Труп уменьшался в размерах, словно усыхал.
И вот мертвец открыл глаза.
Отвратительные, желтые щелочки с вертикально стоящими зрачками, как у рыси, открылись!
И не успели они закрыться снова, как прозвучал первый тон флейты Странника.
Это было лицо пациента, но глаза Тенгеля Злого. И когда это существо открыло рот, яростно шипя и протестуя, все увидели отвратительную черную пасть, с черным языком и острыми змеиными зубами.
И в следующий миг Тенгель Злой выскочил из постели, в которой осталось лежать человеческое тело, на вид такое же, как и прежде, но внутри пустое.
Скорее всего, и тело протектора было теперь таким же пустым, поскольку Тенгель Злой пользовался им гораздо дольше.
Страшное зловоние наполнило палату, словно прорвался какой-то застарелый нарыв.
Звучание флейты Странника остановило маленькую, страшную, похожую на мумию фигуру, направлявшуюся к двери.
Звуки флейты парализовывали Тенгеля Злого, приковывали его к месту. Стоя у двери, он в ярости повернул свое лицо к четырем неподвижно стоящим духам, но ничего не мог поделать. Сон начал уже заволакивать его отвратительные глаза-щелки.
– Ты переправишь его обратно в пещеру? – спросил Тенгель Добрый.
Доведя устрашающую фигуру до безопасного состояния, Странник оторвал от губ флейту и сказал:
– Нет, это слишком далеко, и к тому же в пещерах всегда столько людей. Для него есть отличное местечко в лесах Гарца.
Тенгель Добрый кивнул.
До того как люди вернулись из бомбоубежища, все пятеро покинули палату. И из всех пяти представителей рода Людей Льда видимым был только один – тот, кто был неумирающим, живым. Если бы охранник, стоящий в коридоре, и увидел маленькую, жуткую фигуру, вышедшую, словно в лунатическом сне, из палаты и прошедшую по коридору, ему бы все равно никто не поверил. Так оно и получилось: через несколько дней охранника определили в дом умалишенных.
Но сколько бы потом ни проветривали и не дезинфицировали палату и коридор, все равно там оставалась удушающая вонь, которая, казалось, пропитала собой все стены.
Так и не удалось установить, что явилось источником этой вони.
– Спи, спи, – гипнотизировал Странник Тенгеля Злого, лежащего теперь в глубокой, никому не известной пещере в Гарце, скрытой в зарослях лещины. – Спи, тварь, и оставь в покое Людей Льда и всех остальных людей на земле!
«Здесь его никто не найдет, – подумал Странник. – Здесь ему придется лежать до самого Судного дня!»
Для большей уверенности он еще раз сыграл усыпляющую мелодию, наклонившись над лежащим в пещере существом, так, чтобы звуки лучше проникали в большие, заломленные назад, как у летучих мышей, уши.
Собрав свои последние силы, перед тем, как заснуть, злобный предок сказал:
– Я не забуду, что с вами в больнице был еще один… Тот… тот, который разрушил все. Тот, до которого я никак не могу добраться. Тот, который всегда становится на моем пути и нарушает мои планы. Я… отомщу за себя. Отомщу тому, кто играл на флейте. Отомщу всем тем, кто решил, что смог одолеть меня!
Тенгель Злой еще не был побежден. Он знал, что сон его может продолжаться вечно, если сейчас упустить момент…
Как близко стоит от него этот идиот! Неужели он не понимает, как это глупо с его стороны? Но это как раз и нужно Тенгелю Злому!
Последним волевым усилием это злобное существо, явившееся когда-то из пустых азиатских тундр в горы Норвегии, высвободило из небытия одну свою когтистую руку, подняло ее… и одним молниеносным движением выхватило флейту из рук Странника.
Новая концентрация мысли…
И флейта навсегда была уничтожена в когтях этого дьявольского существа.
Странник ничем не смог помешать этому, все произошло слишком быстро. Тенгель Злой спал теперь вечным сном – если, конечно, ничто не разбудит его…
Но если снова будет сыграна пробуждающая его мелодия, ничто в мире не сможет усыпить его.
Ведь флейта, полученная Странником в 1200-х годах от Крысолова из Хамельна, теперь навсегда утеряна.
Немцы жестоко отомстили за покушение на Гейдриха. Небольшая деревня Лидице с населением в пятьсот человек была полностью стерта с лица земли. Мужчины, женщины и дети – все были убиты, все дома были сожжены, все сравняли с землей.
Так зверски был отомщен этот зверский человек.
Смерть Гейдриха означала для Ионатана большие перемены. Немецкие и чешские охранники уже не обязаны были отравлять ему жизнь в течение месяца. Теперь они могли просто прикончить его.
Через день после смерти Гейдриха он лежал, привязанный к скамье, ожидая пока его палачи решат, какую пытку для него придумать. Ионатан знал, что у него больше нет никаких надежд. Он снова подумал о своем доме и о своих близких, и больше всего он думал о старом Хеннинге, с которым так любил спорить. Ему хотелось теперь попросить у него прощения за все свои ребячески высокомерные утверждения. Ему хотелось сказать этому почтенному старцу, как он любит его.
Но теперь было уже поздно.
Ионатан не плакал. Ледяной панцирь, покрывший его чувствительную душу, предохранял его от слез. Руне умер ради него. Он увлек на опасный путь свою сестру Карине. Что теперь с ней? На нее напали и она, в страхе и одиночестве, совершила убийство. Просто непостижимая трагедия.
Но он не мог больше плакать.
Внезапно дверь открылась, палачи разом повернулись и уставились на вошедшего.
Подобных людей они никогда не видели. Это был высокого роста молодой человек с темно-рыжими волосами и сияющими, как звезды, добрыми глазами. Палачи стояли, молча уставившись на него.
Подойдя к скамье, человек развязал ремни, которыми был опутан Ионатан. Один из охранников хотел было воспрепятствовать этому, но человек только посмотрел на него, и на его красиво очерченных губах появилась мягкая улыбка. Охранник растерянно отпрянул назад.
Ионатан тоже уставился на него.
– Я – Ганд, – тихо сказал ему молодой человек. – Сын Имре. Тебе пора уходить отсюда.
С этими словами он помог Ионатану встать.
Оба вышли из комнаты. Ганду пришлось поддерживать его, потому что юноша сильно хромал.
Когда они вышли во двор, Ионатан почувствовал, как рука Ганда прикоснулась к его лицу. Медленно и осторожно рука погладила его, и больше он ничего не помнил.
Простояв еще с полминуты без движения, палачи опомнились.
– Какого черта! – крикнул один из них остальным. – Как вы могли позволить этому норвежскому ублюдку уйти?
Ему хотелось свалить вину на остальных, хотя он сам тоже был здесь.
Все разом бросились к двери, теснясь и толкаясь, и так же разом выскочили за дверь, словно крем из тюбика.
