А потом случился тот поцелуй. Я коснулся губами ее руки, и мир вокруг мгновенно изменился.
Она ничего не поняла – я видел это по ее реакции, вернее, по отсутствию таковой. Не знаю, как она скрывала свою магию до этого момента (наверно, носила сильный маскирующий амулет, который у нее отобрали, когда поместили в тюрьму), но как только наши руки соприкоснулись, эта магия потекла у меня по жилам – так много ее было в Эжени.
Я никогда прежде не видел женщину с таким сильным уровнем магии. Я слышал, о ее деде ходили легенды – мой отец говорил, что это был сильнейший маг Виларии. Отец рассказывал о графе де Ламарке какие-то совершенно необыкновенные вещи, которым, признаться, я не имел оснований верить. Но теперь…
Но мой восторг был связан вовсе не с уровнем ее магии, а с тем, что эта магия так совпала с моей собственной!
Мой дядя негодовал, что я до сих пор не выбрал себе невесту. Требовал скорого брака, детей. Но что я мог поделать, если ни одна из девушек, которых я одарял частичкой своего внимания, не побуждала мою магию откликаться?
Я смотрел на Эжени и не мог отпустить ее руку.
Это была моя магия! И моя женщина, за которую я готов был сражаться с любым, кто вздумает ее обидеть.
Эти воспоминания пронеслись в моей голове за несколько секунд – тех самых, что прошли после того, как графиня объявила себя виновной.
И тогда я встал. Я не видел лица Эжени в том момент, когда произносил свою речь – я обращался к судье и смотрел на него. Но когда я перевел взгляд в ее сторону и увидел слёзы в ее сияющих от восторга глазах, то был вознагражден сполна.
– Ваше высочество, я вынужден просить вас подтвердить ваши слова, – судья промокает платком вспотевший лоб. – Вы заявляете, что ее сиятельство действовала с вашего ведома и разрешения?
– Именно так, ваша честь! – громко отвечаю я.
Его величество недовольно качает головой. Я дал ему еще один повод для разочарования. Но я ничуть не сожалею о сказанном, пусть даже это и может мне стоить его расположения. Напротив, мне давно уже следовало сказать ему, что я ничуть не стремлюсь к управлению страной, и корона Виларов станет для меня тяжким грузом. Единственное, что меня удерживало от отказа от титула принца Виларийского, это то, что в этом случае им был бы одарен Энгер – человек завистливый и злобный.
После минутного молчания судья объявляет перерыв до завтрашнего утра. Ему тоже нужно прийти в себя и, возможно, обсудить дальнейшие действия с его величеством.
Мне не дают подойти к графине де Ламарк, хотя я вижу, что она пытается мне что-то сказать.
Я слышу ее взволнованный голос: «Прошу вас, всего одну минуту! Речь идет о безопасности его высочества! Всего несколько слов, умоляю!»
Я бросаюсь к стражникам, но Маршаль, впервые проявляя подобную фамильярность, удерживает меня за плечо:
– Ваше высочество, не делайте глупостей! Не стоит еще больше настраивать суд против себя.
Я знаю, что он прав, но на лице Эжени такое отчаяние, что я готов рискнуть.
А потом она кричит:
– Ваше высочество, держитесь подальше от некоего Буланже. Он хочет отравить вас по приказу герцога Энгера!
35. Эжени. Правда
Я не могла его не предупредить – пусть даже и так, во всеуслышание. Я пыталась поговорить с принцем более приватно, но даже месье Доризо не сумел уговорить стражников позволить нам с его высочеством переброситься хоть парой слов.
Меня пугала сама мысль, что он может пойти на прием к Буланже и выпить там то, что ему навредит. Да, я заменила яд вином, но только уже вернувшись в тюрьму, сообразила, что нужно было еще прополоскать склянку хотя бы тем же вином. А если яд окажется слишком сильным, и тех капель, что остались на стенках флакона, окажется достаточно, чтобы отравить Анри?
Я не могла позволить его высочеству отправиться туда, где его поджидали враги – особенно после того, что он для меня сделал.
– Ваше высочество, держитесь подальше от некоего Буланже. Он хочет отравить вас по приказу герцога Энгера!
Я не ожидала, что мои слова прозвучат так громко. Но случилось именно так, и сразу же в зале устанавливается тяжелая тишина. И уже голос герцога Энгера звучит в ней как набат:
– Я требую, ваша честь, чтобы графиня де Ламарк ответила за это гнусное обвинение!
Публика, уже потянувшаяся было к выходу, возвращается на свои места.
Судья с тяжелым вздохом тоже опускается в кресло.
– Ваше сиятельство, вы осознаете, что только что нанесли публичное оскорбление его светлости герцогу Энгеру? Это слишком серьезное обвинение, чтобы выдвигать его, не имея на то оснований.
Могу ли я подтвердить свои слова? Конечно, нет. Даже если я расскажу о порталах и покажу, что я умею ими пользоваться, это не будет доказательством вины герцога. Но это даст им возможность обвинить меня еще и в применении запрещенной магии. К тому же, если они узнают о порталах, то наверняка найдут способ не дать мне сбежать через них из тюрьмы.
И поэтому я говорю:
– Ваша честь, я слышала этот разговор во сне.
Со стороны герцога Энгера доносится хриплый каркающий смех.
Надеюсь, моих извинений будет ему достаточно? Информацию его высочеству я передала. Уверена, он примет ее всерьез. Да и сам герцог поостережется сейчас причинять Анри вред. Ну, а то, что меня сочтут сумасшедшей, не так и важно.
Но Энгер решает идти до конца.
– Ваша честь, я требую, чтобы графиню де Ламарк осудили за преднамеренную клевету по всей строгости закона.
Ну, вот, от одного обвинения не избавилась, как уже предъявляют другое!
– Это был вещий сон! – решительно заявляю я.
В тюрьме у меня было время для того, чтобы изучить магический кодекс Виларии – там вещим снам посвящен целый раздел. Да-да, информация, полученная в таких снах, в исключительных случаях может быть использована как доказательство даже в суде.
Так что извините, герцог, мало ли что мне могло присниться! А заставить меня озвучить заклинание, которое я использовала вызова для вещего сна, они не имеют права – так гласит самая первая статья кодекса. Это основное правило здешнего магического законодательства. Каждый маг имеет право на сохранение тайны придуманных им заклинаний.
Я рассчитываю на то, что сам герцог не сильно разбирается в законах. Но он тут же доказывает, что он в них дока.
– А знаете ли вы, сударыня, – вкрадчиво начинает он, – что заклинания вызова вещих снов относятся к заклинаниям высокой степени сложности, и доступны они лишь магам с уровнем не ниже четвертого. У вас же, насколько я знаю, этот уровень всего лишь первый, ну, от силы – второй, – он смотрит на меня с улыбкой победителя. – Так что обвинения в публичном оскорблении члена королевской семьи вам не избежать – а за это, сударыня, грозит до пятнадцати лет тюрьмы,
У меня по спине струится холодный пот. Да что же это такое? Мне уже кажется, что я прибыла в Виларию исключительно для того, чтобы на своей шкуре прочувствовать все нюансы местного законодательства.
– Боюсь, что это именно так, ваше сиятельство, – подтверждает судья.
– Вы сильно преуменьшаете, ваша светлость, магический уровень графини де Ламарк, – голос принца перекрывает гул со стороны скамей, где располагается публика.
– Чушь! – выкрикивает герцог. – Голословное заявление!
Судья, поерзав в своем кресле, предлагает:
– Мы можем легко проверить это. Как и на любой процесс по нарушению магического законодательства, на этот мы тоже привезли из королевской академии муленир. Так что если ее сиятельство не возражает…
Я не возражаю. Мне и самой любопытно узнать свой нынешний уровень. Конечно, я не уверена, что он дотянет до четвертого, но вдруг? Мой дедушка был очень сильным магом, во мне же магия проявилась лишь недавно, но возможно, до этого она копилась целых двадцать лет, а сложные заклинания, которыми со мной поделился граф, позволили ей выплеснуться наружу.
