— Наверное, я никогда не понимал, для чего ты вечно занят своей писаниной, — признался Рейшо. — Я видел, как ты часами строчишь что-то или рисуешь, иногда смотрел на твои картинки и слушал твои истории. Знал, что ты неплохо рисуешь, но никогда не сводил все это воедино и не понимал, что ты на самом деле делаешь.
Двеллер покачал головой.
— К чему ты, собственно, клонишь?
— Ты же их спасаешь. Превращаешь в героев навечно, вот что ты делаешь. — Молодой матрос заколебался. — Понимаешь, я и остальные ребята из команды, мы про них, конечно, тоже будем рассказывать. Но каждый раз, когда историю рассказывают между собой или другим людям, она меняется. Скоро то, что мы говорим об этих ребятах, о том, что случилось на «Мясной мухе» и что мы потеряли, все будет выдуманное. Ничего не останется от того, какими они на самом деле были. Но эта книжица... — Рейшо встряхнул дневник, и лунный свет высветил слезы у него на глазах, — она навсегда останется, что в ней написано, никогда уже не изменится. Это честный и справедливый рассказ о том, какими они были. Я в этом уверен, потому что знаю тебя.
Чувства в голосе приятеля смутили Джага, и он не знал даже, что ответить.
— У тебя прекрасный редкий дар, книгочей, — продолжал Рейшо. — Я сидел тут, смотрел на картинки и видел все, что рядом с ними нацарапано, понять, конечно, что написано, не мог, но все равно никогда еще не ценил так то, что ты делаешь. Я бы даже научился чтению, если бы это помогло мне прочитать про наших потерянных друзей.
— Я могу тебя научить. — Двеллер подумал, что действительно с удовольствием помог бы своему другу. Ведь научил же его читать, писать и рисовать Великий магистр Фонарщик.
— Это будет здорово, — кивнул матрос. — Когда-нибудь, может быть, и научишь. Но пока просто отдохни. Не беспокойся о ночных кошмарах и вообще ни о чем. Я здесь, и я за тобой присмотрю.
Джаг осторожно лег, все еще не в состоянии полностью довериться Рейшо. Он лежал тихо, чтобы не обидеть друга, и притворялся, что спит. Он собирался так пролежать всю ночь на случай, если это ловушка. Но спать двеллеру все-таки хотелось, и он уснул, а проснулся только тогда, когда в лицо ему засветило солнце и впередсмотрящий закричал: «Земля!»
Джаг стоял в оснастке «Ветрогона» и смотрел на маленький портовый город, укрытый густым туманом, нависшим над Кровавым морем. Его охватило любопытное ощущение, которого он не испытывал, даже когда возвращался из путешествий с Великим магистром Фонарщиком. Он почувствовал, что прибыл домой.
— Ну, — воскликнул Рейшо, — вот ты и улыбаешься.
Двеллер расправил плечи, крепко держась за ванты и с удовольствием ощущая на коже ласковый ветерок, дующий из гавани.
Рассветные Пустоши расположились к северу от подножия гор, именуемых Костяшки, хребта, который тянулся к небу в самом высоком месте острова и получил свое название, потому что напоминал костяшки сжатого кулака. Кулак этот был огромный, и в нем скрывались обширные помещения Хранилища Всех Известных Знаний. Пониже Костяшек, почти перпендикулярно к ним, высился хребет под названием Пальцы Великана. Эти две горные цепи удивительно смахивали на руку, схватившую за запястье кулак. Видя это сходство, любой невольно представлял себе горы в виде рук двух гигантских воинов, навеки сцепившихся в битве, тела которых погрузились в скалистую почву острова.
По легенде Древние создали остров из тел двух великанов, один из которых был злодеем, а второй — героем и удерживал первого, пока те силой своей магии создавали остров. Согласно этим историям, гиганты зарылись ногами в каменистое дно океана и, обратившись в камень, стали основанием для острова.
Джаг не знал, правдивы ли эти легенды, но из книг в Хранилище Всех Известных Знаний и путешествий с Великим магистром он узнал, что в каждой легенде и даже откровенной выдумке непременно таилось зерно истины.
Прибрежный город многие столетия жил в тщательно охраняемом уединении на берегу Кровавого моря. Население его росло крайне медленно; некоторые считали, что его количество ограничивает та же магия, что создала остров, скрыла его от всего остального мира и завесила все вокруг вечным туманом.
И еще поселила в Кровавом море чудовищ, добавил Джаг, слыша далеко в море крик одного из этих монстров. Ужасные создания были не легендой, а самой настоящей реальностью, но близ острова они появлялись редко, предпочитая скрываться в морских глубинах.
Три небольших деревянных дока выдавались в море; этого вполне хватало для не слишком развитого судоходства. Мало кто приезжал на остров: как правило, только те, кто родился в Рассветных Пустошах и поклялся в верности острову и сохранении тайны Библиотеки.
В основном обитатели Рассветных Пустошей сами удовлетворяли свои потребности благодаря пахотным землям на юге и востоке, которые возделывали фермеры. Они также питались мясом оленей и кроликов из леса: за этим следили эльфийские стражники, которые заботились о нуждах острова.
Количество оленей и кроликов в лесу тщательно регулировалось и поддерживалось. Охотиться ради мяса разрешалось только стражникам-эльфам, которые обменивали свою добычу на немногие необходимые им и их сородичам припасы. Все стражники поклялись защищать остров, и такую же клятву приносили гномы, работавшие в двух кузнях Рассветных Пустошей, чтобы обеспечить город железными предметами, а также те, кто охранял непосредственно здание Великой Библиотеки. Торговали гномы на таких же условиях.
Большую часть населения города составляли двелле-ры, и именно из их числа набирались библиотекари. Но чем дальше, тем с меньшей охотой двеллеры шли в Библиотеку — это была самая тяжелая и ответственная служба на острове.
Домов в городке насчитывалось не так уж много. Самым высоким и заметным из них была таможня, где регистрировались грузы. На скалистой косе, выступавшей в гавань, возвышался маяк. В окнах его вращались два ярких фонаря, которые приводили в движение сооруженный гномами механизм, работающий на энергии прилива.
Почти всю западную окраину города занимал рынок, где кроме нескольких маленьких постоянных построек стояли палатки всех цветов и размеров. «Ветрогон» прибыл домой рано утром, так что на рынке уже можно было встретить торговцев, спешивших продать свой товар.
Кроме того, в городе были лавки, таверны, школа, в которой двеллерских отпрысков учили основам чтения и письма, общественная конюшня, где держали лошадей имевшие их торговцы, и загон для небольшого количества скота — в основном выращенных фермерами коров, свиней и кур, — который продавали морякам или на что-нибудь обменивали. Животных покупали и забивали тут же на месте, после чего мясо засаливали и грузили в бочках на корабли. Иногда на остров привозили новое поголовье, чтобы добавить в стада свежей крови.
