, конечно. Но не подходить же, не спрашивать. Да и вообще, может, это только мне везде угроза мерещится».
Но еще разок оглянулся на ходу, силясь рассмотреть лицо. Не получилось — слишком далеко.
5
Компания Толяна Белого расположилась в очень удобном для рыболовли местечке. Берег здесь земляной волной нависал над редкими камышинами, глубина была приличная и рыба ловилась отменно. Да и старая яма, оставшаяся, вероятно, от вывороченного в незапамятные времена дерева, позволяла устроиться всей братии без обид и особой тесноты. Красотища! Если б еще не шумели, клев был бы суперский. Но тут уж никак, без разговоров — больно много всякой-разной интересности вокруг приключается. Сначала — круги на полях, потом — корреспондент из самой столицы прикатил. А кстати, не забыли про чертячника, как он ходил внука бабки Матвеевны лечить?
О, а вот и он!
Да не чертячник, чтоб тебя!.. внук. Ну-тка, поспрошаем, чего было. Да и вообще, поглядим, что за фрукт — видать, что из городских, но и среди городских нормальные пацаны попадаются. Тот же Дениска…
— Прывет, хлопцы! А мы да вас.
— И табе прывет, — отвечают с хорошо отыгранной, привычной ленцой: все в мире исследовано-переисследовано, тайн нет и быть не может; о будущем знаем наперед. Потому и не торопимся жить. Скучно.
Слово «акселерация» слыхал? То про нас. Не, «вундеркинды» другое. «Киндер»
— это ж дети, телик надо смотреть! А какие мы дети?
— Дык што, Дзяниска? Гаворыш, знимаець круги?
— Атож!
Возникает пауза. Обе заинтересованные стороны ждут, кто же заговорит первым.
Не выдерживает Захарка. Он завсегда так, балабол, каких еше поискать!
— А што, з людзями размауляць будзе?
— Хто? — Дениска делает вид, что не понял.
— Ды карэспандзент, няужо не разумееш?
— А-а… Будзець. Але не з усима.
— Само сабой! — торопливо соглашается Захарка. — Навошта ж — з усима? ‚н тольки з тыми, хто першыми знайшоу, правильна?
— Пагодзь, — вмешивается наконец Толян.
Остальные почтительно замолкают.
Толян — человек серьезный, он на ерунду не разменивается — ни в словах, ни в поступках. Потому пользуется среди пацанов заслуженным авторитетом. Сейчас он выстреливает досмаленным бычком в реку, поправляет упавшую на лоб белесую прядь и интересуется:
— Размауляць-та ен, твой карэспандент, будзець. И? Нам-то яно патрэбна, га? Пра нас и не згадаець у стацци! Знаем их!..
Володька Дылдоня, «шестерка» Белого, хмыкает и сплевывает в траву, мол, конечно, знаем. Ученые, не наивняк молодой. Нас не обжухаешь!
Чужак, приятель Дениски, уже собирается возразить, но тот успевает сказать: «А хто ж вас заставляець ицци до ньога?» — и удивленно пожимает плечами: вот чудаки, сами напрашиваются и сами же отказываются.
Теперь, когда все стороны отыграли свое, складывается патовая ситуация. Но Дениска спокоен: он знает, что наживка проглочена, а остальное только дело времени.
Так и есть. Угадайте, кто прерывает затянувшееся молчание?..
— А… Гэта… — тянет кота за хвост Захарка. — А карэспандент гэтый адними кругами цикавицца?
— Ды нет…
Но договорить Дениске не дают.
— Макс! Денис! Возвращайтесь, козаки! Мы уходим!
Ребята прощаются со всей честной компанией и удаляются.
Пару секунд Толян задумчиво глядит на неспокойную поверхность Струйной, потом откладывает удочку и кивает Дылдоне:
— Прыглянь.
И вот он уже шагает вслед за мальчишками, а сзади тянутся остальные пацаны. Сходить поглядеть на журналиста — в этом ничего такого нету. Они независимые и самодостаточные, им захотелось, и они пошли.
Только Дылдоня обиженно сопит в камышах.
6
Когда мальчишки явились — сперва племянник Журского со своим другом, а потом остальные ребята — Игорь уже немного успокоился. Что же, ему на долю выпал необычный случай, уникальный шанс. Так ведь он, Остапович, всегда верил, что рано или поздно нечто подобное случится. Чему теперь удивляться? Зачем паниковать?
