— Мне... очень жаль.
— И о чём же ты жалеешь? — Юнсан, до сих пор пребывавший в прескверном настроении, наконец посмотрел на Тао, и лучше бы он не начинал разговор. Ему стало невольно страшно, потому что вопрос был не риторическим.
— О том, что я подставил вас. И… всех. И не мог сбежать. И…
— Я говорил тебе не залетать далеко. Из-за тебя мы потеряли Хоу, и я понятия не имею, чем занимался Оэлун в Сораане.
— Меня выгнали, когда он пришёл на переговоры… — Тао помедлил, а затем осторожно добавил: — Папа говорил, что его изгнали…
— Много лет назад. — Юнсан критически оглядел Тао. Вроде, если не считать цепи, которую он снял, иных сюрпризов не осталось. — Отец тебе говорил, из-за чего?
— «Этот Оэлун всегда был себе на уме», — процитировал Тао. — «И никогда не занимался тем, что нужно было Небу, только подслушивал и подсматривал. Удивительное сочетание хитрости и эгоизма, порождённое не на той сторо…» Ой!..
Кажется, дальше говорить не стоило.
— Вот, значит, как? Допустим. — Юнсан устало размял плечи. — В одном твой отец прав: Оэлуна изгнали за его эгоизм. И тебе стоит поучиться на чужих ошибках.
— Но там были люди! Подождите. — До Тао вдруг дошёл смысл брошенной в начале фразы. — Что значит «мы потеряли Хоу»?
— Хоу мёртв, мальчик. Из-за тебя.
Юнсан никогда не отличался мягкостью с детьми — своих у него не было, а чужих он не имел привычки воспитывать до того дня, как Тао стал сиротой. Юнсан склонился, чтобы посмотреть ему в глаза, на секунду даже в привычном человеческом облике напоминая змею.
— А теперь скажи мне, Тао, что ты видел за эти недели в Сораане?
— Я… Хоу… Да как же так…
— Его убила Первая. Свернула шею и бросила труп на дороге, в насмешку. Тао, — Юнсан щёлкнул пальцами перед его носом, требовательно продолжая, — что было в Сораане?
— Ничего особенного. Я жил у Цена. Убирался. Ходил по городу. — Тао становилось как-то не по себе. В последнее время он даже с цепью свыкся, как и с тем, что от него никто ничего не требует, не просит, и, в принципе… — Это было не так уж и плохо.
— Даже так?
— Я… имею в виду, что, ну… Никто меня не мучил. С Первой мы даже играли в догонялки… — А стоило ли это говорить? Лицо Юнсана было непроницаемым. — Цен рассказывал истории. Научил мясо разделывать. Разве что в речку окунули, но, мне кажется, что они…
— Не со зла? Думаешь, они такие, потому что так созданы?
— Да, но… — Мысль о судьбе Хоу не сочеталась с тем, в каком спокойствии жил Сораан. — В этом городе они просто... живут. Цен говорил, что это мы начали войну.
— А им пришлось защищаться.
— Это правда?
Во взгляде Юнсана читалось разочарование. Он выпрямился и хрустнул пальцами.
— Кто такие асуры, Тао?
— Тени.
— И что такое Тень?
— Порождение Бездны.
— Бездна и Тень — это одно и то же. Ты делаешь шаг — что делает твоя тень?
— Тоже... делает шаг? — Тао нахмурился. — Повторяет?
— Именно. Асуры повторяют за людьми. За дэви. За жизнью. Все их личности, все их желания, кроме свойств, данных Бездной, — всего лишь часть развития. Чтобы лучше понимать добычу, чтобы лучше охотиться, чтобы ловить новых жертв. Это всего лишь маски. Яркие и красивые.
— Но они ведь и впрямь испытывают то, что... повторяют.
— И об этом ты с Ценом тоже говорил, как я посмотрю?
— Да… Они не казались мне мёртвыми. — Тао вдруг спохватился. — Простите.
— Пустые извинения. Но тебе действительно было достаточно того, что тебя не мучили? — Юнсан положил когтистые тонкие пальцы на макушку Тао и холодным голосом добавил: — Разочаровывает. Впрочем, не твоя вина.
В голове Тао помутилось. Даже лун-ван не мог читать мысли, не мог открыть память, как старую книгу, и исправить написанное. Но, как и в прошлый раз, что-то происходило. Воспоминания Тао о Сораане медленно меркли, словно уходя в туман. То, что, казалось бы, произошло совсем недавно, исчезало, будто дурное воспоминание, облекаясь в размытые образы, больше похожие на сновидения. Стены города, дом Цена, разговоры, вино, Первая, Заан — всё смешивалось, и Тао сам не заметил, как закрыл глаза и провалился в тревожную дремоту.
Юнсан подхватил обмякшее тело и отнёс на кровать в комнату, которую он выделил для Тао.
Как странно. Родители Тао были такими уверенными и непоколебимыми в своих принципах, но, похоже, забыли научить этому родного сына. Пара недель, когда с тобой обращаются, как с забавным зверьком, — и в его светлую голову уже закрались сомнения. Пусть спит. Пусть всё, что произошло в Сораане, останется дурным сном. Не то чтобы Юнсана на самом деле трогала судьба Тао, но он умел нести груз ответственности, а это пернатое недоразумение теперь было на его совести. Значит, придётся потратить время на то, чтобы он вспомнил, кто он такой и какими тропами идёт Небо. К сожалению, что бывает с дэви, которые оступаются, Юнсан хорошо знал. И с теми, кто, оступившись, падает.
Нужно найти брата.
***
Это было очень давно. Когда-то они были совсем маленькими.
Две вьющихся ленты — серебристая и иссиня-чёрная — кружились над океаном и спускались всё ниже и ниже, вызывая вспышки молний и поднимая вихри.
Их первый день в Цияне — Оэлун так хорошо его помнил. Он был немного младше Юнсана, но многие принимали их за близнецов: слишком похожи, лишь пронзительный взгляд и сумрачный цвет чешуи отличали Оэлуна от брата.
Юнсан же всегда был серьёзен, даже в самый первый день. Всегда собранный, благородный, болезненно-честный — он не мог даже скрыть, как сильно на самом деле боялся воды. Юнсан храбро сжимал острые, как иглы, зубы, и от того его страх становился ещё очевиднее.
— Отец убьёт тебя, Оэ!
— Да? Так пусть сначала поймает!
Снова сверкнула молния, и ветер завыл, скрадывая его смех… В те времена всё было так легко и просто.
Циян завораживал Оэлуна. Как этот мир отличался от Шести небесных дворцов! Сколько красок, сколько жизни крылось в каждом первом вздохе — и в каждом последнем выдохе, рождённом в муках и угасающем в одиночестве. Оэлун не мог надышаться холодным воздухом океана, дышащем солью и гнилью — где-то рядом умерла огромная рыба, над которой кружили чайки. Они ещё никогда не были так близко к воде, и дракон нырнул, рухнув с невероятной высоты в голубые волны, окатив брызгами брата от морды до хвоста. В воде он обернулся в человека и, хохоча, выплыл на поверхность, расслабившись и качаясь на волнах. Нелепые человеческие ноги, забавные руки, а эта шерсть на голове...
— Вернись немедленно!
Крошечный серебристый дракон кружил над головой Оэлуна, так и норовя ударить его хвостом по лбу.
— Лучше сам спускайся. Вода солёная!
Даже в детстве голос Юнсана был полон строгости, а в каждой фразе самого Оэлуна таилась насмешка. Поняв, что брат не собирается следовать его примеру — что, на взгляд Оэлуна, было просто-напросто глупостью, раз уж они сюда добрались, — он уловил момент и подбросил себя в воздух, чтобы тут же рухнуть вниз, унося в воду брыкающегося Юнсана.
— Попался!
«Посмотри, как прекрасен Циян, Юнсан».
Тяжёлое облако закрыло солнце, окрашивая воду в тёмный цвет.
— Брат?
Юнсан растаял прямо в его пальцах, а цвет воды поменялся, становясь сначала тёмно-синим, а после и вовсе чёрным. В лицо Оэ вдруг ударила волна, защипало в глазах, а к солоноватому привкусу добавилось послевкусие железа.
Он тёр глаза, от чего становилось только хуже, но, когда смог проморгаться, то увидел, что океан окрасился кровью. Солнце исчезло.
— Юнсан!
Оэлун забарахтался, но вода вдруг перестала держать его, и он с головой провалился вниз, не в силах оставаться на плаву, выдыхая последний воздух из лёгких…
***
Он рухнул прямо в тронный зал.
Небо, как давно его здесь не было… Даже смешно. Люди не умели строить так легко и воздушно, выражать изящество и совершенство порядка в каждой детали.
