Мужчины переглядывались и скептически качали головами, вполголоса обсуждая сказанное. Даже всегда невозмутимый Фортус Хальдекаст был сегодня не похож на себя – на его бледном лице выступил лихорадочный румянец. Тостин Арвидол, министр тайного приказа, потирая покалеченную кисть левой руки, нарушил вдруг повисшее в зале молчание:
– Глупости! Не поверят они. Я бы тоже не поверил, слушая такое наглое враньё. Если бы она умерла в той гостинице, где остановилась со своими людьми, которых мы, надо сказать, бесславно упустили, ещё можно было о чём-то говорить. Но её арестовали и увели в Саркел. И этому было, как минимум, тысячи полторы свидетелей!
Мирцея злобно уставилась на говорившего:
– Да уж, скажите честно, это вы их упустили, драгоценный наш Тостин! Ваши хвалёные соглядатаи, на которых мы каждый год тратим уйму денег! И что-то мне подсказывает, вы вряд ли сможете дать нам полный отчёт, куда уходят все эти денежки!
Министр только пожал плечами. Не имело смысла спорить с Мирцеей. Особенно сейчас, когда нужно было срочно решать проблему, о которой он твердил Повелителю с первой же минуты заключения Эльмы под стражу. Этот Корстак оказался ещё упрямей своего брата… Но какова его жёнушка! Вот же сволочная баба! Он много чего знал о ней, и у него было чем прикрыть её ротик, но… не сегодня.
Тостин Арвидол перевёл взгляд на Повелителя. Тот безучастно сидел, привалившись к спинке трона, и, казалось, с трудом улавливал суть происходящего. «Совсем раскис, дьявол его побери! Что же это происходит? Куда Лабус смотрит, хрен он собачий?! Мирцея и его подкупила? Или запугала? Не похоже на него… Сегодня же зайду к нему и всё выясню…»
Мирцея выждала, пока под её горящим взглядом шум стихнет, и продолжила:
– Мы должны предложить им вместо трупа заключение нашего лекаря, всеми уважаемого Лабуса Сусвинта. Его репутация высока, и он известен своим непреклонным характером далеко за пределами Остенвила.
– Вот именно! – Главный сигурн ухмыльнулся и с издёвкой посмотрел на Мирцею. – Он никогда не подпишет такое заключение, уж я-то Лабуса знаю!
Женщина поджала губы и, прищурив глаза, одарила Беркоста презрительной улыбкой:
– А вот это уже не ваша печаль, Главный сигурн! Подпишет. А если нет… – И, обрывая дальнейшие возражения, махнула рукой стоявшему у дверей лантару.
В зал вошли трое. Впереди шагал высокий мужчина лет сорока. В его коротких волосах уже кое-где блестели седые пряди, но тёмные глаза оглядели сидящих цепким взглядом. Одет он был в длинный тёмно-синий кафтан и высокие блестящие сапоги из прекрасно выделанной кожи. Крупные пуговицы бежали по его груди серебряной змейкой с сапфировой чешуей. Серебряный пояс, также отделанный сапфирами, туго охватывал его талию.
Вторым шёл грузный мужчина с роскошными рыжеватыми усами, свисавшими ниже гладко выбритого подбородка. Его когда-то восхитительная шевелюра была изрядно потрепана годами, но её с избытком компенсировали густые кустистые брови, из-под которых грозно сверкали зелёные глаза. Ноздри мясистого носа яростно раздувались, красноречиво говоря о кипевших в его хозяине чувствах.
Массивная золотая серьга и чуть раскачивающаяся походка выдавала в нём старого морского волка. Он ступал, широко ставя кривоватые ноги в мягких сапогах из лосиной кожи, как будто под ним стелился не мраморный пол дворца, а деревянная палуба прыгающей по волнам галеры.
Широкий пояс, стягивающий его объёмистое брюхо, был собран из толстых золотых и серебряных пластин с огромной застёжкой в виде головы спрута и был украшен целой россыпью драгоценных камней. Тёмно-бордовая короткая куртка и такого же цвета штаны из бархата довершали его наряд.
Третьим в этой компании был худощавый молодой человек в неприметном сером костюме, единственным украшением которого стала серебряная цепь, каждое звено которой было выковано в виде прыгающих дельфинов. Серые холодные глаза юноши внимательно разглядывали всех присутствующих в Зале приёмов…
Подойдя к возвышению, троица остановилась, всем своим видом показывая, что не намерена изображать почтение к Повелителю Нумерии. Наконец, когда затянувшееся молчание грозило стать просто неприличным, Мустин Беркост взял на себя обязанности радушного хозяина.
– Повелитель Нумерии Рубелий Первый приветствует вас, достойные граждане Солонии! И готов выслушать ваши просьбы, ради которых вы проделали столь долгий путь.
От глаз Мирцеи не ускользнула ненависть, промелькнувшая на лицах посланников при этих словах. Высокий мужчина сделал шаг вперёд и громко произнёс:
– Рубелий Корстак! Досточтимый лангракс Солонии Юнарий Гинратус требует немедленного освобождения из Саркела своей матери, благородной госпожи Эльмы Гинратус, заключённой туда с нарушением всех законов Нумерии! Я, Суан Дейлоп, главный советник лангракса Солонии, направлен моим господином и Повелителем, дабы сопроводить её домой со всеми причитающимися ей почестями!
Первым пришёл в себя от столь неслыханной наглости Главный судья. Подскочив так, будто его кто-то снизу ткнул мечом в мягкое место, он истошно завопил, брызгая слюной и размахивая руками:
– Да как вы посмели что-то требовать у нашего Повелителя? Вы… вы можете только, преклонив колени, просить его высочайшей милости!! И при этом ещё вы… – Аврус Гентоп закатил глаза и чуть не задохнулся от избытка чувств, – вы посмели назвать Повелителем какого-то… лангракса! Это же гнусное предательство и государственное преступление! – Голос Главного судьи упал до трагического шёпота, должного придать большего веса его словам.
Гости не шелохнулись и не выказали ни малейшего страха перед столь тяжкими обвинениями. Дейлоп ухмыльнулся и нарушил повисшее после слов судьи молчание. Глядя прямо в лицо Рубелия, он повторил:
– От имени моего господина и Повелителя, мы требуем, чтобы Эльма Гинратус была немедленно освобождена и доставлена сюда!
Судья, покрывшийся багровыми пятнами, уже открыл рот, чтобы излить очередную порцию праведного гнева, но Мирцея, подняв руку, заставила его попридержать свой язык.
– Наши гости несколько утомлены дальней дорогой, и поэтому не всегда могут почтительно выразить возникшую у них мысль. Но Повелитель Нумерии великодушен и не собирается считать их нешуточное беспокойство за свою госпожу Эльму государственным преступлением. Это уж слишком, дражайший Гентоп! Слишком! Тем более что досточтимую госпожу никто и не задерживал.
Посланники в замешательстве переглянулись. Мирцея с непроницаемым лицом продолжала:
– Госпожу Гинратус действительно вывели из Зала и доставили во Дворец Правосудия, но… лишь для того, чтобы спасти её! Рассерженная толпа, не поверившая ни единому её слову, уже готовилась наброситься на госпожу Эльму, и тогда даже доблестным Золотым Мечам вряд ли бы удалось предотвратить безжалостную расправу.
