Марк Лоуренс - Принц Терний

У колонны мы остановились передохнуть. Я забрался повыше, чтобы обратиться к братьям, заодно хотел осмотреть окрестности.

Я приказал разбить лагерь. Гейнс развел костер и загремел горшками. В ущелье дул ветерок, промасленная ткань палаток слабо колыхалась. Снова начал накрапывать дождь, редкий, мелкий, но холодный. Такой не побеспокоит Райка, который развалился на камнях недалеко от колонны и оглашал округу таким храпом, будто в лесу деревья пилили.

Я стоял, глядя на отвесные скалы. Выше были пещеры. Много пещер.

Пока я изучал скалу, ветерок теребил мои волосы, заплетенные в длинные косички с бронзовыми амулетами на концах. Нубанец постарался, уверяя, что это удержит злых духов на расстоянии. Оставалось побеспокоиться о духах добрых.

Я стоял, выставив перед собой меч Анкратов, и сам не знал, чего ждать.

Внизу люди и лошади стали проявлять беспокойство. Ни возгласов, ни ржания, но все принялись смотреть на склоны. Беззубый Элбан, потрепанный непогодой не меньше скал, молодой Роддат, бледный и рябой, Красный Кент со всеми своими тайнами, коварный и скрытный Лжец, Толстяк Барлоу и остальные — словом, моя шайка оборванцев. Нубанец у колонны и рядом с ним Макин. Ладно, не шайка, а отряд моих братьев. Все взволнованны, но почему — не понять. Гомст приготовился бежать, но не знал куда. У братьев нюх на опасность. Уже проверено. Если все обеспокоены, жди неприятностей. Больших неприятностей.

Когда последние лучи солнца погасли, появились чудовища. Вначале темнота поглотила ущелье, затем все смолкло, только слышен был легкий ветерок. Макин опустил руку мне на плечо. Я вздрогнул и тут же разозлился на себя за проявленную слабость и на Макина, напугавшего меня.

— Там наверху. — Он кивнул влево.

Внутри одной из пещер я увидел пятно света, оно, словно глаз, наблюдало за нами в ночи.

— Это не огонь, — сказал я. Вряд ли такое ровное свечение способно обогреть.

Пока мы смотрели, свет переместился, резкие тени скользнули вдоль уступов.

— Фонарь? — Толстяк Барлоу шагнул вперед, встав рядом и раздувая щеки от внезапного страха. Братья обступили нас.

Странный свет показался на склоне, в то время как пещера, из которой он появился, скрылась в темноте. Подобно холодной звезде, свет отбрасывал яркие лучи во все стороны.

Сразу за светом спускалась какая-то темная фигура, может быть, того, кто нес фонарь.

Мы наблюдали за его неспешным приближением. Порыв ледяного ветра с силой рванул плащ, будто пытаясь привлечь к себе мое внимание.

— Ave Maria, gratia plena, dominus tecum, benedicta tu in mulieribus! — забормотал в ночи «Аве Марию» старый Гомсти.

Страх неизвестности немного отступил.

— Матерь Божия! — воскликнул Макин, словно пытаясь избавиться от ужаса. Мы все были во власти страха, совершенно не представляя, что медленно спускается к нам по невидимой скале.

Возможно, братья бросились бы наутек, но куда?

— Факелы, черт подери! Быстрее! — Я преодолел оцепенение, не понимая, почему до сих пор ничего не предпринимал. — Быстрее! — Я обнажил меч. Тут все зашевелились. Стремглав понеслись к тлеющему костру, спотыкаясь на неровностях почвы. — Нубанец, Роу, Барлоу, проверьте, не идет ли кто с флангов. — По правде сказать, я даже не сомневался, что нас будут атаковать с флангов.

— Вон там! Вон за той вершиной! — Нубанец показал арбалетом.

Что-то там есть, нубанец не из тех, кто напрасно поднимает тревогу. Пока мы следили за странным светом, нас окружали. Незатейливо, как в популярной на базаре игре «Поцелуй и спрячься». Высунься, отвлеки лопуха приятной мордашкой, подберись сзади, незаметно обворуй.

Ярко вспыхнули факелы, все похватали оружие.

Свет приблизился, и мы наконец разглядели, что это было. Ребенок, чья кожа излучала сияние. Девочка шла размеренным шагом, каждый дюйм светлого тельца расплавленным серебром сиял из-под лохмотьев.

— Ave Maria, gratia plena! — Отец Гомст забормотал громче, молитвенно обращаясь к небесам в надежде на защиту.

— Аве Мария, — эхом вторил я, — действительно благодатная.

Глаза девочки излучали серебристый свет, кожа переливалась. От ее хрупкой красоты перехватило дыхание.

За ней вышагивало чудовище. При других обстоятельствах именно на него и стоило в первую очередь обратить внимание. То была некая пародия на человека, только намек на сынов Адама. Он походил на нас не больше, чем корова на лошадь. Огонь факелов высветил все его безобразие, не пропустив ни единой мелочи. Человекоподобное существо было не менее семи футов роста. Всего на несколько дюймов выше Малыша Райки.

Лжец вскинул лук, его узкая физиономия скривилась от отвращения. Я перехватил его руку прежде, чем он успел прицелиться в чудовище.

— Нет. — Я хотел прежде поговорить с ними. К тому же вряд ли выпущенная стрела могла всерьез поранить нашего нового друга.

Грудная клетка чудовища напоминала покрытый складками красной кожи бочонок галлонов на сто. Сильно выпирающие ребра соединялись в области сердца.

Свет от девочки добрался до нас, коснулся, словно холодный поцелуй. Я почувствовал, что он проникает в мое сознание. Когда девочка заговорила, было такое впечатление, что я слышу голос самих скал. Ее шаги гулко отдавались в коридорах моей памяти. В некоторых местах детям лучше не появляться.

Я заглянул в ее отливавшие серебром глаза, и тень на мгновение скользнула по ее лицу.

— Добро пожаловать в наш лагерь, — сказал я.

Я выступил вперед, чтобы поприветствовать гостей, и, оставив братьев, вошел в яркое сияние ребенка. Чудовище растянуло пасть в подобие улыбки — широкий оскал волчьих клыков. Глаза кошачьи, на свету зрачки сужаются, потом расширяются вновь.

Я обогнул красавицу и встал напротив чудовища. Мы оценивающе смотрели друг на друга. Я пробежал взглядом по выпирающим мускулам, испещренным пульсирующими венами и грубыми шрамами. Его ручищей можно было славно отобедать. На каждой ладони по четыре пальца, считая большой, толщиной с ручонку девочки. Он мог ухватить меня рукой за голову и раздавить.