За завтраком ученики сказали, что уже кое-что умеют. Рес проверил — свел их между собой в потешных поединках, сам вызвал мальчишку-трехречника. И понял — придется переучивать. Точнее — заново учить. Приемы у них у всех были старые, на тяжелые двуручные мечи рассчитанные. И неотточенные совершенно — от мощных, размашистых ударов трехречника Рес легко уворачивался и обозначал атаки в голову, сердце, живот. Дети удивленно моргали, а равнинник даже с возмущением смотрел — им внушали, что надо сражаться стойко, не отступать. Их к строевому бою готовили, к войне, а не разведке! К чему могли, к тому и готовили, но лучше бы научили полотенца вышивать, все больше для разведчика толку.
Десять лет поздновато, чтобы приступать к палочному бою, но делать нечего. Рес начал с самых основ — стойка, хват палки, простейшие атаки и защиты. Хотя ученики отнеслись ответственно — слушались, правильные вопросы задавали. Прервались на обед и продолжили на воздухе — дождь кончился.
Под вечер прозвучал далекий свист, и дети сказали, что это их вызывают на занятия по тайным знаниям — колдовству, по всей видимости. Ученики ушли, а Рес отправился проведать Леск.
Нашел ее в совсем маленьком книгохранилище — не зал, комната, освещенная уже знакомыми проволочными светильниками. Все стены в полках, на них множество свитков. Есть и сшитые вместе стопки сушеных пальмовых листьев, выделанных рыбьих кож, пергамента. Настоящая древность, как и сохранились-то такие старые записи — уже сотни лет пишут на пропитанной лаком бумаге, которую удобно скручивать в свитки для сохранности.
Леск сидела за столом, брала из оной аккуратной горки свиток, смотрела заголовок, записывала что-то, клала свиток в другую горку. Объяснила:
— Переписываю, что здесь есть. Много свитков на языках, которые Кадьор не знает, он посмотрит перепись, решит, что мне переводить сначала, что потом. Смотри, что здесь.
Это было зеркало на стене. Не металлическое, не стеклянное, а из полированного камня. И неровное — чуть скособоченным овалом, а деревянная оправа повторяла неровность.
— Это волшебное зеркало, — сказала Леск.
Рес недоверчиво рассматривал свое отражение:
— А откуда ты знаешь?
— Я попробовала заклинание дальнего виденья. И видела своих родственников, свой род. Строят мазанки в Круге Ветров. Не веришь?
Рес верил в колдовство — а что оставалось, если Леск его показывала? Но волшебные зеркала это даже не из легенд — из сказок и небылиц.
— Хочешь проверить? — спросила Леск слишком спокойно.
— Умеешь ты уговаривать.
Она засмеялась:
— Что ты хочешь увидеть?
— Да… так сразу и не… что там с войной?
— Войной?
— Да, с кем империя воевать будет? Зеркало это покажет?
Леск нахмурилась, тихо забормотала заклинание. А Рес его узнал:
— Эй, это же скороговорка лучников! Чтобы стрелять метче!
Леск не остановилась, а в конце отчетливо произнесла слово «Война», почему-то на языке людей рек.
И тускловатое отражение Реса в зеркале исчезло, его сменил яркий и четкий вид с высоты, как будто с горы — словно это не зеркало, а окно в стене. А за ним, внизу на земле — сражение в самом разгаре. Высоковато, трудно разглядеть подробности, но многое понятно: сошлись две армии. Одна, та, что слева, судя по отполированным доспехам и раскрашенным щитам — Лунного княжества, вторая, по островерхим шапкам — степняки. Лунники оборонялись в плотном пешем строю обратной подковой, прикрываясь щитами от стрел и ощетинившись пиками — хороший строй против конницы. Но степняки спешились, выстроились сами. Передний ряд захватывал пики лунников крюками и двузубцами, второй — хлестал через головы первого кистенями на длинных рукоятях, шипастые шары легко сокрушали и щиты, и доспехи. А третьим рядом стояли конники, неторопливо выцеливая, выпускали стрелы в промежутки между щитами. Рес представил себя в первом ряду армии лунников — пика уже захвачена крюком, того и гляди сверху обрушится шар кистеня, от него можно увернуться даже в строю, но для этого надо выглянуть из-за щита, тут и полетит в тебя стрела. Бежать некуда, прижаться к земле — затопчут. Бросить бы бесполезную пику, выхватить меч, ринуться на степняков… некоторые лунники так и делали — ломали строй, и в брешь тут же летели десятки стрел, поражая не закрытые щитами бока, вламывались пешие степняки, раздавая удары. Лунникам оставалось только отступать — и они пятились. И на каждом шагу оставляли убитых. Увидев, как брызнула кровь из чьего-то перерубленного горла, Рес с болезненной остротой осознал, что в зеркале не просто картинка, а настоящая война и смерти настоящие. И до того понимал, но — умом, а не сердцем. Появилось малодушное желание отвернуться.
Леск повела перед зеркалом рукой — изображение переместилось, как будто Рес верхом на птице сидел и любовался битвой. Вот птица остановилась в воздухе над правым краем войска лунников, перелетела им в тыл. Потом вдруг мир в зеркале опрокинулся, стало видно только безоблачное синее небо. Леск тихо ругнулась, снова повела рукой — изображение качнулось, и теперь они видели землю строго сверху, как будто окно не в стене, а в полу… На траве — несколько десятков окровавленных трупов, лучники Лунного княжества, судя по стеганным курткам и колчанам стрел с белым оперением. Леск все же настроила так, что можно было видеть битву целиком. Происходило сражение на выходе из ущелья между невысоких гор — скорее всего, северо-восток княжества. Лунники отступали, уводили степняков к россыпям крупных камней, растягивали ряды — надеялись сражаться рассеянным строем, свести общую битву к множеству поединков. А степняки были и не против — выхватывали свои излюбленные прямые мечи, смело начинали схватку и чаще всего побеждали. Потом пешие степняки резко, видимо по приказу, расступились, и в поредевшие ряды лунников клином ворвалась конница. Лунники смешались, их строй распался окончательно, степняки рубили их с коней мечами, взрезали палашами, крушили дубинами. Несмотря на большое расстояние, было видно, как брызжет кровь. Рука Леск дрогнула, изображение снова переместилось.
— Хватит, — сказал Рес.
Леск сглотнула:
— Надо посмотреть… кто командует.
Она поводила рукой, нашла несколько белоснежных шатров — ставка вождя степняков. Приблизила — стало видно плотную кучку вооруженных всадников, и среди них самого вождя. Могучий мужчина в самом расцвете верхом на огромном вороном коне, в расшитом серебром кафтане и красных шароварах. А рядом на обычной степняцкой лошади — хрупкий с виду человек в простой полотняной одежде. Леск еще приблизила. Смолистые волосы, светлые глаза, сложение… это был побережник. Рес и Леск долго рассматривали соплеменника, а тот не двигался, невозмутимости степняков подражал. Наконец, вождь тронул коня вперед, побережник поехал рядом.
