И мы дуэтом грянули:
Если в тучах нет просвета, Можно вынести и это. Если в жизни нет просвета, Можно вынести и это. Потому что испытали Мы и горшие печали. Потому что повидали Мы и худшие шторма!
— Я поеду!
— Куда тебе, раненому! Свалишься на ближайшем повороте!
— Неправда, сударь! Ничего и не болит уже! Доскачу в лучшем виде!
— Доскачет он! А коли и доскачешь, кто тебя послушает? Я должен ехать, и разговор окончен.
Эгир Гормундинг и Малхира наперебой пыжились перед патроном, изо всех сил добиваясь права скакать гонцом в замок Тальви. Мы расстались с Риком Без Исповеди — вот уж не гадала, что буду сожалеть об его обществе, и на прощанье он не преминул ласково напомнить, что Гейрред Тальви с его малой и вдобавок ослабленной свитой будет гораздо лучшей мишенью для нападения, чем он сам. И между прочим, был не так уж не прав. Конечно, Альдрик, от которого шуму не в пример больше, отвлечет на себя внимание, но если покушавшиеся тоже разобьются надвое?
Должно быть, спутников моих также посетили подобные соображения, и не успели мы отъехать от трактира, как Гормундинг тут же заявил, что патрону лучше бы переждать где— нибудь в безопасном месте, пока он, то бишь Эгир, не приведет из замка вооруженную охрану. Малхира тут же предложил собственные услуги, с чем Эгир не согласился категорически. Пока они усердствовали в благородном рвении, Тальви помалкивал. Я тоже. Без сомнений, я тоже способна была преддожить выполнить это поручение, еще меньше сомнений, что я справилась бы с ним лучше, и, скорее всего, Тальви именно этого от меня и ждал. Потому что смотрел не на петушившихся Эгира с Малхирой, а на меня. И взгляд его был не слишком приятен. Он всегда относился ко мне, как к очередной фигуре в своей игре и признать во мне другого игрока ни за что бы не согласился. Но он был неглуп и понимал, что, если я молчу, значит, имею что сказать.
— А что бы ты предложила? — наконец спросил он.
— Я бы предложила убраться с дороги. Здешние леса мне известны, как-нибудь тайными тропами к замку Тальви я вас выведу.
Его брови сдвинулись.
— На кого я буду похож, если стану пробираться в собственный замок тайными тропами? — бросил он.
— Ты будешь похож на живого человека. А не на покойника, которым станешь на большой дороге.
— Хочешь меня напугать?
— При чем здесь страх? Это наиболее разумное решение вопроса. Потому что так получится быстрее, чем сидеть и ждать возвращения гонца.
— А я и не собирался отправлять гонца. Спорщики приувяли. Они как-то упустили из виду, что Тальви ни словом не одобрил их предложение. И вообще никак на него не отозвался. Я и не думала, что он его одобрит. Отсиживаться
— не в его духе. Но предпочла об этом не высказываться.
— Но если ты заплутаешь или заведешь нас куда-нибудь к Валу… — иронически продолжал он.
— Вряд ли. Я никогда не сбиваюсь с направления. Должно быть, в детстве по ошибке проглотила компас.
Малхира рассмеялся, и Эгир не мог сдержать улыбки. Но Тальви был серьезен. И кивнул. Впервые действия должны были развиваться так, как решила я, а не он. Но мне это было безразлично.
Но то, что мы свернули с дороги, мне вовсе не было безразлично. Как гора с плеч свалилась! Дорога — то место, где такие, как я, добывают хлеб свой неправедный — тем или иным способом. Но сами по ней не ездят. Ездить надо по лесу. И жить в лесу, не важно, человеческий ли это лес или древесный. И вряд ли те ребятишки, что ищут нас сейчас, если ищут, а не следят за Риком, знают леса Эрда лучше, чем я.
Леса Эрда! Какие душа пожелает. Березняки на западной границе, прекрасные для глаза, но опасные — не только потому, что в березняке труднее скрыться. Знающие люди говорят, что березовый лес пьет душу. Смешанные леса вокруг Эрденона, где мы проезжали с Ренхидом, — такие вырастают на местах пожарищ и старых вырубок. Корабельные сосны северо-восточного побережья. Криволесье к югу от Катрейской топи и черные ели к северу от нее же. И древние дубы с грабами рядом с Валом. Уверена: как бы южане ни гордились своим превосходством, таких лесов у них нет. Наверное, есть другие, даже лучше. Таких — нет.
Сейчас мы находились покамест южнее замка, и кругом еще мелькали ольхи и лиственницы, но ель уже наступала сомкнутым строем, и чем дальше, тем становилось темнее. И так должно продолжаться до самого замка Тальви, правда, там на горе лес не такой мрачный. Мне предстояло найти путь, где мы могли бы пройти с лошадьми, и при этом не завести всех в болото. И все это я могла бы проделать с закрытыми глазами, потому что вовсе не хвасталась тем, что никогда не теряю направления.
Так мы продвигались до темноты — а темнело теперь поздно, — когда я нашла хорошее место для ночлега — неподалеку от ручья.
Предоставив Малхире, который действительно почти отошел от раны, заниматься лошадьми, Тальви с Эгиром разбираться по поводу очередности ночной стражи, я озаботилась ужином. Мы порядком запаслись на постоялом дворе, так что особо утруждаться не приходилось. Когда я собирала хворост для костра, то с радостью узрела, что уже начала поспевать черника. Ее было пока недостаточно, чтобы откушать вволю, но для питья хватало, тем более что туда идут и листья. Поэтому, пока мужчины ели, я поставила кипятить котелок с взваром, добавив туда еще кое-каких травок.
— Это для чего? — полюбопытствовал Малхира.
— Чтобы пить. Кофию перед сном не обещаю (я с удовольствием пронаблюдала, как перекосило Эгира), а это готовится, потому как всем полезно, особенно тебе, раненному в бою…
— Правда?
— Вообще-то этот отвар лечит еще кой-чего, чем никто здесь не страждет, сейчас по крайней мере. Но если он не должен крепить, то может укреплять… Пей, чадо болезное.
Эгир вытирал жирные пальцы куском хлеба. Он явно не был по натуре молчалив, но еще не успел свыкнуться с моим обществом и не знал, как вести себя со мной. Вдобавок сбивало с толку, что Малхира, простой слуга, говорил мне «ты», а такой аристократ, как Альдрик, — «вы». Но в конце концов, Рика здесь не было. Он покосился на Тальви, который отодвинулся в сторону, не проявив интереса к напитку из черники, и, развалившись на земле, смотрел в огонь.
— Послушай, зачем ты стала так жить? — вдруг спросил Эгир.
— Как?
— Ну… так. Не сейчас, а с самого начала. Ты же все умеешь делать, как настоящая женщина. («Я и есть настоящая женщина, балда! «) Разве нельзя было обойтись без этого?
Я швырнула в костер охапку сухого папоротника, и сноп искр домашним фейерверком метнулся в черное небо. Такие вопросы простительно задавать Малхире, а Эгиру в его возрасте пора бы кое-что о жизни понимать.
— У нас в Кинкаре с женщинами, которые рот открыть да голову поднять посмеют, разговор короткий. Буде найдется такая — женщина ли, девушка, девочка, — ее вожжами, вожжами, и до бесчувствия. Раза после третьего обычно охота рот разевать пропадает. И никто тебе не посочувствует — ни священник, потому как тоже мужчина, хоть и в сутане, ни другие бабы: нас били, а ты что, лучше?
