Рус с интересом поизучал новую структуру и прямо «сверху» «воздушной заплатки», тянущей из бедного «Ревущего» Силу непрерывным потоком, «налепил» собственную, созданную на основе «мягкой и липкой» «каменной сети» с частой, микронных размеров ячейкой.
Андрей, наблюдавший за действиями друга с огромным интересом, — поразился и позавидовал легкости создания новой (он в этом не сомневался) структуры. Уставший «Ревущий» не приглядывался так тщательно, как Андрей, он удивился самому факту: ремонтом корабля занимается служитель Геи, а не мощный, судя по растянутости каналов, служитель Гидроса.
— Эй, Ревущий, все! Можешь прекращать, — сказал таможенник, сопровождая свои слова жестами.
Имперский маг, наконец, пригляделся к структуре из Силы Земли и с облегчением развеял собственное создание. Перед тем, как потерять сознание, он успел заметить, как местный маг «прикрыл» ставшее ненужным отверстие, через которое проникала Сила Эола. Когда «Ревущий» падал, то первый, кто подставил под его голову руки, оказался этот же ловкий таможенник — служитель Геи. Хвала богам, успел — не дал разбиться о торчащий шпангоут.
— Андрюша, ты видел оружие, которым вооружены почти все матросы? — спросил почему-то страшно довольный Рус, когда они, тщательно осмотрев грузы, покинули судно.
Там остался распоряжаться Пирк, по сути арестовав корабль. Команда, прекрасно понимая свое положение, не сопротивлялась и выполняла все «команды жестов». Если, конечно, капитан подтверждал. Иначе — моряки делали вид, что страшно тупые.
— Ага, я тоже удивился. Странные луки. Неудобные — ужас! А стрелы какие короткие? Куда это годится! А заметил, что они о Знаках понятия не имеют!
— Заметил. У них пятен не было, а с ними и нужных ингредиентов… Зря ты так о тех луках. Короткие стрелы, между прочим, запросто любую кольчугу пробивают и пластинчатые вставки. Если без Знаков… хотя… надо попробовать… было…
— Ха! Да если бы все было так, как ты мне говоришь, то наши кузнецы… там же делать нечего!
— Ха! Это тебе кажется! — Рус внезапно посерьезнел, встал и остановил друга. — Знаешь, почему их нет на всей ойкумене? Потому что Френом запретил, лично. В «Божественном завещании» об этом есть… точно не помню, но суть такая: Ему принесли древний арбалет из пещеры гноллов. Дерево сгнило, а железо они хорошо закаляли — не ржавело. Так Он, мой Отчим, сказал, мол, нечестное оружие, недостойное воинов. Мол, учишься всю жизнь воинским наукам, а любой крестьянин, мальчишка, а то и вовсе баба — хлоп и нет тебя. И доспехи старинные… видел, как меня во Фрегорском дворце изображают? Сплошные пластинчатые латы. Так арбалетный болт — так называется маленькая стрела для него — те латы как пергамент пробивает. — Френом немного преувеличил и Рус говорил точно по «завещанию». — И учиться пользоваться этим мерзким оружием легко — день-два и все, честному воину может прийти конец. Не добавляет арбалет воинской доблести, поэтому запретил Он делать похожее оружие. А запрет Бога о чем говорит?..
— А они? — Резко спросил Андрей.
— Они… значит, Френом на тот континент не ходил и магия у них развивалась полностью самостоятельно, а не как в ойкумене: от этрусков — археев.
— Ты хочешь сказать, что у нас этот… арбалет сделать невозможно?
Рус надолго задумался. Потом вдруг широко заулыбался:
— А знаешь что, Андрюшенька, я уверен, что кушинарские мастера попробуют его скопировать. Там и посмотрим. Идем, чего застыл? — Сказал в привычной для себя манере, будто забывая о том, что сам останавливал друга. — От таверны запах… Чуешь? Лично у меня в животе урчит…
Рус, будучи в Кушинаре, любил питаться в «общепите».
«Фотографируя» память иноземного мага, Рус «снимал» всю его жизнь, вплоть до раннего детства — не осторожничал. Днем, отвлекаясь на разные заботы, еще удавалось избегать наплыва чужих переживаний, но поздним вечером, когда он решил «просто прилечь отдохнуть» и как-то разом провалился в небытие, явились кошмары, казалось, забытые после сортировки части актуальных эльфийских знаний, необходимых для развития «новой» магии на основе Силы Эледриаса.
Несмотря на все размолвки, между Русом и Гелинией сохранялась необъяснимая душевная связь, однажды (скорее случайно, чем преднамеренно) установленная самой Геей. И в этот вечер, едва почувствовав терзания мужа, Гелиния забросила все дела своего княжества (до этого момента считавшиеся наиважнейшими) и «прибежала» к нему, не испугавшись заработать откат или вовсе «потеряться» в недрах расслоения Тьмы — расстояние от Кальвариона до Кушинара было слишком большим для её каналов Силы. Некогда, знаете ли, бояться, когда сердце плачет и зовет: «Поспеши, ему плохо!», и когда чувствуешь где находится супруг, и знаешь координаты того места — большой спальни их кушинарского дворца.
Рус метался: свалившись на пол, замотался простыней, часть которой зачем-то, не просыпаясь, рвал зубами. Черты его лица исказились до такой степени, что Гелиния невольно отстранилась от человека, на мгновенье показавшегося ей глубоко чужим; но сразу же, стыдя себя, бросилась к любимому мужу… чтобы потерять сознание от отката.
А Русу виделся Золотой дракон — смертельно опасная для Перворожденных разумная тварь. Дракон, немыслимым для рептилии образом скалясь, пикировал на Руса, который в это время был невозмутимым эльфом, создающим узор невообразимой мощи и понимающим, что вряд ли он поможет против этого древнего практически неуязвимого врага. Эльф не пытался спрятаться — это позор для воина его ранга (тем более это стало физически невозможным), — он встречал свою неминуемую смерть спокойно, незаметно для самого себя вставляя в узор недавно услышанную мелодию неописуемой красоты. Он жалел лишь о двух вещах: его любимая Линдагориэль не скоро узнает о гибели жениха и эльфы его клана продолжат пребывать в неведении о тайном гнездовье Золотых тварей. Жаль, не станет он героем. Но не упущенная слава смущала бесстрашного разведчика, а позорное оцепенение, сковавшее ноги; и мнилось ему, что парализовал его один лишь оскал желтой блестящей в лучах заходящего светила твари…
Проснулся Рус не от пламени, которым окатил его Золотой дракон, не от мнимой смерти себя — альгана, душа которого, похоже, прошла перерождение и поглотилась во время «Ссоры Богов», — а от ворвавшейся в кошмар мысли: «Гелинии плохо!!!». В следующий миг он проснулся с почти готовой «зыбучей ямой», пока лежащей в астрале.
«Здесь она, Большой друг, — успокоил его Дух слияния с Жизнью. — У неё откат и я сделал все, что нужно… странно, но твой амулет, который не должен был бы пропустить мое подобие — пропустил…» — закончил речь с явной тревогой.
