Когда Май опустил смычок, еще несколько мгновений люди вокруг сидели, недвижимы, пока скрипач сам не нарушил хрустальную тишину:
— Пива бы, а хозяин? — с обычной своей небрежностью обронил он, и одна из девушек-разносчиц живехонько наполнила большую кружку для такого хорошего гостя.
Подхватив угощение, Май подошел к Шуту и сел рядом за маленький стол, притаившийся в углу заведения. Скрипку положил перед собой.
— Хочешь? — скрипач щедро протянул кружку, но Шут лишь головой покачал. Давешнее вино, как и предупреждал лекарь, на пользу не пошло.
— Что ты играл? — спросил он, тронув потертый бок инструмента.
— Что… — Май, улыбаясь, пожал плечами. — Да сам не знаю. Так… выдумалось, — и с наслаждением опрокинул в себя тяжелую кружку. Тонкая струйка пива стекла по его подбородку на старый камзол из Шутова гардероба. Лоб у музыканта тоже был мокрым… его усеяли капельки пота.
"Он столь же безумен в своем деле, как Кайза в шаманском танце…" — Шута всегда восхищали такие люди. Их дар был действительно подобен магии.
— Раньше я частенько заглядывал в "Собаку", — признался он, — но тебя не встречал ни разу. Запомнил бы.
— А я недавно в Золотой, — легко объяснил Май. — Разве по мне не заметно, что я других кровей, не ваших?
Шут пожал плечами. На его погляд скрипач выглядел совсем обычно — не достающие до плеч всклокоченные темные кудри, карие глаза, чуть длинный нос с округлым кончиком…
— Если ты не отсюда, то откуда же?
— А не скажу, — неожиданно нахмурившись, ответил Май. — Таких как я в Закатном Крае нынче не шибко-то жалуют.
"Ферестриец, — догадался Шут. — И впрямь… об этом лучше не кричать на каждом углу…"
Он посмотрел на музыканта с пониманием. Тот печально усмехнулся.
— Эй! — послышалось со стороны большого стола в центре таверны. — Кудрявый! Давай еще! Знатно пиликаешь!
Шут не разглядел, кому принадлежал этот возглас, но тон ему не очень-то понравился. Маю тоже.
— А выкати-ка мне порцию жаркого, любитель музычки! — крикнул скрипач в ответ и демонстративно закинул ногу на ногу, давая понять, что командовать тут будет он сам.
Наверняка тот человек не был завсегдатаем таверны, потому что веселый беззлобный смех артистов показался ему до крайности обидным. Громко засопев, рослый мужик с красным от выпитого лицом выбрался из-за своего стола и подошел к Маю с Шутом.
— Ты над кем потешаешься, блоха? — спросил он, громко цыкнув зубом. — Давно промеж глаз не получал? — и подбросил на ладони увесистую бутыль.
Май как-то странно замер, даже взгляд его остановился. А потом вдруг вскочил прямо на стол, опрокинув свой табурет, и обложил обидчика такими словами, что остальные гости заведения дружно взревели, одобряя каждый хлесткий эпитет, коим скрипач награждал зачинщика ссоры.
Завсегдатаи "Бешеной собаки" любили повыяснять отношения меж собой, но хамства от чужаков не терпели.
— Покажи ему, Май! — крикнул длинный худой парень, в котором Шут признал уличного певца.
"Вот только драки нам и в самом деле не хватало!" — подумал он сердито и хотел уже доброй шуткой сгладить накал страстей, но… не успел.
Верзила размахнулся своим кувшином и что было силы обрушил его на Мая. Вернее на то место, где еще мгновение назад стоял скрипач. Ловкий ферестриец без труда успел отпрыгнуть в сторону, а в руке его вдруг сверкнул тот самый короткий меч, который достался Маю в подвале Торьиного дома.
— Потанцуем?.. — тихо прошипел скрипач. Глаза у него были такие, что любой нормальный человек поспешил бы убраться подальше. Но хмельному страха нет… Глупый мужик тоже схватился за кинжал и без лишних околотков ринулся вперед.
— Стой! — завопил хозяин таверны. — Вы что творите, окаянные!
Уж чего-чего, а поножовщины господину Викке совсем не было нужно. Его вышибала живо схватил стоящее для таких целей ведро, полное воды, и с размаху окатил им дерущихся.
Вовремя, надо сказать.
Май уже выбил клинок из руки противника и без лишних угрызений совести собирался пощекотать того своим мечом. Получив водяную плюху, скрипач взревел от ярости, но бросить оружие и не подумал. Тогда вышибала попросту повалил музыканта на пол и, наступив на запястье правой руки, отобрал клинок. Поток брани, несущийся из уст Мая он даже не слушал. Ловко, но без лишней грубости, опутал кисти скрипача веревкой, а потом шагнул ко второму зачинщику безобразия.
— Сам уйдешь или помочь? — хмуро спросил он мужика, и тот почел за лучшее убраться поскорей.
Только когда за недобрым гостем закрылась дверь, вышибала поднял с пола извивающегося скрипача и спокойно поставил перед собой.
— Ну-ка успокойся! — сказал он Маю. — А то не развяжу. Да не кричи ты так, цела твоя рука. Больно надо мне тебя калечить…
Музыкант сразу притих. Даже браниться почти перестал.
— Что ты, Май, дикий такой? — спросил его трактирщик, подавая кружку с пивом все еще дрожащему от возбуждения скрипачу, когда руки того снова оказались свободны. — Уймись уже. Мы, конечно, все люди горячие, но надо и меру знать. Сядь.
С Викке скрипач спорить не хотел. Послушно опустился на лавку и уткнулся в кружку.
Снова хлопнула входная дверь. Незнакомый Шуту человек стремительно пересек общий зал таверны и подошел к ее хозяину. Всего несколько слов было сказано, и Шут не разобрал каких именно — было слишком шумно — но господин Викке внезапно побледнел и громко ударил в ладоши, заставляя гомонящих посетителей замолчать.
— Тихо! — еще раз рявкнул он, обращаясь к самым неугомонным. — Тихо… — когда все взгляды оказались направлены на хозяина "Бешеной собаки", тот вздохнул и произнес негромко: — Война началась…
Шут где стоял, там и сел, оказавшись с Маем на одной лавке. Скрипач растерянно хлопал своими черными ресницами, лицо у него вдруг стало жалобным, как у ребенка.
— Идем отсюда, — сказал Шут. — Идем, Май, — и потянул друга за рукав, увлекая за собой к двери.
— Как я не хотел этого! — горестно простонал скрипач, когда они покинули таверну. — Как не хотел!
— Покажи мне хоть одного человека, кто бы радовался, — мрачно ответил Шут.
— Ты не понимаешь… — Май сморщился как от боли, — ведь теперь… теперь я все равно, что враг…
— Да брось ты! — рассердился Шут. — Кто догадается? Просто не болтай об этом везде, — он махнул рукой, останавливая открытый экипаж.
— Нет, не понимаешь… — скрипач вздохнул. — Думаешь это приятно? Скрывать кто ты? Бояться, что в тебе узнают чужака?..
Во дворец они ехали молча, только у самых уже ворот Шут не удержался и спросил:
