А день подходил к концу. Все ниже и ниже клонилось к закату солнце. Вот и настал тот момент, когда встретилось оно с землей. В колыбель свою ложиться отправилось.
– Пора уже! – торопят Забаву царевичи. – Вели привести Поляну. У нас уже и фитили запалены.
– Не время еще, – отмахивается от них царица. А сама у конюха Мисаила, которого дежурить около спальни царской поставила, тихо спрашивает:
– Не поет еще кукушка?
– Не поет. Молчит окаянная!
Царица кулаки сжала, зубы стиснула. На конюха так глянула, что он от страха аж присел. Убежал обратно на пост. А небо все темнее и темнее делается. Вечер в самом разгаре. Вот-вот и ночь наступит. Опять Мисаила зовет царица.
– Не поет?
– Не поет.
– Пошел вон.
Ночь настала. Темно стало, хоть глаза выколи. Побежал Мисаил, да в темноте в столб врезался. Прямо лбом в него врубился. Засверкали в его глазах искры. А в ушах звон послышался. И слышно в этом звоне конюху что-то похожее на «Ку-ку, Ку-ку». Побежал он к царице.
– Поет! Поет кукушка!
– Слава Богу! – перекрестилась Забава. И громко объявила: – Умер наш царь государь! Отлетела его душа в иной мир. Отомстим же за него. Привести сюда Поляну.
Бросились воины к подвалам, зашли в темницу, и вывели из нее Поляну Всеславовну. После бегства Вани царевича, на нее цепи тяжелые надели, на руки и ноги. Так она закованная в цепи и шла к площади, под охраной воинов. Но ни слова жалобы не издала Поляна. Ни стона, ни плача, мучители ее от нее не услышали. Гордо шла Поляна. Прямой стан, чистый взгляд, все говорило, что не признает она вины страшный за собой. Так она и царице сказала, когда ее перед крыльцом дома боярского, на котором Забава на высоком троне сидела, поставили.
– Не виновата я!
– Врешь, гадина! – закричала Забава. – На костер ее! Сожгите ведьму! Святой огонь пусть теперь от нее правды добивается.
И хотя храбро держалась Поляна, а все-таки подкосились у нее ноги. Схватили ее дружинники под руки и поволокли на костер. Подняли на помост, привязали к столбу позорному и разбежались. Приказа ждут.
Махнула Забава рукой и губы закусила.
Подбежали к кострищу ратники, что с горящими факелами стояли, стали огонь разжигать. А только огонь не зажигается. Сухие дрова, да еще и маслом сдобренные почему-то не зажигались.
– Что за чудо такое? – стали шептать вокруг царицы. – Не запаливается. Видать, не виновна Поляна.
Не выдержала царица, закричала в полный голос:
– Ведьма она! Ведьма! Костер заколдовала, огонь заговорила! Что стоите, ждете? Несите еще дров. Больше огня.
Стали дружинники стараться, огонь разжигать. Столько факелов накидали в костер, что тот хоть и медленно, но начал разгораться.
– Ничего тебе не поможет, Поляна! – прошептала Забава. – Пришла твоя смерть.
А Поляна сама не своя от ужаса смотрит на огонь, что у нее под ногами разгорается, и плачет без рыданий. Текут по ее лицу слезы горькие, да в огонь капают. И каждая слезинка, что ведро воды. Тут же пламя гасит. Вот только один язык пламени погасит, рядом тут же новый появляется.
– Ах, Ваня, сынок мой ненаглядный! – запричитала тогда Поляна. – Неужели я тебя больше никогда не увижу, к груди не прижму, не поцелую? Где же ты, соколик мой ясный?
И застонала несчастная женщина от душевной боли, а потом и от физической, потому что первые языки огня достали, наконец, до ног ее, и обожгли их.
А Забава над ней насмехается:
– Что, жарко? Говори, как царя извела, погубила?
– Побойся греха, Забава! – не выдержала тогда Поляна. – Ведь это ты Дубрава погубила вместе с Хазарией!
Побледнела от страха Забава, посмотрела вокруг себя и успокоилась, потому что увидела, что никто этих слов Поляны не слыхал, потому что заревел наконец огонь во всю мощь свою. Разгорелся, как следует.
Закричала Поляна от боли, и пропал облик ее в жарком пламени.
– Все! – сказала удовлетворенно Забава. – Сгорела Поляна. Сожрал ее Чернобог. Нет ее больше.
Былина семнадцатая ПЕРВЫЙ РАССВЕТ ВИТЯЗЯ УДАЧИ И ЦАРЯ ДУБРАВА
Но только заревел огонь сильнейший, как вдруг прямо с неба в него опустились огромные крылатые птицы. Прямо в огонь они кинулись. Взмахами сильных крыльев, разметали они в стороны жаркое пламя, сбили его, потом опустились, и как только касались они земли, то превращались в богатырей сказочных. И целых тридцать их опустилось на землю. А на последней самой красивой сидел царевич Ваня. Кинулись они к костру и стали его ногами топтать, горящие бревна в стороны откидывать. Не успел никто ничего понять, как разбросали они костер, и вот уже больше не ревет огонь на торговой площади.
А царевич Ваня к матери своей кинулся. Обнял ее, увидел, что жива и невредима его матушка, и заплакал от счастья:
– Успел!
Подошел к нему витязь Удача и мечом своим стал цепи разбивать.
И тут Забава опомнилась. Побелело ее лицо от гнева и страха великого. Подняла она руки к небу, затрясла ими в негодовании, на людей своих закричала лютым голосом:
– Что же вы стоите, смотрите? Отчего в бой не идете? А ну, убейте их всех! И Поляну и сына ее и помощников!
Опомнились и дружинники Ратиборовы и Ратмировы, и сами братья царевичи. Закричали в один голос, обнажили мечи и в атаку бросились.
Да только друзья витязя Удачи их встретили. Встали щит к щиту и воздвигли перед ними стену непреступную. Но не испугались мощи богатырей новоявленных люди царские. В боях закаленные, сами воины великие, смело на стену приступом они кинулись.
Начался бой жестокий, бой смертельный.
Не меньше тысячи людей у братьев царевичей было только здесь на площади. Но как только они увидели, что произошло, гонцов за подмогой послали на улицы и стены городские.
Витязи Удачи встали кольцом железным вокруг князя своего и друга его царевича и хладнокровно бились, не давая врагу прорваться к ним. А Удача и Ваня тем временем Поляну в себя приводили.
С трудом открыла глаза Поляна. Увидела сына и тоже от счастья заплакала.
– Ванюша! Пришел? Живой?
– Живой, я, мама, живой! А как ты? Что они с тобой сделать хотели, злодеи?
Но тут Ваню за плечо Удача затряс:
– Нечего тары бары разводить! В окружении мы плотном. Сколько мои богатыри продержатся? Неизвестно. Надо что-то предпринять.
– К дворцу надо пробиваться, – сказал Ваня. – Отца моего спасать. Вдруг Василинка одна не справится?
– Василинка? Про это трудно судить. Далеко до дворца?
– Шагов триста отсюда.
– Многовато, – сказал Удача. – Но делать нечего. Надо пробиваться. Ты охраняй свою матушку, а я поведу молодцов своих ко дворцу.
